— Какая муха тебя укусила, озорник? Ты должен лежать в кровати, а не под моим креслом.
Фридер, пыхтя, выбирается из своего укрытия.
— Бабушка… — стонет он, — бабушка, как хорошо, что ты здесь! Люди не убежали, и нож их всех заколол!
— Это всё оттого, — говорит бабушка и ставит Фридера на ноги, — что некоторые тайком смотрят телевизор! Ясное дело, у них появляются страхи! — Она грозит телевизору кулаком: — Это ж надо — так пугать детей! Запрещать надо такие вещи! Отвратительная передача, просто отвратительная!
Фридер кивает, сопит и держится за бабушку. И косится на телевизор. Экран теперь чёрного цвета, люди исчезли, страшный нож тоже. Слава богу!
— Ну а сейчас — в кровать, — велит бабушка и зевает, — глаза-то уже закрываются, у тебя и у меня..
Фридер тоже зевает, и бабушка отводит его в детскую, но увидев красное одеяло, он вдруг снова просыпается.
— Бабушка… — шепчет он, — бабушка, одеяло такое красное! Я не могу под таким спать!
— А я думала, ты любишь красный цвет… — удивляется бабушка.
Но всё же застилает кровать Фридера другим бельём. Небесно-голубого цвета.
Фридер радостно забирается под одеяло — безо всякого принуждения… И снова выпрыгивает из кровати.
— Бабушка! — шепчет он и боязливо оглядывается вокруг в полутёмной комнате. — Нам надо найти нож, обязательно, ба! Помоги мне!
— Ещё чего придумал, шпингалет! — недоумевает бабушка. — Сейчас ведь уже за полночь!
Она глубоко вздохнула, сладко зевнула и… вместе с Фридером принялась искать нож — посреди ночи, по всей квартире. И через некоторое время бабушка и Фридер действительно его нашли! На кухне в ящике стола.
— Здесь ему самое место, а не в этой отвратительной телепередаче! — сказала бабушка. — Между прочим, это мой нож, и им никого не режут, если хочешь знать. Разве только колбасу.
И она принесла из холодильника колбасу и отрезала несколько кусочков. Бабушка с внуком уплели их за обе щеки — посреди ночи.
А потом бабушка положила нож вместе с колбасой в холодильник и плотно его закрыла. На всякий случай. И тогда Фридер смог, наконец, заснуть… Но — на всякий случай — в бабушкиной кровати!
— Бабушка! — кричит Фридер и дёргает её за юбку. — Бабушка, я хочу, чтобы кто-нибудь пришёл ко мне в гости! Только ко мне одному!
— Да отстань от меня ради бога, шпингалет, — ворчит бабушка, водя утюгом по клетчатой рубашке Фридера. — У тебя же есть я — только для тебя одного, зачем тебе ещё какие-то гости?
Бабушка аккуратно складывает рубашку и берёт следующую, в красный горошек.
— Ну бабушка, — дуется Фридер и прыгает вокруг гладильной доски, — тебя я и так всё время вижу. Тебя я уже знаю. А гостя ещё нет!
Бабушка гладит рубашку и не смотрит на Фридера.
— Отойди от утюга, внук, — говорит она. — Сегодня у нас никаких гостей не будет. Я занята, ты же видишь!
И она берётся за стопку носовых платков. В корзине для белья ещё полным-полно вещей.
Фридер плетётся в детскую. Когда бабушка гладит, он только мешает, это он давно уже знает. Когда бабушка гладит, она с ним играть не будет. Гадство!
Вот если б сейчас к ним пришёл гость, кто-нибудь незнакомый, он обязательно поиграл бы с Фридером. И принёс бы ему подарок, потому что в гости полагается ходить с подарком. Но никто не придёт — к нему, во всяком случае. Это Фридеру ясно.
Значит, придётся играть одному, и ужасно долго — до тех пор, пока бабушка всё не перегладит. Гадство! Фридер оглядывается вокруг и легонько ударяет по футбольному мячу, но сейчас же останавливается.
Ему не разрешается играть в футбол в квартире, потому что от этого иногда разбиваются стекла. Шуметь тоже нельзя, от этого дом может обрушиться, бабушка всегда так говорит. Но дом ещё ни разу не обрушился, а бабушка всё гладит и гладит. Фридер тяжело вздыхает.
Нельзя делать ничего, что ему нравится, и гость к нему тоже не придёт, и вообще, он тут совсем-совсем один. Фридеру становится ужасно себя жалко, и он встряхивает плюшевого мишку. Тот лежит на кровати Фридера, тоже совсем один.
Бедный мишка.
— Слушай, мишка, — говорит Фридер и трясёт его посильнее, — хочешь, я приду к тебе в гости?
Но мишка отвечает только «бр-рум-м-м», он всегда так делает, если его потрясти.
— это значит «да» или «нет»?
