Однако, прежде чем спрятать, женщина прижала локон к своим губам… Ох, странно все это!
Золотой деймон вынул последнюю иглу, что-то сообщил женщине, и та, поднявшись, схватила с насеста на пололке пещеры спящую летучую мышь. Крохотное черное созданьице захлопало крыльями и так пронзительно заверещало, что у Амы заложило уши, а затем она увидела, как женщина передала летучую мышь своему деймону; тот взялся за одно из черных крыльев и тянул, пока крыло не треснуло, сломавшись и повиснув на белой нити сухожилия. Умирающая мышь визжала, а ее сородичи в панике носились по пещере. С хрустом и щелканьем обезьяна по одной отрывала у своей игрушки конечности, а ее хозяйка с угрюмым видом улеглась на свой спальный мешок, у огня и неторопливо ела плитку шоколада.
Время шло. Огонь погас; взошла луна, и женщина с деймоном уснули.
Тело Амы затекло и разболелось; она выбралась из укрытия и на цыпочках прокралась мимо спящих, не издав ни единого звука, пока не прошла полдороги.
Страх придавал ей скорости, и она побежала по узкой тропке, а ее деймон, обернувшись совой, бесшумно парил рядом. Чистый холодный воздух, непрерывное качание древесных крон, сияние залитых лунным светом облаков в темном небе и мириады звезд слегка ее успокоили.
Она остановилась, завидев небольшое скопление каменных домов впереди, и деймон опустился ей на запястье.
— Она солгала! — воскликнула Ама. — Она солгала нам! Что же нам делать, Куланг?
Может быть, рассказать Dada? Что же делать?
— Никому не рассказывай, — посоветовал деймон. — Не оберешься проблем. У нас ведь есть лекарство. И мы ее разбудим. Проберемся туда, когда эта тетка опять уйдет, разбудим девочку и уведем.
Эта мысль привела их в ужас. Но что сказано — то сказано, а в кармане Амы покоился маленький бумажный пакетик, и оба знали как его использовать.
Глава пять. Адамантовая башня
Во всю длину необъятного каньона простиралось серное озеро, принося с внезапными порывами ветра и гейзерными извержениями ядовитые[5] испарения и преграждая путь одинокой крылатой фигуре, стоящей на его берегу.
Если переправиться по небу, вражеские соглядатаи, которые уже выследили его и успели упустить, тут же найдут его снова; оставшись же на земле, он потратит слишком много времени, обходя это адское пагубное озеро, и доставит свое послание слишком поздно.
Придется пойти на огромный риск. Он дождался, пока над желтой поверхностью не появилось зловонное облако, и ринулся вверх, в его туманную гущу.
Четыре пары глаз с четырех сторон неба уловили этот краткий миг, и тотчас четыре пары крыльев вспороли отравленный испарениями воздух, унося в облако четырех наблюдателей.
И началась охота, в которой преследователи не видели добычу, а добыча не видела вообще ничего. Первый, кто вырвется из облака на другой стороне озера, получит преимущество, означающее либо спасение, либо удачное завершение охоты.
К несчастью для одинокого крылатого посланника, он вылетел на чистый воздух несколькими секундами позже одного из охотников. Они тут же сцепились, вздымая потоки тумана, оба полуживые от тошнотворных испарений. Вначале преследуемый одерживал верх, но вот из облака появился второй охотник. В стремительной и яростной схватке эти трое мелькали в воздухе подобно языкам пламени, взмывая, падая и снова взлетая для того лишь, чтобы в конечном счете, рухнуть на скалы вдали от берега. Двое других преследователей так и не вынырнули из облака.
На западной оконечности гребня острых как зубья пилы гор, на одном из пиков, с которого открывался обширный обзор равнины впереди и всех долин позади, — на этой вершине высилась базальтовая цитадель, выросшая, казалось, прямо из горы, словно вулкан миллионлетней давности.
В бесчисленных пещерах под отвесными стенами хранились всевозможные, строго учтенные запасы; арсеналы и склады были заполнены откалиброванными, заряженными и испытанными боевыми машинами; в цехах, в недрах горы, вулканический жар питал мощные кузницы, в которых плавился титан и фосфор и смешивались в невиданные раньше сплавы.
Одним из наименее защищенных мест крепости, в глубокой тени могучих стен, выросших из давно застывших потоков лавы, были небольшие ворота — вход, круглые сутки охраняемый часовыми, которые проверяли всякого, кто желал войти.
