Валька отложил книгу и прикрыл глаза.
Теперь будет так: «Это что такое?» — спросит отец. Обольется Валька стыдом за него, голову виновато опустит. «Что это такое, — спрашиваю?» — повысит голос отец и шагнет ближе, дрожащими пальцами расправляя ремень. Захлебнется Валькино сердце… «Проси прощения!» — чужим голосом прикажет отец. «Сам проси!» — крикнет Валька, и тогда… Будет ночь впереди и горящая поясница. А за ужином изучающая улыбка мачехи и суровое покашливание трусливого человека. И горький хлеб вприкуску с молчанием. Теперь будет так…
Книга падает на пол.
За окном глухая ночь. Давно прекратился шепот в спальне. Тускло горит ночничок. Валяется на полу запретная книга. В книжном шкафу торчит забытый мачехой ключ. Пусть торчит, пусть валяется. Теперь будет так…
…Прощай! — засыпает Валька. — Бьют барабаны марш-поход. Каждому отряду своя дорога, свой позор и своя слава. Вот мы и разошлись…
В четвертом «В» двадцать две парты, стол, стул, плакаты на стенах… Над классной доской портрет бородача. Валька назвал его Гамалея, а учительница услыхала и мимоходом поправила: «Это не Гамалея, Сорокин». С тех пор зовут бородатого Не-Гамалея-Сорокин. Глядит Не-Гамалея в класс, хмурится: порядки ему не нравятся.
Учительница, Анна Владимировна, молодая, первый год учит.
«Завтра у Анны Владимировны день рождения! Всем явиться в парадной форме и на уроках вести себя хорошо!» Это вчера Тамара Семенова объявила. Тамара — начальство, две нашивки на рукаве. А сегодня все поздравляли учительницу. И Валька тоже поздравлял. Он подошел последним, сказал:
— Поздравляю, Анна Владимировна! — и положил перед ней девчоночью скакалку.
— Это что? — Учительница распутала веревку, удивленно брови-ниточки вскинула. — Это зачем?
— Это скакалка. Прыгать и скакать, — объяснил Валька. — Вот так, — и показал, как это делается.
Смеялись весь урок. Анна Владимировна от подарка отказалась. Валька обиделся. На переменке скакалку из кармана достал и попрыгал маленько. Учительница покраснела и сказала:
— Не паясничай.
Анна Владимировна, гладко причесанная, в темном с белыми пуговицами костюме, со строгим лицом между парт ходит.
— Что вы знаете о своем городе, ребята?
Валька за окно смотрит: города не видать. За окном школьный сад. Деревья в саду побурели, ветки набухли, набрякли: тронь ножичком — и сок выступит.
— Что вы знаете о своем городе, ребята? — Анна Владимировна прическу поправляет, прохаживается. — Сорокин! Что ты знаешь о нашем городе?
— О городе? — Валька очнулся, встал, парту погладил, кусок краски-замазки отколупнул. — О городе… Зимой он белый-белый, а летом зеленый.
— Отлично!
— В городе много садов… Парк культуры и отдыха… Парк отдыха и культуры…
— Ну?.. А еще что?
Очень тихо, когда все ждут. Очень трудно, когда все смотрят. Валька переступил с ноги на ногу. Поежился.
— Ничего ты не можешь, Сорокин! Хулиганить только можешь.
— Могу. Почему не могу. — Валька побагровел, сбычился. — Я, может, все знаю, только сказать не могу.
— Может, это секрет?
В классе фыркнули, кто-то потихоньку мяукнул. Валька оглянулся — притихли.
— Может, ты все-таки поделишься с нами? — Анна Владимировна повела рукой. — Видишь, как ждут тебя все. Дети, давайте хором попросим Сорокина…
— Не надо! — хмуро сказал Валька. — Я расскажу…
— Ну вот и отлично! — Анна Владимировна улыбнулась, круто повернулась на каблучках. — Тихо, дети!.. Можно к доске, Сорокин. Выйди, мы на тебя посмотрим.
— Я с места, — буркнул Валька, вытянулся в струну, побледнел и… поглупел.
Никто не умеет так правдоподобно глупеть, как он. Скошенный в переносицу взгляд, приподнятые брови и лицо… Нет, не лицо это, а карнавальная маска: кто-то яйцом нарядился.
«Боже, какой ужас», — поражается Анна Владимировна.
— То в окно глядит, спит с открытыми глазами, а то выкинет такое, до чего и взрослому не додуматься, — жаловалась она, приходя после уроков в учительскую. — Дефективный какой-то.
Учителя пожимали плечами, однако, встречая Вальку, приглядывались к нему. «Мальчик средний, правда, есть в нем что-то такое…»
Валька поглупел, и в классе что-то произошло. Задвигались и нехорошо, как перед дракой, притихли мальчишки, девчонки за косы ухватились — заплетать… Анна Владимировна встревожилась, хотела крикнуть: «Сорокин, выйди из класса!»
