– Моченодавна, – обращался он к своей домоправительнице. – У немя япоть четёт шкыра!
Вы что-нибудь поняли? А Моченодавна, то есть Чемодановна, его, как никто, понимала. Поэтому она шла, покупала суперстойкий лак для волос и чинила протекающую крышу. А точнее, делала себе новую причёску, в которую переселялся довольный Илья Ильич.
Боря с Олей пришли от человечка в полный восторг.
– Не бойся, – ласково сказала ему Оля. – Мы тебя не обидим.
На что Илья Ильич отреагировал как-то странно. Он укусил Олю за палец, и у неё пошла кровь.
– Он сам кого хочешь обидит, – сказала Чемодановна. В который раз она перебирала вещи в своём чемодане.
– А где панталоны? – удивился Боря. – Которые лежали вот тут?
– Никаких панталон тут не лежало! – отрезала Чемодановна.
– Но я их прекрасно видел!
– Я ничего подобного не ношу! – Бабушка так свирепо посмотрела на Борю, что тот был вынужден замолчать.
Из пустого чемодана Чемодановна достала поводок и объявила во всеуслышание:
– Мы выдвигаемся на прогулку.
– Опять? – Лица Бори и Оли стали кислыми. Им совсем не хотелось снова гулять по парку, пока Чемодановна делает там что-то со своими чакрами. Гораздо больше им нравилось проводить время в её чудесной мансарде. Кувыркаться, ходить пешком по стенам, гонять с плоскими футболистами мяч… Сами понимаете: на улицу им совершенно не хотелось!
– Не будьте такими чёрствыми эгоистами. Илье Ильичу необходим свежий воздух и старая добрая пробежка.
– У немя гони теказают, – поддакнул Илья Ильич, – елси на ондом семте дисеть.
– Вот именно, – кивнула Чемодановна. – Все на выход!
На поводке Илья Ильич шёл, как заправский пёс. Он неторопливо обходил лужи и украдкой поглядывал по сторонам: не видно ли на горизонте прохожих? Илья Ильич старался не попадаться им на глаза. Реакция прохожих на крошечного говорящего человека могла быть непредсказуемой. Однажды его чуть не раздавили кирзовым сапогом, приняв за полевую мышь. А в другой раз поймали, отвезли в научную лабораторию и чуть там не препарировали. Благо Чемодановна вовремя ворвалась в лабораторию и учинила погром, за что её посадили в тюрьму на двое суток.
Сами понимаете, в таких враждебных условиях Илье Ильичу приходилось быть крайне осторожным. Но в тот день всё пошло кувырком. Илья Ильич отвлёкся на очередную лужу и не заметил, как из-за угла вывернул толстый мальчик. Чемодановна же была увлечена беседой с Олей и Борей. Бабушка рассказывала им про то, как в Средние века таких людей, как она, сжигали на кострах.
– У меня уже юбки загорелись, но тут я превратилась в кошку и сбежала. Им досталось только моё бальное платье.
– А ты что, жила в Средние века? – удивилась Оля.
Но Чемодановна не успела ответить.
– Кого я вижу! – раздался чей-то неприятный голос. – Прикольские, вы что, теперь с бабушкой гуляете? Я, наверное, сейчас от смеха умру! Ха-ха-ха!
– Это кто ещё? – поморщилась Чемодановна.
Перед ними стоял, перегораживая собой дорогу, упитанный парень лет десяти – в шортах и панаме. На поводке он держал мускулистого добермана – тот скалился и капал на асфальт слюной. Это был сосед Бори и Оли – Миша Баскервильев и его верный пёс по кличке Собака.
Боря знал, что Миша с папой по ночам тренируют Собаку кусать других людей. Поэтому он очень испугался, когда их увидел. В первую очередь за Илью Ильича, а за себя и Олю во вторую. За Чемодановну бояться было просто смешно.
– Это наш добрый сосед Миша, – представил его Боря. – А это наша родная бабушка.
– А почему я её раньше никогда не видел? – спросил Миша и подозрительно прищурился. Собака зарычал.
– Много будешь знать – скоро состаришься, – предупредила его Чемодановна и тоже прищурилась.
Но Миша плохо знал Чемодановну, поэтому не обратил внимания на её угрозу. Признаться, он был отвратительным мальчиком, этот Миша. Особенно по отношению к тем, кто был младше его и слабей. Чужих бабушек он тоже не боялся. Только пап.
– Какая у неё дурацкая причёска! – сказал Баскервильев и от души рассмеялся. – Это что у вас, чемодан?
На голове у бабушки действительно был чемодан – вернее, конструкция из волос в форме чемодана.
– Миш, ты бы шёл отсюда, – попросила его Оля. – Подобру-поздорову.
Но Миша никуда не собирался уходить. В этот долгий июльский день ему было страшно скучно, а Прикольским, похоже, наоборот, жутко весело. С точки зрения Миши, это было несправедливо.
