– Как насчет того, чтоб собраться? – спросила миссис Блэккет у Амазонок. – Мы можем побросать все в баркас, сесть туда сами и взять «Амазонку» на буксир.
– «Амазонку» на буксир?! – возмутилась Нэнси. – Нетушки! Мы придем к берегу под парусами. Мы не хотим, чтобы нас спасали!
– Тут все такое мокрое, – возразила мама Ласточек. – Лучше поплыли со мной в Холли- Хоув.
– Не сейчас, – умоляла Титти. – У нас же целая банка пеммикана и много булочек, и это же наш последний день!
Было бы очень обидно оказаться смытыми волной туземцев, даже очень дружелюбных. Половина удовольствия от посещения далеких стран – возвращаться домой под парусами. И потом, нужно было попрощаться с островом. Джон, Сьюзен и Роджер тоже просили, чтобы им разрешили остаться; Нэнси и Пегги прямо отказались уходить.
– А что, если снова задует? – спросила мама Ласточек.
Тут вмешался капитан Флинт:
– Буря не вернется. Это наш обычный осенний шторм, и если он иссяк, то уже не повторится опять. Может быть, завтра пойдет дождь, но сегодня я вам почти точно гарантирую хорошую погоду.
И на этом все согласились. Никто не хотел набиваться в лодку к мистеру Джексону, которая плыла в Холли-Хоув, и в баркас, принадлежащий Амазонкам. Пусть баркас берет на буксир мистера Джексона и тянет его лодку к заливу Холли-Хоув, а обе мамы пусть едут в каюте.
– Нам есть что сказать друг другу, – заявила миссис Блэккет.
– Насчет приехать в следующем году? – спросили Пегги и Титти в один голос.
– Возможно, – ответили так же дружно их мамы.
Сперва решили загрузить лодку мистера Джексона. На помощь пришел капитан Флинт, и погрузка не заняла много времени. Промокшие палатки были скатаны в тюки.
– Я развешу их потом, чтобы они высохли, – заверил мистер Джексон.
Одеяла сложили в мешок. Нэнси хотела вытряхнуть из тюфяков сено, чтобы в последний раз запалить огонь в лагерном очаге.
– Не надо, – остановил ее мистер Джексон, – это хорошее сено.
Так что сено тоже увезли обратно на ферму, чтобы скормить его коровам. Все вещи Ласточек вместились в лодку мистера Джексона. В лагере не осталось ничего, кроме большого чайника, продуктов на день, клетки с попугаем и жестянки, где Джон хранил особо ценные предметы.
– Тебе это нужно? – удивилась мама.
– Здесь судовые бумаги, – ответил капитан Джон.
– Мы оставим палатку, – сообщила капитан Нэнси. – Но, наверное, не захотим тащить свои спальники и вещи.
Наконец туземцы были готовы выступать.
– До свидания, – сказал капитан Флинт.
– Вы тоже уходите? – удивилась Титти.
– Я пойду на баркасе с остальными, – ответил он. – Надо кое-что сказать вашей маме насчет следующего года. И много чего надо сделать прежде, чем я отправлюсь в Лондон завтра. Насчет обезьяны, например. Но я буду ждать вас дома до вечера.
Наконец баркас чихнул, дал задний ход и отплыл от острова с двумя лодками на буксире – с яликом капитана Флинта на коротком канате и лодкой мистера Джексона – на длинном, зачаленном на кватердеке. Баркас двигался и поднимал крутую волну, на которой покачивались лодочки туземцев.
– До свидания, Ласточки! – помахала рукой миссис Блэккет. – Я надеюсь, мы увидимся снова, и теперь я буду думать о вас гораздо лучше.
– Не опаздывайте, – напомнила мама. – Если вы будете дома к семи, я принесу Викки на пристань. Она с удовольствием встретит моряков, возвращающихся домой с попугаем. До свидания, Амазонки.
– До свидания. До свидания! – прокричали Нэнси и Пегги. – Обещаете приехать на следующий год?
– Обязательно, – сказала мама.
***
Как только все исчезли, Ласточки и Амазонки переглянулись.
– Ох уж эти туземцы, – фыркнула Нэнси. – Слишком много туземцев. Они все превращают в пикник!
– Только не мама, – заспорила Титти.
– И не наша, если она одна, – добавила Нэнси.
– И капитан Флинт не ведет себя как туземец, когда он сам по себе.
– Просто когда они собираются толпой, они не могут вести себя по-другому, бедняги, – пожала плечами Нэнси.
– Ладно, они уже ушли, – перебила Пегги. – Давайте дальше терпеть кораблекрушение. Прошел день с тех пор, как нас выбросило на берег. Теперь нам осталось только двадцать лет жить здесь, ожидая, не покажутся ли вдали паруса проплывающего корабля.
– Но мы должны явиться домой к вечеру, – не понял Роджер.
– Говорить об этом необязательно, – сказала Титти.
