Андрей слушал его с отвращением.
Прошло минут двадцать, полчаса. Старик все не показывался. Зубей начал нервничать:
— Заснул он, что ли, старый хрыч!
«А может быть, Севин дедушка совсем не выйдет? — подумал Андрей. — Зачем ему обязательно выходить? Хочет подышать свежим воздухом — пусть форточку откроет».
Несмотря на воскресенье, прохожих на этой небольшой окраинной улице почти не было видно. Да и кому приятно гулять в такую погоду?
«Ну зачем тебе выходить? Сиди дома, дедушка, сиди», — мысленно повторял Андрей. Но тут он увидел, что свет в крайних окнах третьего этажа погас.
— Порядок! — Зубей взглянул на часы. — Как по расписанию!
Они стояли на противоположной стороне улицы и ждали. Зубей отрывисто говорил:
— Хорошенько рассмотри старика. И с места не сходи. Гляди в оба! Если будет возвращаться — свистни. Три раза свистни. Громче. Но не бойся, я раньше успею.
Через минуту в узком проходе между домами показался высокий, сутулый старик. Зубей сжал Андрею руку, шепнул:
— Вот он.
Подняв воротник пальто, старик неторопливо направился вдоль улицы.
— Запомнил? Гляди в оба! Я пошел.
Зубей пересек улицу, свернул за угол, юркнул в подъезд дома и быстро зашагал по лестнице. На площадке третьего этажа был полумрак. Лампочка не горела. Зубей остановился у двери, прислушался. Все спокойно. Достав ключ, приложил его к замочной скважине. Но что это? Черт возьми! Неужели толста болванка? Сильнее надавил на дужку ключа. Никакого результата. Ладони под перчатками сразу вспотели. Стиснув зубы, надавил изо всей силы. В ту же секунду раздался громкий, как выстрел, треск. Зубей замер. Послушал. Тихо. Смахнув со лба пот, облегченно вздохнул. Ключ — на месте, в замке. Он без труда повернул его дважды. И дважды легко щелкнул отпираемый замок. Теперь — вынуть ключ. Не тут-то было! Крепко застрял! Может, оттого не вынимается, что бородка наверху? Повернул ключ. Снова что-то держит.
В это время на четвертом этаже послышался звук открываемой двери, голоса.
Этого еще не хватало! Без паники! Так, попробуем английский замок. Порядок! Нажим — и дверь отворилась. Скорей! Войдя внутрь, Зубей тихонько прикрыл за собой дверь. Стоял, прислушиваясь.
Наверху еще разговаривали. Потом раздались шаги. Ближе. Вот уже на площадке. Зубей не дышал. Но нет, все благополучно. Не слышали. А увидеть оставленный в двери ключ почти невозможно. Черт с ним, пусть торчит!
Как только Андрей остался один, страхи, угрызения совести, сомнения с новой силой охватили его. Зачем, зачем он согласился идти сюда? Не надо было соглашаться. Надо было твердо сказать, что не хочет идти с ним. Не хочет, и все! А что бы Зубей сделал? Ну, ударил бы, избил. Но уже все было бы кончено. А теперь…
Медленно текут минуты. Сколько их прошло? Пять, десять? На железнодорожном мосту прогрохотали вагоны электрички. Падал и падал снег… Сколько сейчас времени? Пожалуй, не меньше девяти. Ребята уже давно в интернате. Смеются, рассказывают, кто как провел выходной. Эх, до чего бы хорошо — очутиться сейчас в интернате, не думать о Зубее и разговаривать с Олегом, Толей, Светланой… Светланка! Как же он теперь посмотрит ей в глаза? Да и только ей разве? Завтра — общее собрание. Будут говорить о пионерском заводе, выбирать директора. Может быть, его действительно выберут инженером или, например, мастером? Да, могут выбрать… А он… Если бы они знали, если бы они только знали, где он сейчас! И кто он сейчас! Грабитель! Соучастник вон этого — гада!
Андрей с ненавистью посмотрел на окна третьего этажа. Ишь, забрался в чужую квартиру! Даже свет зажег, чтобы удобнее грабить!
Сколько же доставил ему неприятностей этот страшный человек! Вот думал, что освободился наконец, и опять — в самой грязи. Неужели он всегда должен будет ходить с этой грязью? Всегда мучиться страхами? Нет, нет, ни за что! И Андрей почувствовал, понял в эту минуту, что, если бы сейчас Зубей был здесь, он не побоялся бы бросить ему прямо в лицо: «Не хочу больше иметь с тобой дела! Не хочу знать тебя!» И пусть Зубей бил бы его как угодно, до крови. Пусть! Эх, был бы Зубей тут! А что, если постучать, пока не поздно, в дверь и прямо сказать ему об этом? Ну, ударит! Ну, сбросит с лестницы! Пусть! Ведь не станет же бить ножом. За это — тюрьма, расстрел… А что, в самом деле, неужто не хватит смелости? Да, только сейчас! Только сейчас! Потом будет поздно.
