– Как это? Мороз, сугробы, темнота!
– Ну и что?
– А вдруг из этой темноты…
Я специально замолчала, а потом продолжила страшным голосом:
– Кто-нибудь выскочит!
Никита ни капельки не испугался.
– Кто, например?
– Дикий зверь! – объяснила я. – Или вампир!
– Нет, – покачал головой Никита. – Здесь ни те ни другие не водятся.
– А где водятся?
– Звери – в лесу. А вампиры – в кино и в книжках.
– А откуда ты знаешь? – не отступала я. – Если ты чего-то не видел, то это вовсе не значит, что такого не бывает.
Никита поправил шарф на корзине и посмотрел на меня серьёзно.
– Я вот никак не пойму, шутишь ты или нет.
Я смущённо засопела.
– Значит, шутишь, – заявил Никита.
– Ну шучу, – согласилась я. – А куда ты котят пристроишь? Решил уже?
– Себе возьму.
– Обоих? И бабушка разрешит?
– Она кошек любит. Поохает, конечно, сначала. А потом разрешит.
Котята, до этого спокойно дремавшие в корзинке, запищали и высунули из-под шарфа мордочки. Сначала появилась серая, потом рыжая.
– Они сейчас вылезут! – испугалась я.
Никита вернул котят на место.
– Не вылезут! Это они так, из любопытства.
Под шарфом раздалось тоненькое мяуканье.
– Может, они есть хотят? – спросила я. – Или замёрзли?
– Да конечно, хотят! И замёрзли тоже, – подтвердил Никита. – Пошли быстрее!
И мы почти побежали.
Через несколько минут я увидела наш дом. Осталось только пройти мимо недостроенного павильона и повернуть налево.
У павильона мелькнула чья-то длинная тень, а потом ещё одна и ещё. Никита пошёл помедленней.
– Ты что? – спросила я.
– Погоди, – ответил он и остановился.
В этот момент тени отделились от стены, за которой прятались, и превратились в мальчишек чуть старше Никиты. Странных мальчишек. Они говорили между собой хриплыми голосами и быстро шли нам навстречу. Я успела разглядеть их лица. А вот понять, в чём странность, не успела. Зато Никита понял. Он откашлялся и крепко взял меня за руку:
– Идём быстро, по сторонам не смотрим.
От его слов, произнесённых отчётливым шепотом, веяло чем-то таким, что ослушаться я не посмела.
А через минуту мне стало совсем страшно, и пропал голос. Я поняла, почему парни показались странными. Во-первых, все трое были одинаково одеты – в тёмные джинсы и расстёгнутые кожаные куртки. Во-вторых, у каждого на запястье правой руки был надет браслет с заклёпками и металлическими шипами. А в-третьих, когда один из них засмеялся, я отчётливо рассмотрела два ослепительно-белых и неправдоподобно длинных клыка.
– По сторонам не смотрим, – повторил Никита.
Я прижала свободную руку к груди, чтобы сердце не так колотилось, и, глядя прямо перед собой, пошла туда, куда вёл Никита.
Парни замолчали. Снег оглушительно громко скрипел под ногами.
Вот уж не думала, что совсем близко от дома можно столкнуться с таким! Ведь вампиров же не бывает…
Парни поравнялись с нами. От ужаса я зажмурилась. И сразу же почувствовала, что поскользнулась и теряю равновесие. Никита попытался меня удержать. Наверное, если бы не корзинка с котятами, у него это получилось бы. Но корзинка была, и одной рукой он меня не удержал. Я со всего маху плюхнулась на спину. Никита что-то буркнул сквозь зубы и стал меня поднимать. А потом я почувствовала, как кто-то прикоснулся ко мне с другой стороны и, не открывая глаз, завизжала.
– Девушка, вы ушиблись? – раздался хриплый голос.
Не Никитин, а совершенно незнакомый.
Я помотала головой и вжалась в снег.
– Тогда вставай! – вступил Никита.
Я, не переставая жмуриться, снова помотала головой.
– Она всегда такая странная? – спросил хриплый голос.
– Да нет, – ответил Никита. – Это она испугалась просто.
– Чего?
Никита хмыкнул и промолчал.
Я почувствовала, что если ещё немного пролежу на снегу, то сама превращусь в ледышку. К тому же раз до сих пор ничего страшного не произошло, то, может быть, не стоит так уж бояться?
Я открыла глаза и снова взвизгнула. Наклонившись надо мной, стоял парень с вампирскими клыками.
– Больно? – участливо спросил он.
– Нет, – прохрипела я.
– А почему кричишь? – спросил Никита.
Он стоял рядом с парнем-вампиром и встревожено смотрел на меня.
Я пожала плечами и, опираясь ладонями о снег, встала.
– Пойдём? – предложил Никита.
Я кивнула.
– Вы осторожней, – посоветовал парень с клыками и, пожав руку Никите на прощанье, помчался догонять товарищей.
– Что это было? – спросила я у Никиты.
– Лёд под снегом, наверное.
– Ты меня идиоткой считаешь? Я не про лёд!
– Про парня?
– Да, про парня с клыками!
– А ты не поняла? Ребята прикалываются.
– В смысле? – растерялась я.
– Ну, это мои одноклассники, – неохотно объяснил Никита. – Они всё время что-нибудь придумывают. А то, говорят, скучно.
– Какие одноклассники? Ты же сюда приехал только что.
Никита вздохнул и осторожно отряхнул мою куртку сзади.
– Я приехал две недели назад. И неделю хожу в школу.
– В нашу? Во дворе?
– Ну да.
– А почему я тебя там не видела? – удивилась я.
– Ты, может, и видела, но внимания не обратила. Ты в каком классе?
– В седьмом «А».
– А я в восьмом «В».
– Понятно, – кивнула я.
Если бы Никита пришёл в наш класс или хотя бы в параллельный, я бы его точно увидела. А так… Наши девчонки, конечно, смотрят на парней постарше, но не на таких, как Никита. Вот если бы он был высоким, широкоплечим красавцем, его бы точно заметили. А он самый обычный. Только глаза красивые.
– Странные у тебя одноклассники, – пробормотала я.
– Уж какие есть.
– А ты их сразу узнал? А зачем тогда велел, чтобы я по сторонам не смотрела?
Никита смутился.
– Ну, не сразу. Только когда ты упала и Сашка тебя поднимать бросился. Я в темноте вообще-то вижу не очень. Я решил: просто какие-то ребята гуляют. И лучше быстро пройти мимо, чтобы внимания не привлекать.
– Не привлекли! – фыркнула я.
– Да уж, – согласился Никита.
В корзинке, про которую мы почти забыли, громко замяукали. Шарф Никиты зашевелился, и из-под него высунулась серая кошачья голова.
У моего подъезда Никита остановился.
– Слушай, тут такое дело, – начал он. – У тебя кто дома?
– Никого, – призналась я. – Папу на дежурство вызвали, а мама на стажировке.
– Где? – переспросил Никита.
– На стажировке. В Америке.
– Ух ты! Правда, что ли? А кто она?
– Врач, – объяснила я. – Кардиолог. И папа тоже врач. Но он хирург.
– Тоже в Америку ездит?
– Нет, он не ездит. Мама тоже раньше никогда не ездила. А в этом году вот пригласили.
– Здорово!
– Как сказать, – покачала головой я. – Знаешь, когда маму полгода не видишь, это не очень здорово.
Никита серьёзно посмотрел на меня и кивнул:
– Знаю.
– А твоя мама, – неосторожно спросила я, – тоже куда-то уехала?
– Нет, это я уехал. К бабушке. А она осталась.
Я понимала, что задавать такие вопросы здесь и сейчас не очень хорошо, но раз уж зашёл разговор…
– Почему ты уехал?
Серый котёнок заорал изо всех сил и высунулся из корзинки наполовину. Никита подхватил его под брюшко.
– Сиди! – велел он малышу. – Почти пришли.
Я поняла, что мне он не ответит. Ну и ладно. Обойдусь.
– Я тебя почему спросил, кто дома, – вернулся к прежней теме Никита. – Можно, мы котят сначала к тебе занесём? А потом я позвоню бабушке, подготовлю её и заберу их.
– Можно, – разрешила я. – А ты точно заберёшь?
– Точно!
Первым делом дома я разогрела молоко и налила котятам в блюдечко. Они, отталкивая друг друга, лакали, фыркали и похрюкивали. Будто и не котята, а поросята какие-нибудь.
Мы с Никитой устроились рядом с ними на табуретках.
– Хочешь чаю? – предложила я.
– Давай!
Я включила чайник. Серый котёнок, услышав шум, недовольно прижал уши и зашипел. Его рыжий братик (или сестра, кто их разберёт) не обратил на незнакомый звук никакого внимания и принялся лакать молоко в одиночку с удвоенной скоростью.
– Смотри, какие разные, – заметил Никита.
– Ага, – согласилась я. – Они и на вид совсем не похожи. Странно, правда?
– Почему? Это породистые котята друг на друга похожи, а дворовые – нет.
– Наши не дворовые, – улыбнулась я. – Наши парковые.
– Я бабушке позвоню, – сказал Никита и вытащил мобильник.
Телефон у него был совсем простой и старый, даже без фотоаппарата.
– Звони, – разрешила я и вышла из кухни.
Не люблю подслушивать чужие разговоры.
В комнате я остановилась около шкафа с зеркальной дверью и осмотрела себя с головы до ног. В принципе, выглядела я вполне симпатично. Не то что вчера в лифте, когда тушь потекла и украшала всё лицо чёрными пятнами. И даже лучше, наверное, чем когда мы с Настей перелезли через Муркин ход на тёти-Зоину лоджию. Тогда-то я была напугана до ужаса, это уж точно красоты не добавило. А сейчас щёки слегка горели, глаза и обветренные губы тоже. От этого даже ненакрашенное лицо казалось ярким, а не блёклым, как обычно у меня бывает. Честно говоря, я и косметикой начала пользоваться, чтобы не казаться бесцветной мышью. А то, представляете, все девчонки в классе и губы красят, и глаза, а я одна, как дурочка. Серая мышка. Вот Насте хорошо. У неё от рождения ресницы чёрные, глаза карие – никакая тушь не нужна. А у меня глаза серые, а ресницы, хоть довольно длинные и даже закручиваются слегка на концах, но такие светлые, что без туши их и не видно почти. Обидно же! Мама, когда увидела, что я потихоньку беру её помаду и тени для век, даже ругать не стала. Она призналась, что сама красится с тринадцати лет. Так это когда было! А теперь, ясное дело, девчонки начинают пользоваться косметикой чуть не с первого класса. В общем, мама отвела меня в магазин, и мы с ней выбрали всё, что мне нужно – и помаду перламутровую, и лак, и ещё кое-что. Только она попросила меня не краситься слишком ярко, а то, сказала, что я буду похожа на клоуна. Но ярко я и не крашусь – так, чуть-чуть. А тушь, которая вчера потекла, я купила сама. У тётеньки в подземном переходе. Тётенька клялась, что тушь французская, водостойкая, только специальным средством смывается. И стоит в три раза дешевле, чем в магазине. Да уж, не обманула тётенька! Пятна на лице я три раза намыливала, чтобы смыть до конца.
