Мы перевели взгляды и застыли в изумлении: маленькая ржавая развалюха под боком у белоснежной красавицы тоже именовалась «Королева морей»! Я немного скисла — на это суденышко Леха никак не вписывался… С милым, конечно, рай и в шалаше, но только не в таком, который при первом же шторме пойдет ко дну.
— Облом, — удрученно вздохнул Миша. — Плавать на этом рыдване опасно для жизни.
— И для вкуса! Ноги моей там не будет! — решительно отрезала Танюсик. А потом огляделась и воскликнула: — Ой, смотрите! Вон тот парусник — тоже «Королева морей»!
— Не может быть! — ахнул народ.
— Хоцу, хоцу, хоцу! — восторженно заверещала Танюсик. — Обожаю парусники!
Я в восхищении разглядывала великолепное судно. Изящные линии бортов навевали воспоминания о временах пиратов и первооткрывателей, стройная деревянная носовая фигура звала в путь… Гордые мачты вздымались в небо, паруса, сейчас убранные, обещали стремительное плавание… Да, это лучшее, что можно было себе представить! На таком судне у нас с Лехой получилось бы настоящее романтическое путешествие!
— А мне бы хотелось туда, — Брыкало кивнул на самую большую «Королеву». — По габаритам подходит.
— А мне бы чего-нибудь смешанного, — поразмыслив, сказал Миша. — И с двигателем, и с парусами. Чтобы максимально экономить энергию мотора, пользуясь энергией ветра!
— Молчи уж, умник! — фыркнула Танюсик.
— Это кто умник? Это я умник? — рассердился Миша и натянул мне на нос кепку.
— А я-то тут при чем? — взвилась я, выхватывая у него из уха наушник. Но Гарри ускользнул, и мы четверо принялись гоняться друг за другом, норовя достать посильнее — сорвать кепку, дернуть за пуговицу или за волосы, отвесить пинка или подзатыльник. Мы орали, хохотали, прыгали через чемоданы и от души бесились, скидывая напряжение и усталость после долгого перелета.
Не знаю, как нас сразу же не арестовали в законопослушной стране — наверное, потому что вокруг тоже поднялась суматоха — началась посадка на самую большую из «Королев». Пассажиры с чемоданами, обгоняя друг друга, устремились к спущенным трапам. Разноязычные потоки плавно обтекали нас, мы были маленьким островком, затерявшимся в людском море. И надо сказать, довольно буйным островком — после беготни остановиться сразу было невозможно.
А потом возле нас появилась Пуля, и мы вытянулись по стойке «смирно».
— Ну, что? Готовы? — спросила она и быстрым шагом зацокала по пирсу в сторону старшей «Королевы».
— Все-таки нам туда! — радостно воскликнула Танюсик, устремляясь следом.
Но нет, Пуля прошагала мимо, направляясь дальше, куда-то за большой корабль.
Мы поволокли чемоданы за ней и вскоре наконец увидели ЕЕ.
Это была она — шхуна моей мечты. Большой белоснежный корабль с шестью треугольными парусами, между которыми высились три белые трубы, был похож на лебедя, оснащенного двигателем внутреннего сгорания. По мне, так это было идеальное сочетание — ну, что-то вроде «стихи и проза, лед и пламень…». Романтика и реализм, идеализм и прагматизм, старина и современность… Эти мысли так понравились мне, что я решила обязательно записать их в дневничок — тот самый, зеленый с серебряными рыбками.
Ну и, как вы уже догадались, этот кораблик тоже назывался «Королева морей».
— Небогата фантазия у мореходов, — флегматично заметил Миша, занимая очередь к трапу.
— А мне нравится, — не согласилась Танюсик, пристраиваясь следом. — Пусть они хоть все королевами называются, главное, чтобы можно было сфоткаться на фоне и народу показать.
Сфоткаться на фоне? Идея оказалась на редкость своевременной, и мы, побросав чемоданы, принялись фоткать друг друга на фоне белоснежной красавицы. Я уже предвкушала, как покажу снимки Лехе и расскажу обо всем-всем-всем, что случится с нами в этом путешествии, — и почти забыла об ожидаемой эсэмэске.
Чемоданы прыгали по трапу, но мы прыгали не меньше — от радости и избытка сил. Еще бы — впереди целая неделя каникул, семь дней свободы, солнца, моря и дружбы. Будущее казалось ясным и безоблачным, и мы не знали, что где-то там, на горизонте, уже собираются черные тучи…
Первая настигла прямо на трапе. Сигнал мобильника предупредил о сообщении. «Леха!» — догадалась я, вытащила из сумки телефон, помолилась… и прочитала только одно слово: «Дружба».
Кто бы мог подумать, что это прекрасное слово может стать кошмаром! «Дружба» рушила все мои надежды и мечты и говорила, что нашей с Лехой любви пришел конец. Значит, в Мурманске он понял, что все еще любит Лиду, свою бывшую. А то, что было у нас с ним, — просто дружба. «Дружба! Ненавижу это слово!» — подумала вдруг я. Все поплыло перед глазами, я покачнулась и, наверное, упала бы за борт, если бы меня не подхватили заботливые руки друзей.
— Что с тобой? Сашуля! Тебе плохо? — как сквозь слой ваты донесся голос Танюсика.
— Ведите ее сюда! Сажайте в шезлонг! — командовал Миша.
— Наверное, у нее морская болезнь, — гудел где-то вдалеке голос Брыкалы.
— Морская болезнь бывает в море, а мы пока что у берега! — Это снова был голос Танюсика.
— Расстегните ей воротник! Дайте воды! — шумел Миша, но я и сама уже начала потихоньку приходить в себя.
Однако в этом не было ничего хорошего. Участливые лица друзей, озабоченный взгляд Пули, любопытство остальных пассажиров — все это лишь подлило масла в огонь, и я расплакалась — громко, горько, безутешно, как плачут только те, у кого разбито сердце.
Пасмурный лед
Мы сидели на палубе, Пуля пошла выяснять про наши каюты. Я не мигая смотрела в одну точку, тактичные друзья оставили меня в покое и разглядывали прибывающих пассажиров, передавая друг другу бинокль. В другое время и меня бы захватило это на редкость увлекательное занятие, однако сейчас не хотелось ничего, даже солнца и моря. Мое солнце зашло — там, в далеком Мурманске, а море моей любви покрылось льдом… Руки сами собой потянулись к дневничку, и вскоре я уже писала на зеленых страницах первые строчки. Ах, как я мечтала начать дневничок словами: «Наше романтическое путешествие началось с блеска солнца, плеска волн и крика чаек»! Но нет, вместо этого дневник откроется самыми грустными в моей жизни стихами.
После нескольких мучительных минут родились такие строчки:
Солнце зашло у Полярного круга,
Долгая ночь впереди.
Если любовь отнимают у друга,
В сердце ее не буди.
Пасмурным льдом покрывается море,
Море из боли и слез.
Если в душе поселяется горе,
Значит, любила всерьез.
Стало чуть-чуть легче. Это был испытанный способ отвлечься — в минуты душевных страданий писать стихи.
А жизнь рядом со мной продолжалась: биноклем завладела Танюсик.
— Так-так-так, — быстро проговорила она, подсчитывая что-то в уме. — Мужчин и женщин почти поровну — тридцать три на двадцать девять в пользу мужчин. Значит, на дискотеках на нас будет особенный спрос! — удовлетворенно заключила она.
— Ну, половина из пассажиров вряд ли вообще появится на дискотеках, — резонно заметил Миша. — Например, вон те симпатичные старички. Да и из оставшейся половины половина отпадает, учитывая бегающих по палубе детишек. Так что остается…
— Одна четверть, — быстро сосчитала в уме Танюсик — по математике она была дока. — А это значит — не больше пятнадцати. Негусто!
— Кого это ты там подсчитываешь? — поинтересовался Брыкала, оторвавшись от GPS.
— Прекрасных Принцев, — объяснила Танюсик.
— Меня не забыла? — деловито осведомился Брыкало, приглаживая непокорный ежик волос.
— А как же! — сообщила подруга.
— А меня? — заволновался Миша.
— И тебя, — успокоила хоббита Танюсик.
— А в каком порядке? — не отставал Брыкало.
— По алфавиту, — хихикнула Танюсик.
— Значит, я первый! — радостно заорал Сеня.
Я безучастно наблюдала за друзьями, их оживление проходило мимо, не задевая.
Но тут народ повернулся к трапу — и ахнул так дружно, что даже я не смогла остаться равнодушной к происходящему.
На корабль взошел действительно Прекрасный Принц. Этот парень был настолько красив, что модели гламурных журналов могли отдыхать. Высокий, стройный, длинноволосый шатен с ослепительной улыбкой сверкал в толпе остальных пассажиров, как бриллиант. В правой ноздре и левом ухе блестели сережки, левое плечо украшала татуировка в виде свернувшейся клубком змеи. Единственным его недостатком была столь же невероятно красивая спутница, чьи распущенные волосы струились по спине темной блестящей волной, огромные карие глаза влажно мерцали, на губах играла загадочная улыбка, а руки были унизаны кольцами и браслетами.
— Фантастика… — вздохнула я. — Тысяча и одна ночь…
Парочка действительно как будто сошла со страниц моей любимой восточной сказки. Но что мне было до этого теперь!
