— Ну ты даешь! Сетка это, маскировочная. Чтобы сверху, с самолета, корабль не засекли. А тралы… — Костя по-хозяйски осмотрелся. — Они из разных частей состоят. Вон тот большой поплавок видишь?
Володька утвердительно кивнул.
— Буй это, важная деталь.
— А это что за штука? — Володька показал на стоявшее рядом сложное устройство.
— Эта? Хитрая штука, — охотно продолжал разъяснять Костя. — «Депрессор» называется. Служит для… — Он замялся, почесал затылок под шапкой. — Впрочем, ты сколько классов кончил?
— Шесть, — охотно сообщил Володька, — в седьмой перешел.
— Ничего, грамотный, — одобрил Костя. — Комсомолец?
— Нет еще… Не успел… — Володька виновато уперся взглядом в палубу. — Но я готовился.
— Готовился? — Костя пронзил его своими насмешливыми глазами. Видимо, членство в комсомоле имело для него особое значение.
— Готовился, — упрямо подтвердил Володька, гордо вскинув голову.
— Это хорошо, — оживился Костя. — Значит, ты по всем статьям для службы на корабле годишься… А что касается тралов, их у нас много. Потому наш корабль и называется «тральщик». То есть тралящий, вылавливающий мины…
— Тральщик, — задумчиво повторил Володька новое для него слово, в котором было что-то загадочное и привлекательное.
— По имени «Галс», — уточнил Костя.
— Тральщик «Галс», — постарался запомнить Володька.
И подумал, что корабль, на котором плавал юнга-капитан из книги Жюля Верна, по сравнению с тральщиком «Галс» безнадежно устарел.
— Тебе пахать или бороновать приходилось? — спросил вдруг Костя.
— Нет, — откровенно сознался Володька.
— А мне приходилось, — с нескрываемым превосходством сказал Костя. — Я в колхозе трактористом работал. Поля у нас на Тамбовщине как море. И работа очень похожа на траление: пашешь и пашешь, из конца в конец… — Он мечтательно зажмурился.
— А мины как затраливают? — Володька решил все выяснить до конца. — Как рыбу, бреднем?
— Похоже, — согласился Костя. — Только имеется одна существенная разница. Мины имеют обыкновение взрываться, поэтому их после вытраливания уничтожают.
— Как?.. Сразу?.. — удивился Володька.
— Немедленно, — подтвердил Костя. — Берут и… — Он вдруг осекся и быстро закруглился: — Ну, об остальном в другой раз, а то многовато получается.
Поспешность, с какой Костя завершил свой «урок», объяснилась просто. К ним подошел грузный пожилой моряк с четырьмя узкими нашивками на рукавах бушлата. Володька узнал его по усам, на утреннем построении этот моряк стоял рядом с командиром.
— Просвещаете мальца, Слизков? — спросил подошедший у Кости.
— Здравия желаю, товарищ боцман! — бодро гаркнул Костя, ухитрившийся одним махом застегнуть все пуговицы на бушлате и кинуть ладонь к виску. — Так точно, просвещаю.
— И как успехи? — Этот вопрос боцман обратил не только к Косте, но и к Володьке.
— Да… получается вроде. — Костя растерянно развел было руками, но быстро снова вытянул их по швам. — Усваивает помаленьку.
Володька, смущенно склонив голову, промолчал.
— Помаленьку, — крякнул боцман. — Ну-ну, добро… А на клотик за чаем еще не посылали его?
О клотике Володька знал из книг: так называется верхушка корабельной мачты.
— Не успел, — откровенно сознался Костя. — Не дошли еще до этих параграфов. Вы помешали, товарищ боцман.
— Неудобное время для балагурства выбрали, Слизков, — недовольно поморщился боцман. — Люди делом занимаются, а вы… — Он раздосадованно махнул рукой.
— Морская наука… — попытался оправдываться Костя.
— Знаю я вашу науку. Зубы заговариваешь мальчонке. А ему внимание требуется, забота и помощь.
— Ему-то? — осклабился Костя, кинув на Володьку. — Я ж и говорю… Поможем, он понятливый.
Весь вид Кости Слизкова как бы свидетельствовал: перед вами — корабельный умелец и неутомимый служака. И Володька не понимал, за что боцман отчитывает симпатичного бравого моряка. «Придирается», — подумал сочувственно. Но боцман не придирался. Он хорошо знал Костю Слизкова. Снова смерив обоих — и Костю, и Володьку — добродушным взглядом, завершил разговор так:
— Словом, запомните… На палубе зря не болтаться. Вы, Слизков, займитесь своим делом. Что там у вас на сегодня? Подготовка трального вооружения? Вот и готовьте… А вы… — Боцман обратился к Володьке и, глянув на него сверху вниз, решил, видимо, что называть такого маленького на «вы» еще рановато. — А ты… Как бишь тебя?
