— А вот и не вышло по-вашему! — смущенно заявила Галя. — Потому что я большая.
— Да где уж там! И почему это «по-вашему»? Я тебе дядя Паша, так? Значит, все равно как отец. Ну, и говори мне «ты». Скажи: «Ты, дядя Паша, что-то стал толстеть».
— Дядя Паша… тебе вовсе не надо худеть, — тихонько сказала Галя.
Оба засмеялись. И не заметили, как вошла Калерия Дмитриевна. «Какая красивая», — как всегда, внезапно увидев жену Павла Федотовича, подумала Галя.
— У Гали лицо заплаканное? Что случилось?
— Представь, испугалась трубных звуков! — с улыбкой ответил Павел Федотович.
Брови у Калерии Дмитриевны слегка приподнялись.
— Каких это трубных звуков?
— Да в ванной фырчит иной раз. Вхожу, понимаешь, а она тут одна, в темноте…
— Не говорите! — шепнула Галя.
— Да, вот так-то! А ну, пошли, я тебе все-все выключатели покажу. И чтобы запомнила раз и навсегда!
Дядя Паша повел Галю от выключателя к выключателю. В передней сказал вполголоса:
— Да ты и не трусиха вовсе! Просто одна не привыкла, что я, не понимаю?
На секунду Галина голова прильнула к локтю Павла Федотовича.
По утрам Павел Федотович и Галя завтракали вдвоем.
Ровно в семь часов полковник вставал по будильнику, почти никогда не успевавшему позвонить. Он открывал глаза без пяти семь, точно кто-то толкал его под бок, — так он объяснял Гале, — и нажимал на кнопочку звонка, еще только собиравшегося поднять трезвон.
По дороге в ванную дядя Паша тихонько стучал в дверь Галиной комнаты.
— Галка, вставай!
Услышав знакомый приглушенный голос, Галя вскакивала, одевалась. Когда она заглядывала в кухню, там на голубом венчике зажженной горелки уже закипал чайник.
Завтракали они всегда в кухне и очень старались не шуметь, чтобы не разбудить тетю Калю.
Первое время дядя Паша все делал сам: жарил яичницу, резал хлеб, ветчину, сыр. Потом это стала делать Галя. Только к яичнице дядя Паша ее не подпускал:
— Ладно уж! Еще обожжешься.
Гале доставляло огромное удовольствие приготовлять для дяди бутерброды, наливать ему чай — покрепче, как он любил, подвигать поближе вазочку с вареньем. В эти минуты она чувствовала себя взрослой, самостоятельной и очень нужной. Как же! Человек идет на трудную военную работу — надо же его хорошенько накормить.
Сидя за столом, покрытым клетчатой клеенкой, Павел Федотович смотрел, как Галя деловито и усердно хозяйничает, ходит от холодильника к столу, от стола к газовой плите. Все движения ее старательны, осторожны и, надо признаться, изрядно медленны. Украдкой Павел Федотович посматривал на ручные часы.
Если Галя особенно копалась, он говорил мягко:
— Разреши, я тебе помогу?
И через две минуты все было готово.
Отпивая чай, Павел Федотович спрашивал:
— А что, мальчишек в вашем классе по-прежнему больше, чем девочек?
— Конечно! — смеялась Галя. — Куда же они денутся? Дядя Паша, а я получила пятерку по географии.
— Знаю. Ты мне уже говорила.
— Да нет. Я еще одну пятерку по географии получила. Вчера. Об этой пятерке ты еще не знаешь.
— Молодец!
— А по арифметике все равно четверка. — Галя сокрушенно вздыхала. — Да еще с толстым минусом.
— Даже с толстым?! Ай-яй-яй! Тоненький минус еще куда ни шло, а толстый — беда прямо!
Оба хохотали. И оба испуганно закрывали рукой рот, оглядываясь на дверь.
Потом они шли по Московскому проспекту. Остановка автобуса, в котором ездил на службу Павел Федотович, находилась недалеко от школы. Выходило, что каждое утро он Галю провожал.
…К Галиному возвращению из школы вся квартира уже сверкала и блестела. Если бы Галя в каком-нибудь, самом укромном уголке кухни, ванной или передней, не говоря уж о комнатах, наткнулась на мусор, она решила бы, что ей померещилось. Пылинке, и той не было места там, где властвовала Калерия Дмитриевна. Особой метелочкой она смахивала пыль с каждой вазы и фарфоровой безделушки. По шкафам, подоконникам и стульям ежедневно прогуливалась тряпка. По дивану и коврам постоянно шаркал пылесос.
Разве плохая вещь — порядок? Конечно, отличная. Но если каждая вещь, будь то ажурная салфеточка, ваза с цветами или книга, как бы прикована незримыми цепями к строго определенному месту, то порядок может стать мученьем.