Но что толку молчать о том, что известно и понятно всем! Никто не мог вернуться к прежнему настроению.
– Мы должны уложить груз, – напомнил Джон.
Это было уже лучше. Нужно было что-то делать, и к тому же в обеих лодках оказалось полно воды. Банки уже высыхали на жарком солнце, источая пар, но паруса были насквозь мокрые. Мореплаватели выжали паруса, разложили их сушиться и вернулись в лагерь.
Лагерь выглядел намного меньше. Бледные, нездоровые пятна остались на зелени там, где стояли палатки Ласточек, а трава была примята постелями и закрыта от солнца. Палатка Амазонок стояла одинокая и заброшенная без своих «товарок».
– Да ладно, – сказала Нэнси. – Все равно пришлось бы их складывать, так что давайте уж займемся этим прямо сейчас.
Это была нелегкая работа – вытаскивать шесты из мокрых прошв брезентовой палатки, но все дружно взялись за работу. Скоро шатер путешественников был плотно свернут. Шесты разобрали на части, сложили в связку и обернули брезентом.
Ласточки и Амазонки печально озирали свою стоянку. Ничто, кроме кострища с еще тлеющими углями, бледных пятен на траве, да еще клетки попугая в пятне солнечного света, да чайника Сьюзен, да нескольких кружек, и банки пеммикана, и булочек, и жестяной коробки Джона, не напоминало о том, что здесь был дом первопроходцев и их друзей-пиратов.
– Когда мы уйдем, – сказала Титти, – кто-то еще отыщет это место. Они увидят очаг и поймут, что это был лагерь, но подумают, что его разбили туземцы.
– Кто займет его, мы того зажарим, – провозгласила Нэнси Блэккет. – Это наш остров, ваш и наш, и мы будем защищать его против всех.
– Мы пойдем в школу в конце лета, – сказала Пегги.
– И мы, – сказала Сьюзен.
– Ну, не вечно же мы будем ходить в школу, – заявила Нэнси. – Мы когда-нибудь вырастем и тогда уже будем здесь жить целый год.
– И мы тоже, – подхватила Титти. – А зимой мы будем доставлять сюда еду на санках.
– Я рано или поздно уплыву в море, – сказал Джон. – И Роджер тоже. Но мы всегда будем приезжать сюда в отпуск.
– С моей обезьянкой, – добавил Роджер.
– И с попугаем, – сказала Титти.
– Ладно, хватит тут болтаться, – скомандовала Нэнси. – Пошли на борт.
Все оставшиеся вещи снесли в гавань и сложили на кораблях. Сьюзен залила костер водой из чайника. Титти пронесла попугая по всему острову, чтобы он запомнил ее любимые места. Джон в последнюю минуту вспомнил о канате, который они оставили на маячном дереве.
Наконец они отплыли. Волны и ветер улеглись, но паруса надулись крепко.
– Ветер с юга, – сказала капитан Нэнси. – Мы поймаем его. Мы знаем хорошее местечко там, южнее, на озере. А оттуда ветер отнесет нас домой.
– Хорошо, удачи вам, – пожелал капитан Джон. Он хотел, чтобы Ласточки отплыли последними.
Роджер, как всегда, устроился на носу «Ласточки», матрос Титти и попугай в большой клетке разместились на дне лодки чуть позади мачты, а Сьюзен и Джон сели на корме. Джон правил лодкой.
Вскоре после того, как они вывели «Ласточку» из гавани и она легла на левый галс, Титти, до этого болтавшая с попугаем, спросила:
– Капитан Джон, а как мы обозначим Полли в судовом реестре?
– У нас есть капитан, боцман, матрос и юнга. А Полли я запишу как корабельного попугая, – ответил капитан Джон.
– А корабельные документы у тебя с собой? – осведомилась Титти. – Если записывать его уже после того, как путешествие закончится, то это будет совершенно некстати.
Джон уступил румпель боцману, открыл жестяную коробку и отыскал в ней судовой реестр, в котором давным-давно, еще на Дариенском пике, расписалась вся команда «Ласточки». На лицевой стороне еще оставалось достаточно места. Джон вписал туда: «Полли, корабельный попугай». А потом протянул бумагу матросу.
– Распишись за него, – попросил он.
Но вместо этого матрос открыла попугаичью клетку, и попугай важной походкой вышел оттуда, как будто знал, что ему предстоит важное дело.
– Ты не можешь расписаться, как человек, – сказала попугаю Титти, – но многие моряки тоже не могут. Мы должны макнуть в воду твою грязную лапку и поставить отпечаток на бумаге.
– Пиастры, – произнес попугай.
– Он требует платы за работу, – засмеялся Джон.
Матрос смочила водой чрезвычайно грязную лапу попугая и подсунула под нее лист. Попугай уверенно наступил как раз на нужное место и оставил четкий отпечаток своей лапы – хотя один коготь все-таки прорвал бумагу насквозь. Рядом с этим следом Титти написала: «Полли – его отпечаток».
