А парнишка скачет себе и скачет: то на одной ноге, то на другой, то двумя вместе. Длинный, и руки длинные, и ноги. И будто даже не слышит насмешек. Скачет себе, и челка у него на лбу тоже скачет.
Ну, я-то сразу понял: боксер. У нас в секции тоже ни одно занятие без скакалки не обходится.
— Откуда этот чемпион взялся? — спрашиваю у ребят.
— А он вчера в тридцать седьмую переехал. Вместо Геньки, — говорит Лека.
Вскоре я познакомился с новеньким. Он в наш восьмой «в» стал ходить и в ту же боксерскую секцию при «Зените», где и я.
Мы даже вроде приятелями стали. Ну, не совсем приятели, потому что Женька уж очень молчаливый. Замкнутый какой- то. А я люблю, если друг-товарищ, так чтобы с ним обо всем потолковать: и о боксе, и об аквалангах, и о кино, и о девчонках знакомых.
Вообще, странный он, Женька.
Вот в школе, например, математик им не нахвалится. И физик тоже. И в самом деле, эти предметы он здорово знает. А по литературе — вечно троечки. И по истории.
— А, — говорит Женька. — Кому это нужно?! Так — стихи!
Это его любимое словечко; все ерундовое, никчемушное, все у него — стихи!
Я сперва думал: у Женьки просто мозг так устроен — только точные науки вбирает. А гуманитарные — не способен. Потом гляжу, нет, по географии он — один из первых, и по английскому — тоже…
— Чуд-дак! — сказал мне Женька. — Я ведь кем хочу быть? Капитаном! Капитан дальнего плавания. А капитану без географии да без английского — никак. А литература ему на что? С африканцами об Евтушенко беседовать? Или англичанам декламировать «Мчатся тучи, вьются тучи»?
Ребята наши восхищались Женькой. Вот целеустремленность! Молодец! Выбрал себе дорогу в жизни и прямо, без колебаний идет по ней.
Это верно, конечно. Другие-то наши восьмиклассники, да и сам я, все еще не знаем, куда ткнуться, какую профессию избрать.
Однажды на уроке литературы наша Мария Степановна стала спрашивать, кто кем хочет быть? Ну, Женька, конечно, сказал — капитаном.
— А почему именно капитаном?
Женька стоит, молчит.
Стала учительница других спрашивать. Кто кибернетиком хочет быть, кто — космонавтом, кто — архитектором. А многие, как и Женька, моряками. Ничего удивительного: город у нас портовый, море — прямо из школы видно. С первого этажа, правда, не видно, а с третьего — вся бухта, и длинная песчаная коса, и маяк на острове, и белые пароходы у причальных стенок.
— А ты почему хочешь быть моряком? — спросила учительница у Вовки Шмидта.
Ну, тот стал расписывать: все страны увижу, и тропики, и север, и вообще интересно. Море, всякие там муссоны- пассаты. Со шквалами бороться…
А Женька с места шипит:
— Стихи!
— Странно, — повернулась к нему Мария Степановна. — Ты же сам тоже мечтаешь стать капитаном. И не любишь море?
— Капитаном я непременно буду, — говорит Женька. — А все эти муссоны-пассаты — сплошная лирика. И вообще сейчас океанские лайнеры — такие громадины, что вовсе даже не чувствуют шквала. Волны сами от них отскакивают как от стенки горошины.
…У нас, в боксерской секции, Женька сразу завоевал авторитет. И заслуженно — дрался он, в самом деле, здорово. Ну, еще бы! Оказывается, он уже два года тренируется. Наш тренер вскоре стал через каждые полчаса повторять:
— Вот у кого учитесь настойчивости!
Это у него вроде поговорки стало.
И впрямь, задаст тренер разучить какой-нибудь прием: нырок, или, скажем, удар левой вразрез, так Женька хоть целый вечер готов повторять. И как только не надоест?!
Мы с ребятами обычно с четверть часа пошлифуем удар, и все. Скучно. А Женька один и тот же прием — пятьдесят, сто, двести раз подряд…
— Хочу стать чемпионом. И стану! — однажды по секрету заявил он мне.
«Конечно, станет! — подумал я. — Такое дьявольское упорство».
Через два месяца должно было состояться школьное первенство города. От нашей секции надо было выставить команду, пять человек.
Все мы, конечно, волновались. Всем хотелось попасть в эту заветную пятерку. Только Женька был спокоен. Ну, ясно. Ему- то место в команде обеспечено.
И вот наконец-то тренер объявил состав команды. Первым, конечно, шел Женька. Я попал в запас. Ну, что ж. Запасной — это тоже неплохо. Ведь ребят-то в секции — тридцать шесть. Попробуй, пробейся в первую пятерку!
— Отныне основному составу и запасным надо особенно поднажать на тренировки. И режим особенно строго соблюдать, — сказал тренер.