Как-то Галя оставила в столовой, на бархатной скатерти, тетрадку по арифметике. Она показывала ее дяде Паше и забыла там.
— Галя! — взволнованно окликнула ее Калерия Дмитриевна. — Чтобы этого больше не было! — Тонкий холеный палец указал на тетрадку. — У тебя есть свой письменный стол.
В другой раз в ящике Галиного письменного стола Калерия Дмитриевна обнаружила какой-то липкий комок в бумаге.
— Что это за гадость? — спросила она брезгливо.
Галя покраснела до слез.
— Это конфеты. Вы мне давали. И дядя Паша. Я отложила…
— Зачем? Тебе хочется сладкого, так спроси. Я тебе дам конфет.
— Я не для себя. Для Валерки, для близнецов Ситниковых… Ведь пойду же я к ним в гости…
— Какие близнецы? А, это ты про детдомовских детей? — догадалась Калерия Дмитриевна. — Пойдешь — так купим специально. А такую антисанитарию разводить немыслимо!
В детском доме Галя считалась аккуратной девочкой. Но Калерия Дмитриевна негромким ровным голосом, как бы вскользь, постоянно делала ей замечания: «Ты не повесила пальто на вешалку, а бросила его на стул. Нельзя быть такой неряшливой», «Галя, хорошенько почисти туфли, не думаешь же ты неряхой идти в школу?», «Пожалуйста, не задень за дорожку, еще уронишь вазу!».
Галя так боялась что-нибудь уронить, сломать, поцарапать, что в отсутствие дяди Паши почти не выходила из своей комнаты. Сразу после школы она обедала вместе с тетей Калей, тоже в кухне, но оттуда уже успевал выветриться утренний уют. Галя помогала тете Кале убрать посуду и сейчас же возвращалась в свою комнату.
Эта комната стала свидетельницей многих тоскливых часов Галиной жизни.
За письменным столом так пусто… Галя пишет домашнее задание и невольно косится по сторонам. Так и тянет заглянуть в Валеркину тетрадку. Но ни Валерки, ни Ларисы рядом нет.
Что-то они делают сейчас? Наверно, тоже уроки готовят. А может быть, еще не начали… Просто ужасно, что она ни разу не съездила в детский дом! Одну ее не пускают. «Это на другом конце города, — говорит тетя Каля. — И вообще одной ездить в трамваях я не могу тебе разрешить». А отвезти туда Галю дяде Паше и тете Кале некогда.
Однажды за ужином пирожок с вишневым вареньем нечаянно раздавился у нее в руке, и вдруг Гале отчетливо вспомнилось, как Валерка принес раздавленное пирожное. Она положила пирожок на тарелочку, и слезы брызнули из ее глаз.
Дядя Паша переполошился:
— Что с тобой? Подавилась?
— Никогда не надо торопиться во время еды, — с легкой досадой произнесла тетя Каля.
Всхлипывая, Галя проговорила:
— Они думают, что я их забыла! Что я не хочу их видеть!
— Кто так думает? О ком ты говоришь? — спросила тетя Каля.
А дядя Паша сразу обо всем догадался и виновато сморщился:
— Ну, веришь ли, Галенька, никак не выбрать время! Свезла бы ее в детдом, а, Каля?
— Постараюсь, но точно обещать не могу. Я тоже очень занята… Галя, ты носовой платок опять где-то оставила?
Павел Федотович полез в карман, достал огромный носовой платок и задумчиво вытер Гале нос и щеки.
— Павел! Да ей же не два года!
— Пустяки! — рассеянно отозвался дядя Паша. — А знаешь что, Галка? Ты ведь можешь позвонить туда по телефону! И как это мы до сих пор не догадались? У меня есть номер детдомовского телефона. Спросишь, как они поживают, объяснишь, что ты никого не забыла, а просто всем очень некогда.
Теперь Галя нередко, когда тети Кали не было дома, звонила по телефону в детский дом. Один раз и девочки ей позвонили, звали приезжать к ним. Галя узнала, что теперь с Валеркой занимается комсомолка из института, который над детским домом шефствует. Она занимается с тремя отстающими. Но сам Валерка ни разу Гале не позвонил, хотя она и просила девочек заставить его это сделать…
Окно Галиной комнаты выходило на большой пустырь. Там кипела работа. Подъемный кран вытягивал длинную шею, словно гигантский гусь. Медленно поворачиваясь, он переносил с земли на строящийся этаж большую клетку, наполненную кирпичами.
Вот и они на даче строили мастерскую для «умелых рук». Даже первоклассники помогали таскать кирпичи и убирать мусор. А старшие ребята работали вместе с каменщиками.
Как весело было по утрам строиться на зарядку! Свежий воздух холодит голые руки и ноги. Ребята ежатся и смеются. Прогулки в лес и в поле!.. Да разве только на даче было хорошо?