— Владимир, — подсказал Володька, постепенно смелея.
Боцман понимающе улыбнулся.
— Так вот, Владимир… — Он чуть наклонился к Володьке. — Тебе специальное задание: спускайся в кубрик и лежи, отогревайся, приходи в себя. У тебя же зуб на зуб не попадает. А насчет морской науки… Вернется командир из штаба — тогда и порешим.
Часа два пролежал Володька в томительном ожидании, прислушиваясь к биению собственного сердца и к каждому звуку на корабле. До него доносились какие-то стуки, скрипы, гулкие шаги по металлическому настилу палуб, отрывочные голоса.
Пообвыкнув, он начал вспоминать. Хорошо было до войны. Однажды летом семья Чистяковых ездила в деревню на озеро Селигер. Володька с отцом ходил к истоку Волги — маленькому роднику, увенчанному деревянной башенкой.
Вспомнилась мать, ее добрая улыбка, заботливые руки.
Потом стали мерещиться тревожные сирены, взрывы, завывания пурги. Пробираясь через сугробы, он везет на санках завернутое в байковое одеяло окоченевшее тело матери.
Из метельной пелены выплыло морщинистое лицо Трофимыча, и очень далекий голос позвал: «Где ты, Володенька? Трудно мне одному-то с ящиками управляться».
Разбудил Володьку сильный грохот. Он открыл глаза. Прислушался. Наверху гремели взрывы, корпус корабля содрогался. Звенели тревожные сигналы, надрывался динамик: «Боевая тревога! Боевая тревога!..» Глухо хлопнула крышка люка, по железным ступеням трапа простучали чьи-то ботинки.
И опять ахнул взрыв.
«Артобстрел, — догадался Володька. — Снаряды совсем рядом ложатся».
Уже трое суток он не слышал взрывов так близко.
Мигом вскочив, Володька натянул сапоги, телогрейку, схватил буденовку. На трапе споткнулся, но не упал. С трудом открыл тяжелую металлическую дверь и вывалился на палубу. Ошалело осмотрелся.
Метрах в пятидесяти от корабля на набережной оседало облако серой пыли. И уже слышался дикий посвист, предупреждающий о приближении нового снаряда. Он с шипением пролетел над кораблем и разорвался на середине Невы, взметнув к небу крупные осколки льда и фонтан воды. По обшивке звякнули осколки.
Володька инстинктивно пригнулся и кинулся было к сходне, переброшенной с корабля на берег, но зычный голос остановил его: «Стой! Назад!»
Володька замер на месте и в недоумении уставился на сёредину мачты, где был пристроен динамик. Голос раздавался оттуда.
— А? — испуганно вскрикнул он.
«Назад, в кубрик! — подтвердил динамик. — Бегом! И нос больше не высовывать».
Было ясно: он нарушил какое-то корабельное правило. Володька, не раздумывая больше, юркнул обратно в дверь. Рукоятка запора не поддавалась, пришлось повиснуть на ней, чтобы наглухо закрыть вход. По трапу скатился кубарем, телогрейка и сапоги смягчили удар. Уселся на рундук и притих, с трудом унимая дрожь. Бессильная ярость охватила его. Почему он все время вынужден бегать или сидеть, притаившись, Как загнанный зверек? Ведь может он что-то делать, как все? А что он может? Почти ничего. Неужели он и впрямь такой беспомощный?
Обстрел длился около получаса. Вокруг «Галса» все грохотало и дребезжало. Володька несколько раз порывался вскочить и убежать куда глаза глядят. Но он сдерживал себя и сидел в кубрике, прислушиваясь к тому, что происходит наверху.
К счастью, ни один снаряд не попал в корабль. Не было и серьезных повреждений от осколков.
После отбоя тревоги Володька облегченно вздохнул: пронесло. А тут подоспел обед, кубрик наполнился моряками. Пришли и Сухов со Степаном. Знакомый Володьке матрос Костя Слизков принес большой бачок вкусно пахнущей похлебки. Корабельный кок приготовил ее, не обращая внимания на обстрел.
— Налетай, братва! Вова, тебе специальное приглашение требуется? А ну, подвигайся к столу.
Володька робко подошел, бережно взял из рук Слизкова миску с дымящимся супом и пристроился на кончике скамьи. Но есть почему-то не хотелось. В голове буравчиком сверлила мысль: «Растерялся, бежать пустился… Опозорился, как последний трус… Теперь уж на корабле ни за что не оставят. И правильно сделают…»
— А ты чего? — подтолкнул его Костя. — Поторопись, не отставай от коллектива.
И Володька, опомнившись, лихо заработал ложкой.
