Может, зря я так переполошилась, что Никита забыл шапку у меня? Может, он её только на лыжах кататься надевает?
У входа в парк я слегка растерялась. Главная дорожка, на которой хоть и редко, но встречались гуляющие, вела к берёзовой аллее и речке, но Никитиных следов там не было. Я присмотрелась и поняла, что его следы сворачивают к лыжне. Лыжня уходила направо, в глухую часть парка. Мне стало слегка не по себе. Может, лучше вернуться? А то кто его знает, чем дело кончится. Пешеходов в том углу парка и летом не часто встретишь, лыжников в такой мороз тоже что-то не видно. К тому же вдруг я перепутала и иду вовсе не по Никитиным следам, а по чьим-то ещё? Одно дело по улице догонять соседа, и совсем другое – искать его в заброшенном парке.
Только я об этом подумала, как заметила вдалеке знакомую куртку с пушистым воротником. Хозяин куртки стоял около толстенного дерева и смотрел вверх. Я тут же осмелела и помчалась к нему напрямик.
То есть это я сначала помчалась, но чем дальше убегала от дорожки, тем глубже становился снег. Через несколько метров не то что бежать, идти получалось с трудом. Скоро я просто провалилась в сверкающий на закатном солнце розоватый сугроб глубже, чем по колено. Мне показалось, что теперь я и шагу сделать не сумею, и даже стало страшновато, от того что легко могу остаться в этом сугробе до тех пор, пока кто-нибудь не заметит меня и не поможет выбраться.
Я охнула и попробовала вытащить ногу. Получилось. Правда, медленно и с огромным трудом. Но долго ли простоишь на одной ноге? Пришлось шагнуть дальше. И снова увязнуть до края сапог. Хорошо хоть они у меня высокие и плотно прилегают к заправленным в голенища джинсам. А то уже так бы зачерпнула– мама, не горюй. Через пару шагов я запыхалась, вспотела и начала дышать, как паровоз. Зато поняла, что глубже, кажется, не увязну. Уже здорово!
Потихоньку, то проваливаясь, то вытаскивая ноги, я продвигалась к Никите. Он ещё не видел меня, зато я прекрасно видела, чем он занимается. А занимался он, честно признаться, довольно странными вещами.
Для начала как следует потоптался под тем самым деревом, где я заметила его, стоя на главной дорожке. Потом поставил на утоптанное место корзинку, стащил перчатки, сунул их в карманы и подошёл к дереву вплотную. А потом обхватил ствол и медленно полез наверх.
Я аж застыла. А вдруг Никита сумасшедший? Разве нормальные мальчишки зимой по деревьям лазают? Вот если бы дело было летом, я бы не удивилась. Но сейчас – бред какой-то! Да ещё корзинку припас. Что он, грибы на стволе обнаружил?
И что теперь делать мне? Пробиваться через сугробы и уговаривать его спуститься? Или плюнуть и идти домой?
А тут ещё стало как-то слишком быстро темнеть. Или просто среди деревьев всегда меньше света?
Я выкарабкалась из очередного сугроба и вдруг вспомнила про Никитины следы. Если бы он шёл к своему дереву так же, как я, следы остались бы обязательно. Вон за мной какая полоса тянется – будто снег перепахан. А передо мной стелилось нетронутое искрящееся покрывало. Значит, Никита добирался другим путём. Интересно, каким?
Я осмотрелась и чуть не выругалась от злости. Справа от меня тянулась лыжня, а метрах в трёх от неё темнела тропинка. Вот я дурочка! Увидела Никиту и всё на свете забыла. Бросилась через сугробы сломя голову. А всего-то нужно было посмотреть, куда его следы ведут, и не пришлось бы протаптывать целину. Вот почему у меня так всегда? Сначала сделаю, потом подумаю. Как маленькая, честное слово!
Я кое-как доковыляла до тропки. Идти стало в сто раз легче.
За это время Никита вскарабкался метра на полтора от земли. Выше не лез, но и не спускался.
Я прибавила шаг и рассмотрела, что Никита исследует довольно большое дупло. Капитально исследует: сначала посветил фонариком, потом осторожно убрал его в карман и полез в дупло рукой.
Через мгновение в его руке оказалось что-то маленькое и, кажется, живое. Оно извивалось, дёргалось, а потом будто прилипло к рукаву Никитиной куртки.
Мне стало страшно. Кого он достал из дупла? Зачем? Вдруг это бельчонок, которого мать-белка оставила, а сама убежала по каким-то беличьим делам? И что с ним будет делать Никита?
Пока я думала, Никита спустился с дерева и опустил серый комочек в корзину. Но это было не всё. Стащив с себя шарф, Никита укрыл им корзинку. А потом снова полез на дерево.
Наконец я подошла к утоптанной площадке. Никита не услышал, он снова засунул руку в дупло. Я приподняла шарф и заглянула.
В корзинке, свернувшись клубочком, лежал котёнок.