Андрей взглянул в ту сторону, куда удалился старик. Там никого не было видно. Андрей закусил губу, поправил шапку на голове и решительно перешел улицу.
Вот и Севин подъезд. Теперь — на третий этаж. Андрей поднимался все медленнее, медленнее. Как стучит сердце! Будто хочет выскочить из груди… Еще шаг… еще… Дверь справа. Здесь живет Сева. Ну, теперь постучать. Андрей занес руку. Ну… Ну… Да что же это? Неужели не сможет?.. И вдруг он увидел торчавший в двери ключ. Ключ! Зубей позабыл вынуть ключ! И бешено заработала мысль: «А что, если… Ведь он же — грабитель, злодей! Сегодня грабит, завтра кого-нибудь зарежет своим страшным ножом… Только повернуть ключ… Налево повернуть. Раз, два. И все. Зубей даже не услышит. Вот как раз электричка идет. Сейчас на мост въедет…»
И верно — через пять-шесть секунд по мосту загрохотали колеса. Андрей пощупал холодную дужку ключа. Ну! Пальцы надавили на дужку. Ключ повернулся. Все! Неужели все? Но можно обратно… Нет! И Андрей вторично надавил упругое колечко ключа.
По мосту все еще гулко стучали колеса электрички.
Пятясь, со страхом глядя на темневшую дверь, Андрей отступил назад. Ступенька, другая, третья. Затем на цыпочках спустился на второй этаж и вдруг бегом пустился вниз. Он выскочил во двор, свернул за угол и напрямик, через улицу, побежал к будке телефона-автомата. Будка свободна. Так. Сначала набрать 02. Снял трубку. Где же гудок?.. Ага, есть гудок. Прыгающими пальцами, не попадая в дырочки, повернул диск. И тотчас услышал в трубке:
— Дежурный милиционер слушает!
— Товарищ милиционер!.. — Голос Андрея прервался, — Товарищ милиционер! Здесь грабят. На улице Конечной. Дом двадцать пять. Квартира шесть.
— Минуточку… Улица Конечная. Дом двадцать пять. Какая квартира?
— Квартира шесть. Третий этаж.
— Сколько грабителей?
— Один.
— Кто говорит?
— Это… Это я…
…Как ни стучал по мосту поезд электрички, Зубей все же услышал легкий щелчок замка. Он насторожился и несколько секунд стоял, не шевелясь. Но из передней больше не доносилось ни звука. Крадучись, подошел к двери. Послушал. Потом, накинув цепочку, попробовал осторожно открыть дверь. Не поддалась. Нажал сильнее. Результат — тот же. «Кто-то запер!» — молнией пронеслось в голове. Зубей навалился на дверь плечом. Куда там! Бревном не вышибешь! Но кто это? Старик? Тогда почему же Андрей не свистел? Зубей кинулся к окну. И сразу бросилось в глаза: Андрей перебегает улицу. Зубей еще ничего не понимал. И лишь когда увидел, как Андрей вбежал в будку телефона-автомата, ему все стало ясно.
— Сволочь! — рявкнул Зубей. Сорвав с кровати простыню, бросился в другую комнату. Распахнул балконную дверь. Упал на колени, тугим узлом завязал конец простыни, перекинул ноги через перила и, перехватывая руками, стал быстро спускаться вниз. До земли еще оставалось метров шесть. Зубей отпустил конец простыни. Сильный толчок, резкая боль в колене. Зубей не удержался на ногах. Но тут же вскочил и, припадая на ушибленную ногу, на ходу вынимая из кармана нож, побежал со двора на улицу.
Андрей еще был в будке. Прижимая трубку к уху, он стоял к улице спиной и не видел подбегавшего Зубея. А Зубей — уже рядом. Рванул дверь. Не успел Андрей повернуть головы, как в воздухе блеснуло лезвие ножа.
— А-а-а! — в ужасе закричал Андрей. Второй удар пришелся ему в грудь. Андрей начал тяжело оседать на пол.
Невдалеке, послышались крики. Зубей кинулся бежать. Впереди на его пути мелькнули две фигуры.
«Врешь! Уйду!» — Он повернул в сторону и тут же почувствовал острую боль в разбитом колене…
Для посетителей самый главный начальник — дядя Миша, дежурный швейцар. На дяде Мише — белый халат, белая докторская шапочка. Очки в черной оправе придают его лицу такое значительное выражение, что даже бывалые люди проникаются к швейцару уважением.
К дяде Мише надо уметь подойти. Если открыть дверь и просто заявить — хочу повидать больного в такой-то палате, то дядя Миша может строго сказать: «Познакомьтесь, гражданин, с расписанием времени посещения больных». Или холодно ответит: «Больничная палата — не базар. Семь человек зашло. Подождите».
Результат получается лучше, если начинать просьбу такими словами: «Дядя Миша, я вас очень прошу…» Но надежнее всего поступать так: встать с обратной стороны двери и, уперев нос в стекло, молча, жалобно глядеть на швейцара. Больше пяти минут дядя Миша не выдерживает. Он откладывает газету, с которой никогда не расстается, и ворчливым тоном говорит, открывая дверь:
