«Почему я не утратил присутствия духа? — спросил он себя и мгновенно ответил: — Потому что я — Фаул, а Фаулы всегда с честью преодолевали невзгоды».
— Но, мама, пятьдесят тысяч! За лемура?
— Возможно, удастся найти самку, — возразила Ангелина. — И мы сумеем спасти вид.
«Спорить бесполезно, — подумал Артемис. — Логика тут не поможет».
— И где сейчас этот счастливчик? — спросил он с невинным видом, улыбаясь так, как положено улыбаться десятилетнему мальчику при разговоре о крохотном пушистом существе.
— В полной безопасности в Ратдаун-парке. Живет как король. Завтра его отправят самолетом в специальную искусственную среду обитания во Флориде.
Артемис кивнул. Ратдаун-парк, частный заповедник в Уиклоу, создавался специально для защиты вымирающих видов. Он охранялся надежней среднего швейцарского банка.
— Превосходно. Может быть, я навещу эту обезьянку, которая обошлась нам в пятьдесят тысяч евро.
— Не ожидала от тебя, Артемис, — пожурила его мама. — Как известно, сифака — лемур, а лемуры возникли значительно раньше обезьян.
«Знаю, но мне наплевать! — Артемис едва не прокричал это вслух. — Отец пропал, а ты истратила предназначенные на экспедицию деньги на какого-то лемура!»
Но он придержал язык. Состояние матери и без того вызывало тревогу, и сын не хотел, чтобы из-за него оно ухудшилось.
— Посетителей в Ратдаун обычно не пускают, — продолжила Ангелина. — Но я уверена, для тебя сделают исключение, если я позвоню. В конце концов, Фаулы оплатили питомник для приматов.
Артемис притворился очень обрадованным.
— Спасибо, мама. Уверен, я получу незабываемое удовольствие, и Дворецки тоже. Ты же знаешь, как он любит маленьких пушистых зверюшек. Мне не терпится посмотреть на спасенное нами существо.
Ангелина улыбнулась, и безумие этой улыбки испугало сына до дрожи.
— Молодец, Артемис. Это слова настоящего крупного бизнесмена. Мать и сын, объединившись, спасут мир. Я посмеюсь над твоим отцом, когда он вернется.
У Артемиса душа ушла в пятки, и он попятился к двери.
— Да, мама. Объединившись, мы спасем мир.
Плотно прикрыв за собой дверь, Артемис бегом спустился по лестнице, на ходу разрабатывая план действий и дирижируя рукой под воображаемую мелодию. Он удалился в спальню, переоделся в дорожный костюм и направился на кухню, где обнаружил Дворецки, шинковавшего овощи коротким японским мечом кодачи. В дни испытаний гигант помимо охраны семьи взвалил на себя обязанности повара и садовника.
Огромный телохранитель ловко расправлялся с огурцом.
— Летний салат, — пояснил он. — Только зелень, яйца вкрутую и немного курятины. Хотел приготовить на десерт крем-брюле. Заодно проверил бы в деле огнемет.
Бросив взгляд на Артемиса, он вопросительно поднял бровь.
Юный мистер Фаул облачился в один из двух любимых деловых костюмов — темно-синий, в котором недавно посещал оперу в Ковент-Гарден. Мальчик всегда одевался аккуратно, но видеть его в костюме при галстуке Дворецки не привык.
— Мы идем на официальный прием?
— Нет, никакого приема не будет, — ответил Артемис нарочито холодным тоном, к которому телохранителю еще предстояло привыкнуть. — Только бизнес. Я вынужден заниматься семейными делами и должен одеваться соответственно.
— Ага… в этом вы явно стремитесь подражать отцу — Дворецки тщательно вытер меч и снял передник. — Нам предстоит заняться привычными для семьи Фаулов делами, не так ли?
— Так, — подтвердил Артемис. — Начнем с обезьяньего дядюшки.
Особняк Фаулов, настоящее время.
Элфи пришла в ужас.
— Значит, в порыве мальчишеской злобы ты убил лемура?
Артемис, уже взявший себя в руки, сидел на стуле у кровати и нежно, словно птенца, держал в ладони материнскую руку.
— Нет. Иногда у меня случались приступы раздражения, ты сама прекрасно знаешь, но, как правило, непродолжительные. Эмоции не способны долго подавлять интеллект, подобный моему.
— Но ты сам сказал, что убил животное.
Артемис потер виски.
— Да, убил. В этом нет сомнений, хотя я и не брал в руки нож.
— Как именно?
— Я был молод… моложе, — пробормотал Артемис. Ему явно не хотелось говорить на эту тему. — Совсем другим человеком во многих смыслах.
