— Молодой человек, не откажитесь пройти на минутку. Будете свидетелем. Ведь вы слышали, как он сказал: три рубля за два билета?
Ноги у парнишки будто приросли к земле. Толкая его вперед, Зубей тихо, но строго предупредил:
— Без фокусов, гражданин. Хуже будет. Пройдемте, милицейская машина за углом.
Все было так неожиданно, что даже Андрей поверил: Зубей — переодетый милиционер. А тощий парнишка, бледный и насмерть перепуганный, шел, словно на казнь. Зубей подливал масла в огонь:
— Некрасивое занятие, молодой человек. По статье 98, параграф 4, за мелкую спекуляцию полагается до шести месяцев тюремного заключения…
Всхлипнув, парнишка захныкал:
— Дяденька, отпустите. Я больше не буду…
— Идем, идем! Все вы так говорите. Вот привезем сейчас в отделение милиции, там разберемся… — Потом, ни к кому не обращаясь, он добавил: — Который теперь час?
Чтобы отдернуть рукав пиджака, Зубей отпустил руку парнишки. Но взглянуть на часы так и не успел задержанный пулей метнулся в сторону и тотчас исчез в толпе. Зубей не кинулся за ним. Подмигнув Андрею, он вытащил из кармана билеты и удовлетворенно сказал:
— Видишь! И все довольны.
— Здорово! — восхитился Андрей. — Я думал, вы и правда из милиции.
Зубей рассмеялся:
— Спектакль художественной самодеятельности… Ну, пошли, пять минут до начала…
Сколько еще удовольствий доставил тот воскресный день! И победа любимой футбольной команды, и царское угощение Зубея.
В кафе Зубей завел Андрея после матча. Они сели за столик, где в вазе лежали пирожные, и Зубей спросил:
— Хочешь полакомиться?
Он еще спрашивал об этом! У Андрея глаза разгорелись: пирожные — заварные, обсыпанные сахарной пудрой, бисквитные, с розовым и коричневым кремом, — казалось, сами просились в рот. Какое бы выбрать? Нелегкая задача! Глядя на него, Зубей развеселился:
— Что, растерялся? Так бы и съел все, верно?
— Ага, — признался Андрей.
— Пожалуйста, согласен. Одолеешь — твое счастье, нет — три щелчка в лоб.
Андрей не поверил. Как, ему разрешается съесть все пять пирожных?
— Давай, давай! — подзадоривал Зубей. — Или боишься — фонарь набью?
Как ни силился Андрей, а пятого пирожного одолеть не смог. Но Зубей был в отличном настроении, и «казнь» оказалась не страшной.
Расстались они вполне довольные друг другом, и, когда через неделю Зубей попросил его отнести по указанному адресу чемодан, Андрей согласился.
После этого он еще раза три выполнял несложные поручения Зубея. И хотя понимал, что тот занимается темными, подозрительными делишками и что он как бы помогает ему в этом, Андрей беспрекословно подчинялся Зубею.
Эти немногие поручения, строгое предупреждение никому ничего не болтать наполнили его жизнь волнующей новизной и таинственностью. Правда, иной раз на него нападал страх. Особенно после аферы с «футбольными командами». А что, если кто-нибудь из тех мальчишек случайно встретит его и узнает? Но Андрей старался не думать об этом. Зачем? Уже поздно жалеть. Теперь он в руках Зубея. Ну и пусть! С ним хотя и страшно, зато интересно. Вот с той же филателией. Что там за тайна такая?
Насытившись, Зубей накрыл арбуз газетой и крикнул, чтобы услышали в другой комнате:
— Васька! Убери!
Пока Васек с обиженным и хмурым видом сметал тряпкой со стола семечки и подбирал корки, Зубей тщательно протер обрывком газеты блестящее лезвие ножа, подышал на него, посмотрел и для верности насухо вытер о штанину. Сложив нож, Зубей сунул его в карман и сказал, подняв хитроватые глаза на Андрея:
— Ну, Король, знаешь, что такое филателия?
— Да я и тогда знал, — небрежно ответил Андрей. — Просто вылетело как-то из головы.
— Вот и прекрасно.
На спинке стула висел тот самый серый пиджак Зубея, в котором Андрей когда-то изображал инструктора спорта. Не поднимаясь с места, Зубей достал из бокового кармана пиджака продолговатый альбомчик в зеленой обложке.
— Иди сюда, — приказал Зубей. Он раскрыл альбомчик. На белой картонной странице, под прозрачными полосками целлофана, были заложены почтовые марки. Как определил по надписям Андрей, все они заграничные. Красивые марки. На одной — зеленоватый самолет, на другой — мост через реку, на третьей — птица с пышным хвостом.