– Никита, – осторожно позвала я.
Он медленно повернул голову в мою сторону и выдохнул:
– Привет!
По голосу я поняла, как трудно ему держаться.
– Погоди минутку, – прохрипел он, – сейчас спущусь.
Я стояла и смотрела, как Никита вытащил из дупла второго котёнка и, устроив его на плече, полез вниз. Этот малыш был рыжим и совершенно спокойным. Не пищал, не пытался вырваться, а невозмутимо сидел, вцепившись в Никитину куртку. Только глаза сверкали зелёными огоньками.
Говорить о чём-нибудь я боялась, чтобы не отвлекать Никиту. Просто стояла и молча ждала.
Когда он спустился, то осторожно снял второго котёнка с плеча и посадил в корзинку рядышком с первым.
– Ты у меня шапку забыл, – сказала я.
Никита потёр ладонями покрасневшие уши.
– А я думал, что где-то потерял, – признался он.
Я вытащила шапку из кармана и протянула ему.
Он натянул её до бровей и улыбнулся:
– Спасибо, Лен! А как ты меня нашла?
Я хихикнула:
– Про следопытов слышал?
Никита удивлённо прищурился:
– По следам, что ли?
– Ну да.
– Честно?
– Почти, – призналась я. – Сначала я в окно посмотрела и увидела, в какую сторону ты пошёл. Ты за котятами так торопился, да?
Никита кивнул и стал рассказывать.
– Понимаешь, я тут обычно на лыжах бегаю. Сегодня не хотел, но потом решил, что не очень и холодно. Вот. Я бы и не заметил ничего, наверное, но у меня крепление сломалось. Прямо под этим деревом. Я пока с ним возился, услышал, что кто-то пищит. Полез смотреть. Ну и увидел. Сначала дупло нашёл. В нём темно. И четыре огонька светятся.
– Это их глаза были?
– Ну да. Я сперва-то не догадался, даже жутко стало. А уж когда они запищали громко, понял, что котята.
– И как они сюда попали?
– Да кто его знает, – пожал плечами Никита. – Кошки же обычно любое укрытие ищут. Вот, наверное, их мамочка и нашла. А сама пропала.
– Может, ещё вернётся?
– Может, и вернётся, но всё равно им тут пропадать.
Никита присел перед корзинкой и осторожно погладил рыжего котёнка. Серый обиженно мяукнул.
– Какие хорошенькие, – вздохнула я и погладила серого.
Тот поднял лапку и потрогал мою ладонь острыми коготками. Как будто познакомился.
Мы шли с Никитой по опустевшему парку. Он нёс корзину с котятами. Я плелась рядом и никак не могла замолчать. Вопросы слетали с языка один за другим. Правда, спросить о том, что интересовало меня больше всего, было почему-то очень трудно, и я решила с этим не спешить. Вот разговор и крутился вокруг котят и всего, что с ними связано.
– А почему ты лыжи у меня оставил, а не у тёти Зои?
– Не у бабушки? – уточнил Никита и хмыкнул.
Я подумала, что он вспомнил, как я возмущалась, что он зовёт бабушку тётей, поэтому и переспросил.
– Ага!
– Понимаешь, – вздохнул Никита, – к ней подружки сегодня в гости приехали. Представляешь, сколько времени им бы пришлось объяснять, куда я бегу и зачем? Да и разволновались бы они.
– А мне, значит, можно было и не объяснять? – нахмурилась я.
Никита пожал плечами:
– Ну ты же не старушка. У тебя бы давление от нервов не подскочило. Ты что, обиделась? Просто понимаешь, я же здесь совсем недавно живу и почти никого не знаю.
– Почти?
– Ага, – кивнул Никита. – А в нашем доме совсем никого, кроме тебя.
Мы подошли к выходу из парка. Если бы не фонари у ограды, было бы, наверное, совсем темно. Но они горели бело-синим светом, от которого снег под ногами казался усыпанным маленькими серебристыми искрами.
Я оглянулась. Из темноты проступали чёрные стволы деревьев и низкие кусты вдоль дорожки.
– Представляешь, как там страшно? – спросила я и поёжилась.
– Где?
– В парке.
– А чего там страшного? – не согласился Никита.
– Как это? Мороз, сугробы, темнота!
– Ну и что?
– А вдруг из этой темноты…
Я специально замолчала, а потом продолжила страшным голосом:
– Кто-нибудь выскочит!
Никита ни капельки не испугался.
– Кто, например?
– Дикий зверь! – объяснила я. – Или вампир!
– Нет, – покачал головой Никита. – Здесь ни те ни другие не водятся.
– А где водятся?
– Звери – в лесу. А вампиры – в кино и в книжках.
– А откуда ты знаешь? – не отступала я. – Если ты чего-то не видел, то это вовсе не значит, что такого не бывает.
Никита поправил шарф на корзине и посмотрел на меня серьёзно.
