подумала, сейчас Глазастая оглянется, а я ее не узнаю, у нее, может быть, стало другое лицо, она ведь рядом с мертвой сидела, гладила ее рукой. Я сразу спряталась за чью-то спину, но Глазастая заметила меня — лицо у нее, между прочим, оказалось обыкновенным, только белым-белым, а глаза сухие, блестящие, и подошла ко мне вместе с мальчиком, она его тянула за руку, а он упирался, улыбаясь. Ну, вроде хулиганил, хотя ему было на вид лет восемь. Я даже испугалась, чего, думаю, он хулиганит и улыбается не вовремя. Мальчик был хорошенький, блондинчик, чистенький. Глазастая сунула мне его ладошку и говорит: „Ты крепко держи его за руку, ни на шаг от себя не отпускай… Поняла? Его зовут Коля!“ Так вот про какого Колю говорила женщина в подъезде! Ты слушай, слушай дальше, закачаешься и упадешь. „Он у нас, — говорит, — не разговаривает“. Я смотрю на нее, как идиотка, ничего не понимаю. „Совсем не разговаривает, — объясняет она, — никогда. Ну он не умеет. А так все слышит, понимает, — Глазастая ласково погладила мальчика по голове. — Так что его терять нельзя. Он сейчас веселый, а если заплачет, дай ему конфету“. — И высыпала мне в ладонь горсть леденцов.
Потом узнаю, что Коля — брат Глазастой. Дальше я опишу тебе, как я намучилась с ним, как потеряла на кладбище, как нашла, только ты не думай, он хороший мальчик, хотя и немой.
Отец Глазастой приехал на кладбище. Тут я впервые его увидела. Высокий, решительный, хорошо одетый, в темных очках.
Отец Глазастой принес венок из живых цветов. Правда, венок этот тащил не он, а его шофер, венок был большущий, а шофер маленький, поэтому он надел его себе на шею. Коля показал на него пальцем и рассмеялся. Я вздрогнула, у него смех был какой-то дикий, он не смеялся, а выдавливал из себя: „Гы-гы-гы“. Отец Глазастой, проходя мимо нас, остановился на секунду, но Коля не обратил на него никакого внимания, и он отошел. Вообще, с того момента, как появился отец Глазастой, он стал сразу самым главным, и к нему подошли могильщики, и все завертелось, и все заспешили. Быстро закрыли гроб крышкой. Заколотили гвоздями, тут Глазастая заплакала, закрыла лицо руками, и я тоже заревела.
А в это время гроб опустили в могилу и стали быстро засыпать землей, а шофер поднес венок и прислонил его к холмику. Именно в эту минуту я и потеряла Колю. Почувствовала, что моя рука пустая, оглянулась, а его нет, я туда-сюда, а его нигде нет. Бросилась бежать. „Коля, — кричу, — Коля!“ Теперь часто думаю, может быть, это был самый страшный момент в моей жизни. Ору: „Коля, Коля!“ И бегаю между могилами, а он знаешь что сделал?.. Спрятался за соседний памятник. Притаился, ждет, когда я его найду. И лицо у него совсем-совсем нормальное, хитренькое такое личико, симпатичное.
Потом отец Глазастой без всяких слов протянул могильщикам деньги, прихватил Глазастую и Колю и укатил.
А мы остались: две старухи, три женщины помоложе, мужчины, которые несли гроб, и еще один, странный, плохо одетый, небритый, он все время плакал, вытирая слезы кулаком.
Мы стояли, не зная, что делать. Потом странный мужчина сказал мне: „У нас поминки, если хочешь, приходи… Но Лариски, конечно, не будет. А в общем-то, может, и объявится. Она ведь решила жить на Воробьевке вдвоем с Колей. Вот только как она с ним управится, не знаю“. А я ответила, что к ним я пойти не могу, у меня занятия. А он почему-то улыбнулся, вроде как смутился. Видно, догадался, что мне все это в тягость.
Я вышла на главную дорожку и побежала, а потом остановилась и стала их ждать: подумала, пойду на их поминки, а вдруг правда Глазастая туда придет с Колей. Они скоро появились, но зашли все в церковь, я не решилась. У церкви появляется Куприянов на мотоцикле. Зачем, непонятно. Смотрит на меня, ухмыляется.
Но ты не думай, это еще не вся история. Только начало. Так что слушай дальше.
После похорон Глазастая исчезла. Ни на какой Воробьевке с Колей она не появилась. Звоню ей, не отвечает ни утром, ни днем, ни даже ночью. Ясно, думаю, живет у отца. Выбора нет, мотаюсь к Ромашке, спрашиваю: „Глазастая в школу ходит?“ Та отвечает: „Не ходит, а что?“ Вопрос оставляю без внимания и ухожу.
Тащусь на Фигнера, думаю, может, там поймаю Глазастую. Ты спросишь, чего я ее ловлю, раз она мне не звонит?.. Отвечаю: я все время думаю, а вдруг я ей нужна. Она же доверила мне свою тайну про Колю. А теперь этот Коля в моей голове как гвоздь сидит. В общем, на второй день вдруг дверь их подъезда хлоп — на улицу вылетает Джимми, за ним двое одинаковых пацанят лет по пяти, а потом выходит такая складненькая „телка“ вроде Ромашки. При шмотках: в синих брюках и белой куртке. Догадался — кто?.. Мачеха Глазастой, это же ежу понятно, с двумя сыновьями. Не раздумывая, бросаюсь вперед в пасть к Джимми, хочу его использовать для личного знакомства с ними. Думаю, если он меня не узнает, то наверняка растерзает. А сама нежным голоском: „Джимми, Джимми, какая красивая собачка!“ А он как бросился ко мне навстречу, я еле удержалась под его тяжестью. А „телка“ кричит не своим голосом: „Девочка, осторожней!“ А Джимми уже мне все лицо вылизывает — узнал.
Они окружили меня, мачеха и два ее сына.
— А я подруга Лариски, — говорю. — А почему она в школу не ходит?
— Уехала, — отвечает мачеха, — ненадолго.
А один из мальчишек кричит: „Она с папой уехала… и с Колькой…“ А второй добавляет: „Повезли его в… специнтернат“.
Ну, дела, думаю. Тут я сразу соображаю, зная характер Глазастой, что из этого ничего хорошего не выйдет, и как в воду глядела.
Отец Глазастой, говорят, сильная личность. Если он что-то решил, возражать нельзя. А он сказал, что Глазастая переезжает к нему, а Колю отправляют в специнтернат для больных детей. И весь разговор. И вот наша непокорная Глазастая, вместе с отцом, повезла Колю в интернат.
С тех пор я ее ни разу не видела!
Но ты слушай, слушай дальше, что придумала наша четырнадцатилетняя!
Когда она вернулась домой с отцом без Коли, то Джимми набросился на нее, чуть с ног не сбил, потом отскочил и стал царапать дверь. Ясно, ждал Колю. Обстановка сразу накалилась. Мачеха усадила Глазастую с отцом ужинать, а Джимми свернулся
