Вава прошлась по коридору так важно и степенно, что девочки из 6-б «закачались», как выразилась сама Вава.
— Поосторожней, сам учебный сектор собственной персоной! — съязвила Ира.
Школьная жизнь шла своим чередом — звенели звонки, в классах шли уроки, проносились по коридорам шумные и бурные, как поток, перемены.
Вава ходила довольная собой. Она испытывала счастливое чувство уважения к собственной личности и того же требовала от других. Но никто ею не восхищался. Только одна Александра Александровна все видела, все замечала — это-то Вава знала точно. У нее с Александрой Александровной установилось полное взаимное понимание. Вава гордилась этим, но для полного счастья этого еще было недостаточно.
Для кого она старается? Для себя, что ли? Нет, для своего 6-а! От 6-а она и требовала удивления и восхищения. Его-то ей и не хватало. И все из-за Геньки. Потому что все в классе были заняты делами Генькиного звена, а там происходило что-то неладное. Сегодня, например, Ирка проревела всю перемену, но сколько ее ни расспрашивали, так ничего и не выпытали. Значит, тут дело связано с этой Генькиной тайной. Чем-то провинился товарищ помощник начальника штаба. А у Геньки такой характер, — чуть что не по ней, кого хочешь до слез доведет. Сказать по правде, Ваве было жалко Ирку. В другое время она бы так напустилась на Геньку, что пух и перья полетели бы. Но теперь Вава молчала. Не хочет Ирочка объяснить, что случилось, значит, ей тайна дороже — пусть плачет. Вава ходила вокруг Ириной парты туда и обратно, но утешать ее она была не намерена.
После уроков посмотрела Вавка туда-сюда — нет Ирки. Вот ведь! Когда не хочешь с ней говорить — сидит под носом и плачет, а когда нужна — так и след простыл.
Вава помчалась домой встревоженная и сердитая.
— Ирка! — громко и требовательно позвала она. И так как ответа не последовало, она решительно застучала в дверь. Вышла Ирина мама. Вава, поутихнув, осведомилась, нет ли Ирины дома. Она знала, что Ирины нет и только проверяла на всякий случай.
— Тетя Аня, а вы не могли бы сказать, где ваша Ирина? — голос у Вавы вежливый, проникновенный.
— Где ей быть? Во дворе с девчонками носится.
На лице у Вавы выразилось разочарование:
— Во дворе ее нету.
— Вот противная девчонка! — рассердилась Ирина мама. — А Славик во дворе один? Вот негодная, совсем за мальцом не смотрит! Где ее нелегкая носит?
Это как раз Ваву сейчас больше всего и занимало. Знакомый двор показался Ваве каким-то подозрительным, хотя все кругом было особенно белым и чистым. В воздухе медленно кружились белые мухи, ребячьи голоса на пустыре разносились звонко и весело. За воротами дядя Ваня бодро скреб тротуар громадной деревянной лопатой.
Вава улыбнулась дяде Ване, как улыбаются старым, испытанным друзьям.
— Не видели тут наших девчонок? Не проходили?
— Много тут этого народу бегает, всех не упомнишь.
— Не видели? Да вы их знаете, дядя Ваня… Геньку Власову, знаете? Ирку Ухову? В нашей квартире живет.
— Да как будто пробегали тут твои девчата… — неохотно пробурчал дядя Ваня. — То ли с лыжами, или, может, путаю…
— С лыжами? Они! — Вава так и встрепенулась. — Давно? А в какую сторону?
— Вот уж чего не знаю, того не скажу. Да мне и ни к чему было. Убежали и ладно.
Вава побежала на пустырь.
— Славик! — по-хозяйски строго крикнула она Ириного братишку. — А ну, быстрей! Ирку вашу не видел?
— Я к ней не приставлен, — шмыгнув носом, солидно ответил Славик.
— Зато она к тебе приставлена. Соображаешь?
— А на что она мне сдалась?
Вава побежала дальше.
На углу она чуть не сбила с ног Тусю. Туся вытаращила глаза:
— Ты чего тут делаешь?
— Геньку видела? — не отвечая, спросила Вава.
— Нет, а что? — Тусе сейчас же сообщилась Вавкина торопливая озабоченность. — Я видела Иру.
— Ну да?! Где? Когда?
— Она побежала вон туда, — Туся указала направление, в котором скрылась Ира.
— Одна?
— Да.
— С лыжами?
— Да.
— Я так и знала. Бежим! Надо было тебе за ней, за ней… Понимаешь? Вот тогда бы она была уже в наших руках. Эх, ты…
Они крались вдоль домов, прячась за водосточные трубы, осторожно выглядывая из-за углов. Вава то и дело бросала Тусе сердитым полушепотом короткие команды:
— Ну, куда лезешь? Стой, говорят тебе! Присядь! Пригни голову! — Туся покорно и добросовестно выполняла Вавины приказания.