Валька опередил. Он сделал шаг в сторону, вышел из-за парты и, крестя перед собой воздух, скороговоркой высыпал:
— Эни-бени, лики-пики. Бакс! — И вытаращил глаза.
Боже!.. Содом и Гоморра!.. Замяукали, запрыгали, затопали, засвистели, кто-то выстрелил из хлопушки… Девчонки взвизгнули, повскакали с мест.
Валька прикрыл ладонью зевок и подергал плечиком.
Анна Владимировна побледнела: это он ее передразнивает.
«Средний мальчик! Да он обыкновенный хулиган! О, сколько крови он испортил мне за полгода! Эни-бени… Лучше бы закончить медицинский. Была бы врачом, прописывала «средним мальчикам» слабительное. Эни-бени… Бежать! Хулиган! Это он ее передразнивал. Бежать, бежать…»
Анна Владимировна присела к столу. «Боже, какая отвратительная слабость. Эни-бени… Бакс, бакс… Встряска ему нужна. Сильная встряска!»
— Сорокин! Собери портфель… Молчи! Я не давала тебе слова! Собирай книги и — марш домой! Потрудись больше в школе не появляться без матери. Довольно! — Анна Владимировна хлопнула журналом.
Класс вздрогнул. Девчонки выпрямились, положили руки на парты, мальчишки переглянулись… Отяжелевшая ветка стучала в окно шоколадными почками.
Валька медленно собрал книги, сунул их в портфель, застегнул. Медленно, не глядя ни на кого, пошел через класс. В коридоре он остановился и, прислонившись к стене, задумался. Двери, двери, двери… Закрытые двери. Окна. На подоконниках цветы. На горшочках таблички. «Гортензия. Ответственная за полив Исмаилова Галя. 5-й «В» класс». «Бегония. Ответственный за полив Коробков Саша. 4-й класс «А». «Фикус…» Фикус макус.
В открытые форточки тек сладкий запах весенней земли и солнца. Шаркая шлепанцами, шла по коридору техничка — звонить на перемену. Остановилась:
— Али прогнали? — вздохнула. — Такой у тебя отец хороший, а ты вот озорник. В кого пошел?
Валька с трудом отлепился от стены, постоял, потом, волоча ноги, пошел на улицу. Смачно чавкнула парадная дверь.
Вспомнилось Вальке, как писали сочинение «Самый памятный день в моей жизни».
— Не надо ничего придумывать, — предупредила Анна Владимировна, — и пишите покороче. Пишите то, что было, что произошло на самом деле и какое впечатление это оставило. Лучшие сочинения будут зачитаны сначала на районной, а потом областной конференциях учителей.
Писали старательно. Каждый о своем. Валькин сосед по парте начал свое сочинение так: «Я, Сидоршин Г. Г. (Геннадий Григорьевич), родился зимой в роддоме. Из роддома меня привезли на такси…»
Валька докосился к нему в тетрадку, толкнул его в бок:
— Слышь, Г. Г., сколько взяли?.. За такси, спрашиваю, сколько взяли?
— Не помню, — прошептал Генка. — Отец платил, я не помню.
Валька написал про свою соседку. Хорошая такая старуха, только маленько помешанная. Она покупает хлеб и сушит сухари. Сухари она носит в белом мешочке и раздает на улице детям. Подойдет, даст сухарик, погладит по головке и идет дальше. Когда сухари кончаются, бабка плачет. Просто так: стоит и плачет. Мальчишки звали ее Бабка Дай Сухарик. К Бабке Дай Сухарик часто приезжают разные люди. А недавно приезжал один военный — майор и рассказал про бабку историю. Оказывается, бабка — вовсе не бабка. Оказывается, она всю войну прожила в Ленинграде. Она, оказывается, спасала детей. Ходила по подъездам и собирала детей. Детей было много, а хлеба мало, и она помешалась. Теперь она покупает хлеб и раздает сухари детям.
Валька так и назвал свое сочинение «Бабка Дай Сухарик».
«И майора, — приписал он в конце, — тоже спасла. Майор — хороший дядька, он нам пистолет показывал. А бабку он зовет Мать».
Оценок ждали с нетерпением.
Через два дня Анна Владимировна принесла тетрадки, сложила их стопочками: пятерки, четверки, тройки…
И двойки. По классу пролетел вздох тревоги — две двойки.
— Хочу познакомить вас с тремя сочинениями. — Анна Владимировна взяла тетрадку из первой стопки. — Как образец короткого и глубокого рассказа прочитаю сочинение Тамары Семеновой. Тамара назвала свое сочинение «Самый памятный день моей жизни». — Учительница открыла тетрадку, подобрела, потеплела голосом. — Послушайте… «Летом я отдыхала в пионерском лагере. Там было хорошо. Мы ходили в лес и на реку. Наша пионервожатая Зинаида Васильевна рассказывала нам много интересного и читала «Монгольские сказки». Директор Борис Егорович два раза выступал с докладами. Мы собирали гербарий. За лето мы загорели и я поправилась на два кило. В последний день у нас была линейка и мы говорили речи. Этот день я не забуду никогда».
