— Вслух! Вслух! — зашумели кругом. — Идемте в класс!
Событие было столь выдающееся, что дежурные пошли на явное нарушение порядка — открыли двери. Сонечка решительно возражала: письмо адресовано ей и вслух она читать не собирается. Это ее дело. И пусть не лезут! Все начали просить Сонечку, уговаривать. Она была непреклонна. Спрятала письмо на груди под платьем и сидела на парте, будто каменная. Тогда Светлана предложила:
— Ты только распечатай конверт и посмотри, как начинается. А потом сама решишь читать вслух или нет.
Это был хитрый план. Сонечке самой не терпелось прочесть письмо, и она не стала раздумывать, что из этого получится.
— Хорошо. Но пусть никто не подсматривает. Прошло не меньше минуты, пока удалось оттеснить сгрудившихся ребят. Сонечка достала письмо, немигающими глазами рассмотрела адрес, фамилию отправителя. Потом зажмурилась и осторожно, острыми ноготками оторвала узенькую кромку конверта. Все вытянули шеи.
— Отойдите, — тихо сказала Сонечка и вынула листок.
«Здравствуй, дорогая Соня!» — прочитала она и счастливо улыбнулась. Известная на всю страну артистка называет ее: дорогая Соня! Она быстро пробежала еще несколько строчек и сказала, торжествующе оглядев замерших в ожидании ребят:
— Слушайте! Все слушайте! «Здравствуй, дорогая Соня! С большим интересом прочла твое письмо. Даже друзьям своим показывала. С удовольствием отвечаю тебе. Да, чтобы стать артистом — настоящим артистом, способным зажечь сердце зрителя, донести до него жизнь во всей ее полноте и правде, нужны, в первую очередь, талант, призвание и неистребимая любовь к искусству»…
— Ну, что скажете? — снова обвела она всех торжествующим взглядом.
Сказать было нечего. Ребята молчали.
— «Но и этого еще мало, — продолжала читать Сонечка. — Чтобы до конца убеждать зрителя своей игрой, чтобы он безраздельно верил тебе, необходимо хорошо знать людей, понимать и любить их. А для этого надо всегда жить их интересами, делами. Вот ты пишешь, что в интернате тебя заставляют…»
Сонечка вдруг закусила губу и замолчала.
— Ну, дальше, дальше читай! — требовали ребята.
Хмуря тонкие брови, Сонечка молча пробегала глазами по строчкам. Так она дочитала до конца. Сложила письмо, молча всунула его в конверт.
— Что, дальше по-французски написано? — коварно спросил Митяй.
Сонечка не ответила.
Митяй потом целых два урока не давал ей покоя. Пощекочет шею бумажкой и шепнет:
— Деревья сажать пойдешь?
Она только сердито встряхивала волосами. Но Митяй все же донял ее. На уроке географии вырвал из тетради листок и нарисовал на нем тоненькую смешную девочку с загнутыми ресницами и бантиком в волосах. Держа в руках лопату, девочка сажала дерево. А сбоку, на массивной треноге, возвышался киноаппарат. Худой, как спичка, человек стоял рядом с аппаратом и крутил ручку. Внизу Митяй написал: «Путь в искусство». Рисунок получился очень смешной, и Сонечка, получив его, вдруг наклонила голову и прикрыла лицо рукой. Митяй потянул Андрея за рукав, приложив палец к губам и чуть слышно произнес:
— Смеется.
После урока он опять спросил:
— Так как насчет деревьев?
Сонечка вздохнула:
— Ладно уж. Только ради искусства.
— Ага! — обрадовался Митяй. — Я всегда говорил: искусство требует жертв!
На широком, пологом склоне — куда ни посмотришь — всюду, как муравьи, копошатся фигурки ребят. Солнце, будто напоминая, что идет апрель и оно может позволить себе уже и забраться на синем небе повыше, и погулять подольше, чем в марте, светит вовсю. Теплые лучи его согревают землю, иззябшую за долгие месяцы зимы, будят в ней жизнь. Уже вылезли из-под прошлогоднего рыжего сена тонкие, точно иглы, травинки, зазеленели бархатные шубки мхов. Радуют, веселят сердце и звездочки маленьких синих цветочков. Да сколько их!
А солнце все светит! Светит и греет. Греет и приговаривает: снимай-ка, дружок, пальто!
И снимают ребята пальто, мелькают в их проворных руках лопаты, грабли, ведра. Андрей бы тоже с удовольствием взял лопату, но не дают. Олег, не позволяет:
— Ты, пожалуйста, не чуди. Недавно с постели, и уже — работать! Ходи, гуляй, дыши воздухом.