И вот стали мы готовиться к первенству города.
На занятиях теперь тренер все внимание — нашей восьмерке (пять основных и трое запасных). Остальных ребят займет чем-нибудь, а сам все вокруг нас ходит. Одному стойку подправит, другому подскажет, как лучше провести крюк слева, с третьим ближний бой отрабатывает.
А Женька — тот прямо себя не щадил. Уже к середине занятия его синяя майка на спине совсем черной становилась. От пота. А по вечерам у нас во дворе он то на перекладине пыхтел, то со скакалкой прыгал. Все мальчишки уже привыкли к его скакалке и больше не подшучивали над ним.
Шли дни. И вот однажды, в самый разгар подготовки, Женька вдруг не пришел на секцию.
«Заболел», — подумал я.
И все ребята, наверно, так решили. И тренер тоже.
Но возвращаясь с секции, я встретил Женьку во дворе. Он шел к «Москвичу» со своим дядей. Дядя — высокий, ноги у него длинные, как у журавля. Даже странно, как они влезают в маленький «Москвичок»? Держится дядя важно и вробще — очень внушительный.
Дядя этот недавно к Женьке приехал. Погостить. А раньше дядя с Женькой вместе жили, в одном городе. Мы как раз на дворе в футбол гоняли, когда въехал запыленный «Москвич». Оказывается, дядя прямо из санатория, целые сутки ехал. Теперь «Москвич» стоит во дворе, и уже не пыльный, а наоборот, сверкает как игрушка. Дядя с Женькой каждый день возятся с ним: протирают, смазывают, моют…
— Ты чего? — приступил я к Женьке. — Чего тренировку прогулял?
Но он лишь мотнул головой. Мол, не приставай.
«Не хочет говорить, не надо, — подумал я. — Женька зря не пропустит. Значит, были причины».
Женька влез за дядей в машину. «Москвич» фыркнул, присел, как конь перед прыжком, и с места ходко рванулся вперед.
«Может, дядя против бокса? — подумал я. — Не пускает Женьку?».
У нас были такие случаи. Стукнут кого-нибудь из ребят покрепче, нос расквасят или бровь, а на следующий день явится мамаша и кричит: «Это не спорт! Это варварство! Пусть пьяные мужики дубасят друг друга, а мой Вовочка из интеллектуальной семьи».
Ну, это ведь мамаша, домашняя хозяйка, ей простительна такая несознательность. А Женька нам про своего дядю рассказывал, что он какой-то специалист по турбинам, исколесил весь свет и даже в Индии и в Африке бывал. И охоту на слонов, и бой быков, и небоскребы, и чего-чего только он ни повидал. Такому дяде стыдно против бокса выступать. Против бокса, которым и Джек Лондон, и лорд Байрон, и даже Пушкин, и многие-многие другие весьма интеллектуальные личности увлекались.
На следующее занятие секции Женька опять не пришел. До начала состязаний оставалось уже меньше месяца, и тренер забеспокоился.
— А в школе Евгений был? — спросил он у меня.
Я кивнул.
— Странно…
Я опять кивнул. А что я мог сказать? В самом деле, странно.
— Поговори с ним, — попросил меня тренер. — Узнай, что и как. Может, у него семейные обстоятельства?…
Я пожал плечами. Все возможно. Хотя, впрочем, какие у Женьки могут быть обстоятельства? Семейные обстоятельства?
На следующий день, после уроков, говорю я Женьке:
— Мне поручено с тобой побеседовать.
— А если мне неохота беседовать?
— Нет, — говорю. — Все равно побеседуем.
Отошли мы к окну в коридоре, я и спрашиваю:
— Почему ты вот уже две тренировки промотал? Ведь скоро первенство города?
А Женька говорит, спокойно так:
— А я решил бросить бокс. Глупое занятие. Мордобой.
Я прямо рот раскрыл от удивления.
— Мордобой? А чего же ты раньше этим «мордобоем» так увлекался? Первым у нас был. Чемпионом стать хотел.
— По глупости, — говорит Женька. — По молодости лет…
— Нет, — говорю. — Не финти. Объясни толком, что стряслось. Может, дядя?…
— При чем тут дядя?
— Тогда в чем же дело?
Молчит.
— Ну, в чем же дело? — настаиваю.
— Вот вцепился, как репей собаке в хвост, — говорит Женька. — Не хочу и все тут. Бокс — дело добровольное? Так? А я не желаю добровольно, чтобы меня по роже лупили.
— А раньше желал? Почему?
— Сказано же: по молодости…
Опять мы к началу разговора вернулись. Я уже стал злиться.
Чувствую, Женька тоже сердится.
«Вот сейчас нам бокс и пригодится, — думаю. — Женька, правда, покрепче меня. Ну, да ничего…».
— Значит, ты изменник! Разлюбил бокс?! — нарочно подначиваю я. — Наверно, никогда и не любил…