– Интересно, и куда это вы намылились? – не унимался Баскервильев. – Такие расфуфыренные?
Можно было, конечно, попытаться отодвинуть его в сторону, но Собаке бы это точно не понравилось. Вдруг Миша заметил Илью Ильича. Всё это время человечек прятался в длинных юбках Чемодановны, но тут неосмотрительно выглянул и…
– Опаньки! – воскликнул Миша и ударил себя по коленкам. – Это у вас кто такой? Гуманойдик, что ли?
– Сам ты гуманойдик, – разозлилась Оля. – А ну пропусти! – Она с силой пихнула Мишу в живот, но тот даже не покачнулся.
Тем временем Собака тоже заметил Илью Ильича: он стал пыхтеть как паровоз и вырываться от Миши. А Баскервильеву вдруг безумно захотелось отобрать у Прикольских гуманойдика. Забрать его себе, посадить в тесную клетку от попугая (он недавно как раз умер) и стать его повелителем! А тот пусть будет его рабом.
– А он что у вас, говорящий? – опять полюбопытствовал Миша, бочком-бочком придвигаясь к человечку.
– Ну всё, я тебя предупреждала! – сказала Чемодановна и с этими словами плюнула в Мишу Баскервильева. Прямо ему в лицо.
– А-а-а! – заорал Миша, как резаный. – Противная бабка старая! Она плюнула в меня ядовитой слюной! – Он принялся утираться рукавами, но было уже поздно.
На глазах поражённых Оли и Бори их сосед Миша Баскервильев, этот толстый, пышущий здоровьем мальчик из дома напротив, стал покрываться морщинами, сутулиться, горбиться… Словом, превращаться в деда старого! У него подкосились коленки, мгновенно отросла борода, вместо панамы заблестела лысина и на носу взгромоздились старомодные очки.
– Что вы наделали?! – орал новоиспечённый дед обиженным детским голосом.
– А я тебя, между прочим, предупреждала: много будешь знать – скоро состаришься! – отчеканила Чемодановна, и Боря окончательно убедился, что шутки с ней плохи.
Но тут произошло что-то ещё ужаснее, чем то, что произошло с Мишей Баскервильевым. Собака, совершенно перестав узнавать своего хозяина, вдруг набросился на него, покусал (как тренировали его по ночам Миша с папой), вырвался и кинулся на Илью Ильича. От неожиданности человечек подпрыгнул и с громким воплем: «Сапсите! Могопите! Динбаты бивауют!» бросился наутёк. Через мгновение оба – Илья Ильич и Собака – исчезли за поворотом.
– Скорей! За ними! – скомандовала Чемодановна, и все четверо, включая старого деда Мишу, ринулись в погоню.
Вечерело. Небо над крышами двухэтажек стало ярко-оранжевым. Щебетали птицы, люди шли по тротуару в свои дома, у кого-то бубнило радио, сообщая, что на улице плюс X). Вот уже три с половиной часа Прикольские искали сбежавшего Илью Ильича, но найти никак не могли. Он скрылся. Исчез. Они обыскали все подворотни, урны и канализационные люки – Илья Ильич словно испарился. Чемодановна заставила Борю обшарить даже лужи – на тот случай, если человечек утонул. Но всё было тщетно. Просто всё-превсё.
На Чемодановне не было лица. Боря с Олей ещё ни разу не видели её такой подавленной. Мысленно она уже похоронила Илью Ильича и теперь оплакивала его горькими слезами.
– Он был героем! Маленьким и отважным! – рассказывала Чемодановна, ведя под локоток престарелого Мишу. – Однажды он спас мне жизнь, приняв неравный бой с ядовитой коброй! Он поборол змею, вооружившись моей собственной шпилькой! О, это был отчаянный человечек! Крошечный, но гордый!
– Скажите, а вы меня скоро отпустите? – жалобно интересовался Миша. – А то у меня радикулит. Мне домой надо или сразу в больницу.
– Нет у тебя больше никакого дома, – безжалостно отвечала Чемодановна. – И вообще, никуда мы тебя не отпустим, пока Илью Ильича не найдём. Это ты во всём виноват, несчастный. Ты мне, между прочим, сразу не понравился.
– Вы мне тоже.
– Стойте! – воскликнул Боря. – Слышите?
Откуда-то из-за деревьев доносился отчаянный лай. Там кто-то лаял! Вероятнее всего Собака!
– Скорее, туда! – закричала Оля и бросилась напролом в кусты. Остальные бросились следом.
Илья Ильич, маленький и несчастный (кажется, гораздо меньше и несчастней обычного), сидел на дереве и стонал что-то неразборчивое. Под деревом остервенело прыгал Собака… И что-то странное было в нём. Издалека Прикольские не разглядели, что именно, но, подойдя поближе, сразу увидели.
Собака просто сиял – как от счастья сияют люди. Он отчаянно крутил хвостом, улыбался во всю пасть, тряс ушами и даже повизгивал, как новорождённый поросёнок.