Что же ему делать? Может, и правда, заложить руки в карманы и ходить да насвистывать? И это когда все работают! Все, все! Одни носят удобрения, другие воду, третьи закапывают ямы, следя, чтобы дерево было правильно посажено. За этим надо строго следить. Если главный садовод Дмитрий Шашаев увидит, что неправильно посадили дерево, — страшный шум поднимет.
— Вы что, до семи считать не умеете? Хоть удобрения-то положили? С плодородным слоем земли смешали?
Но Митяй не только кричал и распекал. Он то и дело сам брался за лопату. Работал. Ноздри его широкого носа раздувались, вбирая прелый, до слез знакомый запах пробужденной земли. И вспоминалось далекое детство, село, мать. Лицо у Митяя прояснялось, в желтых глазах светилась тихая грусть.
— Митя, Митя! — звала его Сонечка. — Слышишь?..
Он не сразу отзывался, придерживая рукой тонкий стволик саженца.
— Митя! Да слышишь ты? Землю вокруг утаптывать?
Он разгибал спину; ветерок шевелил его волосы.
— Ну, притопчи. Легонько… Вот так, так… Глянь-ка, — радостно удивлялся он. — И посадила ровно, и уровень выдержан. Быть тебе великой артисткой!
Сонечка смеялась.
— А что еще делать?..
Даже Сонечка хотела работать! Андрей подошел к Олегу, выдернул из земли лопату.
— Стой, стой! Положи на место!
Андрей уже не слушал. Зашагал вниз, где Светлана и ее подшефная — белобрысая малышка в красном беретике — сажали яблоньку. Светлана усердно закидывала землей широкую яму. Ей было жарко. Она давно сняла пальто и работала в одном платье.
— Вот какие вредные люди! — стараясь за веселым тоном скрыть смущение, сказал Андрей. — Дерева не дают посадить! Хоть тебе помогу.
Сначала Светлана тоже было перепугалась. Нет-нет, ни в коем случае он не должен копать! Но Андрей так умоляюще посмотрел ей в глаза, что вся ее непреклонность сразу пропала.
— Только, пожалуйста, потихоньку. Если не можешь — не надо. Я тебя прошу.
И несколько раз потом настороженно спрашивала:
— Не больно? Ничего не чувствуешь?
— Да нет. Сам профессор Кувшинов делал!
Она не успокаивалась:
— Честно? Не больно?
— Честно, Света, — отвечал он уже серьезно, без шуток. — Все хорошо.
Яма была засыпана почти доверху. Малышка отпустила яблоньку и, убедившись, что она держится в земле уже без ее помощи, строго сказала:
— Расти большая. Давай яблочки!
И очень довольная, побежала к своим подружкам, Светлана погладила рукой веточку с чуть набухшими почками, сказала задумчиво:
— Когда-то она еще вырастет.
— Лет через пять-шесть.
— О, к тому времени нас здесь уже не будет. Мы станем взрослыми… Как странно — взрослыми. Правда, странно?
Андрей попытался представить себя через шесть лет.
— Да, интересно… На заводе, наверно, буду работать. Может быть, в институт поступлю… — Больше он ничего не мог придумать.
— А мне и врачом хочется быть, и учителем. И шить, кроить очень люблю…
— Из тебя хороший получится врач, — уверенно сказал Андрей.
— Почему?
— Руки у тебя такие… надежные. Верные. С любой раной справятся.
Она смутилась от похвалы, сказала поспешно:
— А яблоньку-то забыли!..
На лезвиях лопат сверкало солнце. Яма наполнилась доверху. Делая вокруг дерева ровик, Светлана с затаенной улыбкой спросила:
— Угадай, о чем я думаю?
Андрей добродушно усмехнулся:
— Человек не карась — два раза на один крючок не поймаешь. О сумме углов треугольника думаешь. Угадал?
— Угадал, — кивнула Светлана. — А еще о чем?
Он прищурился.
— Нет, лучше ставь двойку.
— Мне жалко твой дневник пачкать. Хочешь… — Светлана смело вскинула на Андрея карие, чистые глаза. — Хочешь, скажу? Я думаю о хороших людях. Я много знаю хороших людей. И теперь еще узнала одного человека. Он очень хороший. Ты знаешь, о ком я говорю?
Андрей хотел ответить шуткой, но понял — не сможет. Да и с горлом что-то. Першит… И тогда он быстро взял ее маленькую, надежную руку, руку друга, и крепко пожал.
Светило яркое, весеннее солнце. По всему зеленеющему склону, до самой ленты шоссе, поднимались тонкие стволики яблонек, груш. Пока они слабы и беззащитны. Но пройдет время — деревца вырастут, возмужают, зашумят пышной листвой. И уже никакому урагану не сломать их. Потому что посажены надежно и стоят вместе, одной семьей. Друг рядом с другом.
1959 г.