— Мы знаем, каким ты был Артемис, печально вздохнул Жеребкинс. — Ты представишь себе не можешь, какую часть моего бюджета сожрала осада поместья Фаулов.
— Как именно ты убил лемура? — не унималась Элфи. — Как он попал в твои руки.
— Все до смешного просто, вздохнул Артемис. — Мы с Дворецки навестили Ратдаун-парк и вывели из строя систему охраны. А вечером вернулись и забрали лемура.
— Значит, его убил Дворецки. Я удивлена — это совсем не в его стиле.
Артемис потупил взор.
— Нет, Дворецки здесь ни при чем. Я продал животное группе экстинкционистов.
— Экстинкционистов?! — ужаснулась Элфи. — Артемис, скажи, что это не так. Какой кошмар!
— Моя первая крупная сделка. Я доставил животное в Марокко, и мне заплатили за него сто тысяч евро. Этого хватило на финансирование экспедиции в Арктику.
Элфи и Жеребкинс лишились дара речи. Артемис хладнокровно и эффективно распорядился чужой жизнью. Эльфийка попятилась от человека, которого всего несколько мгновений назад считала другом.
— Я все тщательно обдумал. Или мой отец, или лемур. Разве я мог от этого отказаться? — Взгляд Артемиса выражал искреннее раскаяние. — Понимаю, я поступил ужасно. Если б можно было повернуть время вспять…
И вдруг он замер. Фаул-младший не мог изменить течение времени, но знал демона, который умел это делать. Это был шанс. Реальный шанс.
Он осторожно опустил руку матери на постель и заходил по комнате.
«Нужна музыка, — подумал он. — Музыка для плана».
Он выбрал из обширной мысленной коллекции Седьмую симфонию Бетховена и стал напряженно думать, воспроизводя ее в голове.
«Удачный выбор. Несколько мрачновато, но вызывает духовный подъем».
Артемис, ничего не замечая вокруг, ходил взад и вперед по ковру, лихорадочно перебирая в уме возможные варианты.
Элфи мгновенно поняла, чем он занят.
— У него есть план, — сообщила она Жеребкинсу.
Физиономия кентавра вытянулась, что, впрочем, не стоило ему особых мышечных усилий.
— Почему я не удивлен?
Элфи воспользовалась тем, что Артемис погрузился в размышления, и закрыла щиток дабы поговорить с Жеребкинсом без свидетелей. Она подошла к окну и посмотрела на улицу сквозь щель в портьерах. Заходящее солнце дрожало за ветвями деревьев, красные и белые георгины пылали ярко, словно огни фейерверка.
— На карту поставлена не только жизнь матери Артемиса, — сказала она.
Жеребкинс выключил телевизор, чтобы человек не смог его услышать.
— Я знаю. В случае повторной вспышки болезни волшебному народцу грозят большие несчастья. У нас нет противоядия.
— Надо допросить Опал Кобой. Где-то должны были сохраниться ее записи.
— Опал всегда хранила наиболее ценные формулы в голове. Думаю, лесной пожар застал ее врасплох — один коварный удар лишил ее всех доноров.
Компания «Кобой индастриз» разработала специальный ультразвуковой манок и установила его в заповеднике Тсинги де Бемараха на Мадагаскаре, чтобы приманить лемуров. Практически все лемуры на острове откликнулись на зов — и погибли в пожаре, возникшем из-за удара молнии. К счастью, почти все зараженные уже прошли курс лечения, но пятнадцать подземных жителей все-таки умерли в изоляторах.
Артемис остановился и громко откашлялся. Он был готов поделиться своим планом и хотел, чтобы друзья ни на что не отвлекались.
— Наша проблема решается сравнительно просто, — сказал он.
Жеребкинс снова включил телевизор, и на плоском экране появилось его лицо.
— Наша проблема?
— Перестань, Жеребкинс. Не прикидывайся бестолочью. Болезнь подземных жителей мутировала и стала распространяться среди людей. У вас нет противоядия, так же как и времени на его разработку. Кто знает, сколько человек уже заразилось чаротропией.
«Включая меня самого, — мысленно добавил Артемис. — Я почти наверняка заразился, когда пытался исцелить мать».
— Мы установим для поместья карантинный режим, — сказал Жеребкинс. — Распространение вируса можно предотвратить, если никто не попытается лечить твою мать с помощью магии.
— Я сильно сомневаюсь в том, что моя мать — первая, кого поразил этот недуг. Трудно поверить в подобное совпадение. Уверен, есть и другие больные, и кто знает, до какой стадии развилась болезнь у них.
Жеребкинс хмыкнул — так он выражал свое согласие с чужим мнением.
— Скажи мне, Артемис, в чем заключается твое «сравнительно простое решение»?