Зубей перелистывал страницы все с новыми и новыми марками. Тихонько подошел Васек. Встал сбоку и, вытянув шею, тоже заглянул в альбом. Зубей резко повернулся и сильно щелкнул братишку по широкому, с тонкими голубыми жилками лбу.
— Куда со своим котлом лезешь! — прикрикнул Зубей.
Лицо мальчугана задергалось, в серых испуганных глазах блеснули слезы. Андрей от жалости не мог смотреть на него. Ну, для чего Зубей так? Васек не совсем в уме, потому и в специальную школу ходит. Зачем на него так кричать?
Андрей расстроился, даже марки рассматривал без особого интереса. А Зубей как ни в чем не бывало продолжал:
— Здесь восемьдесят марок. Ясно? И все разные. Есть редкие. Вот эта, например, чья марка?
Что Андрей мог сказать? На марке нарисована оранжевая река среди гор и над ней ажурные мосты. Вверху написано: «Helvetia».
— Ну, марка, — неопределенно произнес он. — Заграничная.
— Открыл Америку! Спрашиваю: какой страны марка?
— Не знаю, — честно признался Андрей. — И страны такой не слышал.
Зубей закрыл альбомчик, прихлопнул ладонью.
— И для меня это — темный лес. Не интересовался смолоду… А теперь слушай, Король. Задача такая. — За узкими щелками век глаза Зубея смотрели холодно, серьезно. — Даю неделю сроку. За это время ты должен узнать полную биографию каждой этой марки. Откуда она и все такое прочее. И вообще, — Зубей погрозил костлявым пальцем, — чтобы в филателии мне разбирался, как прокурор в уголовном кодексе.
Андрей испугался:
— Да как же я все это узнаю?
Тонкие губы Зубея растянулись в змеиной усмешке.
— Малыш, а тебе сосочку с молочком не дать? — И, стерев с губ усмешку, добавил: — Неужели таким простым вещам нужно учить? Пойди в марочный магазин — посмотри, послушай, поспрашивай. Там этих филателистов набито, как рублей в сотенной. В культурное заведение, называемое библиотекой, загляни. Может, найдешь что почитать.
— А успею? Через пять дней в школу. Я в интернате буду жить. Мать отдает.
Новость заинтересовала Зубея. Узнав, что по воскресеньям Андрей все же будет приходить домой, он, подумав, сказал:
— Ладно. Там видно будет… В общем, бери марки и действуй. Только чтобы в целости были! И без шума мне! Во дворе не показывай. Ясно?
Ясно-то ясно, но загадка так и оставалась загадкой.
— А зачем все это? — не утерпев, спросил Андрей.
Зубей холодно отрезал:
— Малыш, не люблю лишних вопросов. Всякому овощу свое время.
И в филателистическом магазине чуть ли не целый день протолкался Андрей, и в читальню библиотеки заходил. Там ему дали специальную книжку. Она называлась «Как собирать почтовые марки». Книжка была написана интересно. Андрей прочел ее от корки до корки, и ему многое стало понятно. Теперь для него не составляло большого труда определить каждую марку в альбоме Зубея. А когда после этого он снова пришел в марочный магазин, то уже, как заправский филателист, уверенно и бойко толковал о сериях марок, о зубцовке, даже мог вставить слово о том или ином сорте бумаги марки, о водяных знаках.
В этих неожиданных хлопотах незаметно промелькнули последние дни августа.
Воскресным вечером тридцатого числа Ирина Федоровна сказала:
— Ну, Андрюша, готовься. Завтра отведу тебя в интернат.
— Почему завтра? — ощутив неприятный холодок в груди, спросил Андрей. — Занятия же с первого.
— Не знаю. Велели завтра привести.
На другой день утром, собрав Нинку в детский сад, Ирина Федоровна подвела ее к дивану, где лежал Андрей.
— Прощайся, Ниночка, с Андрюшей. Целую неделю не увидишь.
Она это сказала таким голосом, что и самому Андрею стало жалко себя. А Нинка едва не заплакала. Обхватила ручонками его за шею и давай чмокать — в нос, щеку. Ну что за лизуньи эти девчонки! Сразу целоваться!
— Будет… Будет… — легко отталкивая Нинку, бормотал Андрей. — Подумаешь! Не на век ухожу.
Ирина Федоровна сказала:
— К обеду буду дома. Я на работе договорилась, что уйду раньше.
Когда за ними закрылась дверь, Андрей перевернулся на другой бок, к стене. Но спать не хотелось. «Вот противная девчонка, — подумал он. — Только расстроила».
Андрей поднялся с дивана, зябко повел плечами. В комнате было прохладно. Он посмотрел в окно. И погода, как нарочно, испортилась. Будто и не было ясных дней, жаркого солнца — небо до самого горизонта заволокли тучи.