Дожидаясь, смены караула на бастионах над воротами, часовой пару раз притопнул и похлопал одетыми в перчатки руками в надежде чуть согреться, — стояла самая холодная пора ночи, а маленький нафтовый[6] фонарь на стене не давал ни капли тепла. Через какие-то десять минут его сменят, и он уже предвкушал чашку горячего шоколада, затяжку дымлистом, а особенно — теплую кровать.
Меньше всего он ожидал услышать звонок в дверь. Тем не менее, он всегда был начеку, и открывая глазок в двери, одновременно открыл задвижку, позволяющую нафте течь не к горелке фонаря, а вытекать наружу, на опору за дверью. В ярком свете он разглядел троих в капюшонах, которые поддерживали четвертого, с неясными очертаниями, который казался больным или раненым.
Передний откинул капюшон. Часовой узнал его лицо, и тем не менее, пришедший сказал пароль, а затем сообщил:
— Мы нашли его у серного озера. Говорит, его зовут Варух. У него срочное послание для лорда Азраила.
Часовой отпер дверь, и его деймон-терьер задрожала, когда трое пришедших с трудом внесли ношу в узкий проем. Она тихо непроизвольно взвыла, но быстро умолкла, когда ее хозяин увидел, что принесенный — раненый ангел: низкого ранга и малой силы, но все же ангел.
— Положите его в караульной, — велел стражник, и когда они повиновались, дернул рычаг телефонного звонка и доложил о случившемся дежурному офицеру.
На самом высоком валу цитадели стояла башня из адаманта: всего один лестничный пролет вел к анфиладе комнат с окнами, глядящими на север, запад, юг и восток. В самой просторной из комнат располагался окруженный креслами стол с набором карт; еще в башне была спальня с походной кроватью, а замыкала свод комнат маленькая ванная.
Лорд Азраил сидел в адамантовой башне, взирая поверх кипы разбросанных бумаг на капитана своих разведчиков. Над столом висела нафтовая лампа, а в жаровне пылал уголь, смягчая промозглую ночную прохладу. На жерди рядом с дверью устроился небольшой синий ястреб.
Капитаном разведчиков был лорд Роук[7].
Внешность у него была внушительная: ростом с ладонь лорда Азраила и худой как стрекоза, но остальные капитаны лорда Азраила относились к нему с безмерным уважением: в шпорах на пятках лорда Роука скрывались Ядовитые жала.
Лорд Роук имел привычку сидеть на столе и отзываться высокомерием и язвительностью на всякое обращение, которое не звучало в высшей степени вежливо.
Как и все создания его вида — скитошпейны[8] — он не обладал выдающимися достоинствами отличного разведчика, кроме, конечно же, маленьких размеров: все скитошпейны так горделивы и заносчивы, что, будь они размером с лорда Азраила, нигде не остались бы неприметными.
— Да, — произнес Роук внятно и резко, и глаза его сверкали, как две капельки чернила, — ваш ребенок, милорд Азраил: мне о ней известно. Даже больше, чем Вам.
Лорд Азраил пристально взглянул на него, и крохотный человечек немедленно понял, что удостоился особого проявления вежливости своего командира: сила взгляда лорда Азраила была подобна щелчку его пальца, так что Роук потерял равновесие и вынужден был торопливо опереться о бокал, чтобы удержаться на ногах. В следующую секунду лицо Азраила являло образец кротости и добродетели, — такое лицо могло бы быть у его дочери — и лорд Роук с этого момента решил быть поосторожнее в выражениях.
— Не сомневаюсь в этом, — сказал лорд Азраил, — Но, по непонятным мне причинам, девочка стала центром внимания Церкви, и мне необходимо знать, почему. Что вы хотели о ней рассказать?
— Магистрат держится на лицемерии; одно отделение что-то выдвигает, другое еще что-то исследует, и все скрывают друг от друга свои открытия. Самые активные сейчас — Церковный Суд Благочестия и Сообщество Деяния Святого Духа[9]; и — добавил лорд Роук, — у меня есть шпионы в обоих отделениях.
— Значит, завербовали кого-то из Сообщества? — удивился лорд Азраил, — Поздравляю: они слывут совершенно неподкупными.
— Мой шпион в Сообществе — леди Сельмакия[10], — сообщил Роук. — Весьма талантливый агент. Есть некий священнослужитель, чей деймон — мышь, и мой агент забралась[11] к ним в спальню. Она пришла к выводу, что священник проводит запретный ритуал, с целью вызывания Мудрости[12]. В решающий момент леди Сельмакия предстала перед ним. Теперь священник думает, что может общаться с воплощенной Мудростью, когда только не пожелает, и что Мудрость имеет облик скитошпейна и обитает в его книжном шкафу.
