Олигарх уездного разлива.
Рядом с планшеткой шагала Родионова. Вид у неё был важный и счастливый, одета по-туристски, свисток, правда, обычный, физкультурный. Катька тоже переписывала поголовье, тоже проверяла снаряжение и раздавала советы.
Остальные занимались кто чем. Большая часть жевала какие-то бутерброды, варёные яйца и редиску, чуть справа, возле дискового ларька, весьма удачно расположилась бабулька, она всегда семечками и петушками торговала, но как звать её, я не знал.
Упырь тоже жевал, я его сразу увидел. Наши все по большей части в камуфляже, а Упырь в чём-то таком оранжево-фиолетовом, этакая клякса в болоте. Он меня не увидел пока, к счастью.
А я расположился так, чтобы Катька наткнулась на меня. И она наткнулась.
— Фамилия? — спросила не глядя.
— Да ладно, Кать… — примирительно сказал я. — Чего ты?
— Ты как тут? Сам или на службе?
Катька кивнула в сторону Упыря.
— Слащёв, — сказал я.
— Что?
— Слащёв моя фамилия. Через «ё», пожалуйста, я в ёфикаторы вступил.
— Ёфикатор, блин… — Катька вписала меня в положенную графу и отправилась дальше.
— А снаряжение? — спросил я вдогонку. — Проверять не будешь?
— Сам проверяй, — даже не оборачиваясь.
Ну-ну. Пускай, пускай. Я лениво закинул за плечо рюкзак и направился к Упырю.
Упырь сидел на рюкзаке, пил кофе из пузатой металлической чашки. Грелся.
— Здорово, Денис. — Я устроился рядом. — Как настроение?
— Классное. — Упырь вскочил, засуетился, принялся доставать из рюкзака термос. — Отец тоже говорит, в походы надо ходить, в походах интересно. А мама кофе сделала особый, с корицей.
Упырь сунул мне под нос термос, корицей не пахло.
— Я ещё взял такие специальные пакеты…
Упырь достал из рюкзака запаянный в фольгу пакет.
— Это папка из Америки привёз, — пояснил он. — Паёк американских солдат. Съешь такой пакет — и целый день сыт. Один солдат несёт пакеты на пять дней…
— Отлично, — сказал я. — Прекрасная вещь. Будем как американские солдаты…
Я осторожно искал Катьку, она продолжала инспектировать туристов.
— Ещё папа настоящие ботинки привёз…
— Да-да… — рассеянно сказал я. — Блестящие ботинки — это чудесно…
— Какие блестящие? — не понял Упырь.
— При чём здесь блестящие? — теперь уже я не понял.
— Ты сказал «блестящие ботинки».
— Я?
Упырь уверенно кивнул.
Как, однако… Я отвернулся и осторожно, чтобы никто не заметил, приложил ко лбу ладонь. Ничего не почувствовал. Конечно, ничего не почувствуешь — температура, она ведь везде.
А может, и нет её.
— Солнце напекло, — сказал я. — Слушай, Денис, ты тут постой немного, а я похожу…
Однажды я упал в обморок. Без всяких на то причин. Шёл по улице, затем меня вдруг повело в сторону, я ухватился за рябину, но никакие ухвачивания мне не помогли, я очнулся уже на травке.
Голову втягивало куда-то в шею, в глазах скрипел песок, я сел, и меня чуть не стошнило.
Сейчас я чувствовал примерно то же, и надо было срочно сбить это состояние. Выкинуть его из головы. Ведь если начнёшь думать про то, что ты сейчас упадёшь в обморок, то обязательно в него и упадёшь. Поэтому надо было срочно отвлечься, что-то сделать. Я огляделся, направился к старушке, прикупил семечек, а затем ещё и леденцов на палочке, их уже не знаю зачем. Никогда не летал на самолёте, но там, кажется, леденцы выдают, чтобы уши не закладывало, может, мне сейчас тоже поможет.
Упырь от меня не отстал и тоже набрал леденцов, а семечек покупать не стал.
— Крупные семечки, — сказал он мне. — Такие семечки только в Турции есть, мне папа тоже привозил. А эти ботинки из Америки, тут такой каблук специальный, он пружинит при ходьбе, как раз идти на долгие расстояния очень удобно…
Голова втягивалась в плечи.
— Очень удобно, — бубнил Упырь, — я однажды тоже в такой же поход ходил, и мне очень помогло, если хочешь, я скажу, и папа тебе тоже привезёт, они очень удобные…
— Очень удобные, — согласно кивал я, — чрезвычайно удобные…
Что он пристал ко мне со своими ботинками? Что же так голова-то болтается… Нет, надо было на эту неделю отгулы брать.
Я развернул петушок, но он оказался не кислый, а сладкий, и от жжёного сахара замутило сильнее.
— Что это с тобой? — заметил Упырь. — Что-то ты нехорошо выглядишь…
— Солнце напекло, я же говорю…
— У меня есть таблетки от укачивания…
Упырь полез в карманы, и я ужаснулся, что сейчас он будет нудно искать аптечку и рассказывать, что вот эти таблетки его папа привёз из Египта, а вот эти пастилки — из Словении, прямо с завода. К счастью, Озеров свистнул в свисток — и Упырь остановился.
— Стройся! — крикнул Озеров. — Инструктаж!
— Инструктаж, — сказал я. — Послушаем…
Народ засуетился, и очень скоро мы выстроились неровным полукругом, в центре устроился Озеров и стал бить оловянной ложкой в оловянную миску. Когда все успокоились, Озеров сказал:
— Несколько слов касательно…
Касательно экспедиции. Озеров очертил маршрут, рассказал, как и куда и правила поведения в лесу: пива не пить, табак не курить, во всём слушаться его, иначе легко утонуть в болоте, быть задранным медведем или наткнуться на сук. Ну и так далее, и так далее, и так далее.
Я не очень слушал, мне хотелось пить, и внутри что-то дрожало. Упырь, наоборот, даже уши от внимания расправил.
— Наша задача проста, — закончил Озеров через несколько минут. — Мы должны хорошо погулять, хорошо отдохнуть, набраться хорошего настроения.
Он подождал, пока по полукругу пойдёт недоуменный ропот, и закончил уже окончательно:
— Ну и, разумеется, найти метеорит. У нас есть миноискатели, карты и целая куча энтузиазма!
Народ засвистел, заулюлюкал, некоторые даже в ладоши захлопали, проявили тот самый энтузиазм. Назойливо запиликал телефон, Озеров вытащил трубку, начался разговор, посвящённый двум тоннам говядины, акцизам на табак, рисовой крупе и рису в расфасовке. Мы все стояли вокруг и терпеливо ждали. Озеров закончил переговоры, демонстративно отключил трубку.
— Вопросы есть? — Озеров оглядел народ.
Вопросов не было, все и так всё знали.
Я ткнул Упыря локтем.
— Есть. — Он проснулся и выступил вперёд. — Я хотел насчёт провалов спросить. Мы к провалам… не пойдём?
— К провалам мы не пойдём ни в коем случае, — громко объявил Озеров. — Провалы чрезвычайно опасны, и без специального оборудования туда нельзя. Хотя мы будем на Филькином ключе, а это достаточно близко. Но к провалам мы даже не приблизимся.
— А то ещё провалимся, — пошутил кто-то, и все засмеялись.
— Совершенно верно, — серьёзно сказал Озеров. — Наш поход рассчитан на два дня, и я настоятельно всех прошу не разбегаться по лесу, держаться кучно! Лес — это не игрушки!
— В нём кукуют кукушки! — выкрикнул юморист, и все уже заржали.
И Озеров тоже заржал. А затем снова просвистел в свисток и крикнул:
— А теперь — вперёд!
Городок у нас маленький, я уже говорил это тысячу раз. Встань возле главпочтамта, иди в любую сторону, через двадцать минут будешь в лесу. Ну, максимум через полчаса. В грибной год грибы растут везде, даже на Советской. Благодать. Так что с походами — никаких проблем.
Вообще.
Мы выстроились в неровную колонну и весело потопали в сторону Риковского моста, бодро погромыхивая туристической посудой, побулькивая запасённым какао. Упырь устремился в первые ряды, но я остановил:
— Будем последними.
— Почему?
— Меньше народу — больше кислороду. И это… Я с Катькой поцапался немного, сам понимаешь… Ну, да ты, наверное, в курсе… Так что пока не стоит глаза ей мозолить, лучше чуть подотстать слегка.
— Конечно-конечно, — закивал Упырь, оценив мою откровенность. — Конечно, так лучше.
— К тому же последними идти легче. Первые пробивают воздух, за ними создаётся разряжённая зона, затрачивается меньше электричества.
— Какого электричества?
— Душевного. Правда, есть риск попасть в зону душевной турбулентности, но наш пилот крепко держит курс.
Я кивнул на Озерова.
— Прикалываешься…
— Я совершенно серьезён, — сказал я. — Идём последними.
Возле Риковского моста Озеров остановился и прочитал лекцию про мост. Когда построен, для чего построен, сколько самоубийц с него утопилось, ну и в том же духе. Если так и дальше будет, если Озеров будет про каждую осину читать лекцию, мы до метеорита никогда не доберёмся вообще.
После моста мы свернули направо, прошлёпали немного вдоль берега, а потом начался уже и лес. В этой стороне от города хорошие леса: лесопильщики не добрались.
Озеров держался в середине колонны. Он насвистывал какую-то песенку, потом предложил и народу что-нибудь спеть, для придания бодрости. И сам сразу затянул: «Как на Чёрный ерик, как на Чёрный ерик выгнали казаки…» — ну и так далее. Про десять тысяч лошадей. И все дружно и как-то бешено подхватили. Мне петь совсем не хотелось, но выпадать из строя нельзя было, я тоже затянул про братцев и лихого атамана.