Фридер решает, что это значит «да». Он ставит мишку прямо и очень строго говорит ему:
— Сиди тут и веди себя хорошо, договорились? А я скоро приду к тебе в гости!
Фридер идёт к двери, кричит «динь-динь-динь», возвращается к мишке и говорит с достоинством:
— Добрый день, я — гость. Ты рад?
И сильно трясёт мишку за лапу. Мишка с долгим «бр-рум-м-м» падает на спину и остаётся лежать. Тихо, как мышка.
Фридер сердится. Ну и глупая же игра, когда хозяин падает на спину и только ворчит, если к нему приходит гость! И вообще, мишка ведь его знает, и он знает мишку, так что приходить в гости к мишке, с которым всё равно живёшь вместе, — это очень глупо!
Фридер сбрасывает мишку с кровати и сам ложится на неё.
Раз ему ничего интересного не приходит в голову, тогда он ляжет спать. Вот! Прямо в одежде. Прямо в тапочках. Бабушка этого не видит, она ведь гладит. Фридер ухмыляется, устраивается под одеялом поуютнее и кладёт на голову подушку. Становится темно, как ночью. Но до ночи ещё далеко, и время спать ещё не пришло, а в кровати страшно жарко. Фридер чувствует, как у него выступает пот — на голове, на животе и ногах, и вообще, он же совершенно не устал…
Фридер внезапно выпрямляется. Подушка летит на пол. Он что-то услышал, очень отчётливо! Где-то звонят, совсем рядом!
Фридер прислушивается, замерев в кровати. Вот снова звонят, ещё и ещё раз. Это звонок в прихожей, Фридер хорошо его знает. Быстро, как молния, он выпрыгивает из кровати, мчится к двери и… останавливается. Открывать входную дверь, если звонят незнакомые люди, ему нельзя, бабушка это строго-настрого запретила.
— Бабушка! — кричит Фридер. — Бабушка, иди скорее, открывай! Там кто-то есть!
Но бабушка не отвечает и не приходит, даже когда Фридер зовёт её снова и снова. Да где же она? Фридер вдруг чувствует нечто странное в животе. Бабушки нет. А снаружи кто-то стоит и непрерывно звонит к ним в дверь. И если Фридер сейчас откроет, то этот кто-то войдёт, и, наверное, это будет бандит с пистолетом, который хочет их ограбить.
Что же теперь делать? «Нужно спрятаться, только быстро», — решает Фридер, но не двигается с места. Его ноги как будто приросли к полу. Как же тут спрячешься, если снаружи стоит грабитель, не уходит и всё время звонит.
— Уходи, грабитель, — умоляет Фридер, но очень тихо, чтобы тот его не услышал. И еле-еле выдыхает: — Бабушка, ну когда же ты придёшь!
Но грабитель не уходит и всё звонит и звонит, а бабушки всё нет и нет. Вдруг звонки прекращаются, и Фридер слышит ворчливый голос:
— Да когда же этот озорник наконец впустит меня! Я уже все ноги себе отстояла!
Бабушка! Это её голос, Фридер его прекрасно знает. Он облегчённо вздыхает, широко распахивает входную дверь и кричит:
— Бабушка, как ты меня напугала! А ведь детей пугать нельзя!
— А гостя нельзя заставлять ждать, это неприлично! — наставляет бабушка и чинно входит в прихожую в пальто и шляпке. — Вы позволите здесь раздеться?
И тут, наконец, до Фридера доходит.
— Ох, бабушка! — говорит он с укоризной. — Ох, я-то думал, что ты — грабитель!
— Грабители не звонят в двери! — объясняет бабушка, снимает пальто, потом шляпку, а сумочку держит в руке. — Грабителям ты дверь никогда не открывай, договорились? Но когда приходят знакомые или друзья, приглашай их пройти в дом.
С этими словами она направляется к двери детской и вежливо стучится.
— Тук-тук-тук, тут есть кто-нибудь?
Фридер хихикает, подбегает к двери и распахивает её.
— Тут есть я, бабушка! — говорит он. — Прошу, проходи!
И делает поклон почти до пола.
Бабушка-гость направляется к стулу Фридера, кряхтя опускается на него и аккуратно ставит сумочку на колени.
— У вас здесь очень мило, — оглядывается она вокруг. — Правда немного неубрано, но мило!
— Вы совершенно правы! — соглашается Фридер. Он тоже садится на стул и аккуратно складывает руки на коленях. Бабушка-гость любезно качает головой и кивает Фридеру. Потом она откашливается «кхм, кхм», и Фридер тоже откашливается «кхм, кхм», а потом ему больше ничего не приходит в голову. Зато кое-что приходит в голову бабушке-гостю. Она вертит в руках свою сумочку, открывает и закрывает её, щёлкая замочком, и… Тут до Фридера опять доходит, что к чему.
— Бабушка! — говорит он и делает глубокий поклон, едва не упав со стула. — Бабушка, ты принесла мне что-нибудь?