Стало совсем темно, на улицах горели молочные шарики фонарей.
Вава сердито ворчала:
— Ну, куда они делись? Как в воду канули…
Вдруг с Тусей произошло что-то необыкновенное.
— Не пойду, — сказала она и остановилась.
Вава сердито вытаращила на нее глаза.
— Так мы ничего не добьемся, — твердо заявила Туся.
Вава хотела было разозлиться, но не успела.
— Надо сделать так, — убежденно продолжала Туся, — чтоб в отряде было интересно ребятам. Тогда за ними не придется гоняться.
Вава в раздумьи потерла ладонью нос:
— Это кто же тебе сказал?
— Никто, — улыбнулась Туся.
…Небо черное, как густая тушь, — ни звезд, ни месяца.
Генино звено притаилось у садовой ограды. Бледный свет матовых фонарей, светлый диск циферблата уличных часов, редкие прохожие. По другую сторону чугунной решетки — парк. Черная щетина голого кустарника, в темноте смутно белеют снежные поляны, и тишина, от которой становится жутко.
Первой пошла Геня. Это она придумала испытание храбрости. Сама разработала маршрут — самые темные, самые жуткие дорожки. Придет она, пойдет следующий.
Ребята ждут. От холода и волнения по спине пробегают мурашки. Прошло ровно 20 минут, полагающихся на пробег, — и Геня вернулась. Довольная, веселая, она подбежала к ребятам, сбросила лыжи.
— Здорово! Кто следующий?
Никто не ответил.
— Помощник командира!
У Иры сердце трепыхалось, как пугливая птица. Она знала: ничего не может произойти такого, чтоб Геня отменила свое решение. А уже один раз, при испытании ловкости, Ира чуть не свалилась в ров с водой, который нужно было перепрыгнуть.
Сейчас Ира почти ненавидела Геню. Она даже была готова отказаться от своей почетной должности помощника командира.
Геня, присев перед ней на корточки, проверяла крепления.
— Ну, готово! Засекаю время! Марш!
Ира тронулась с места.
— На спуске у лодочной станции пни. Осторожней!
Ира не ответила.
Ребята стояли молча. Кто-то прошел вдоль ограды, и шаги гулко прозвучали по пустынной улице.
Поздно.
Таня сказала шепотом:
— Ирка боится.
Геня подумала: «Эта тоже боится».
— Может, мне пойти за ней следом? — предложил Павлов.
Геня возмутилась:
— Это тебе что — игрушки? Пусть переборет страх. А если война? Может, она будет медсестрой или, например, партизанкой. Из-за страха она может людей погубить.
Геня посмотрела на часы: 20 минут прошло. Иры не было.
— Я найду ее, — предложил Павлов.
Геня ничего не ответила. Стрелка на большом, освещенном изнутри, циферблате, чуть заметно вздрогнула и перепрыгнула еще одно деление, — еще минута.
Выждав 5 минут, Геня встала на лыжи…
— Если свистну — выходите на помощь, — сказала она. — Идите по маршруту. Одни пусть начнут маршрут с начала, другие с конца, — друг другу навстречу. Ясно? Будьте готовы, сидухты. — И Геня исчезла в темноте.
— Вот человек, — сказала Таня, не то восхищенно, не то осуждающе, — ей бы генералом быть!
А Геня во весь дух неслась по круговой парковой дорожке. Ей тоже было не по себе. «Почему Ира не вернулась? Что могло с ней случиться?» Гене казалось, что кто-то следит за ней из темной заросли кустарника. За спиной слышались какие-то шорохи… Хотелось броситься со всех ног назад, но за поворотом она вдруг увидела какую-то черную фигуру, копошащуюся на дорожке. Ира! Взметая снежную пыль, Геня сделала крутой поворот и остановилась.
Ира, увидев Геню, заревела громко и сердито.
— Ты ушиблась? — изменившимся голосом сказала Геня и тут заметила, что одна лыжа у Иры как-то странно торчит вбок. — Лыжина сломалась?
— Нога-а-а, — ревела Ира.
— Что ты болтаешь?
Геня решительно стащила с Иры валенок и ощупала ногу.
— Ой, ой, — вскрикивала Ира.
— Растяжение, — определила Геня.
— Нет, сломана, — со злостью сказала Ира, — сломана, говорят тебе.
Геня вложила пальцы в рот и хотела свистнуть, но раздумала.
— Держись за меня и вставай.
— Не буду я помощником и все, — сердито ворчала Ира, вставая.
— Да если бы ты теперь умоляла, — я все равно не оставлю тебя помощником…
