— Но это ведь не наш дом, — медленно проговорил он, думая, можно ли поделиться своим беспокойством с Элли. Она считает, что всё хорошо, и с самого начала так считала.
— Как это? Мер сказала мне, что этот дом только для нас. Его специально построили больше остальных, чтобы мы могли входить. Конечно, это наш дом!
— Но не мы приказали его построить, а ко’оты, — Джим пытался найти нужные слова, выразить своё ощущение, что они не принадлежат этому миру. — Мы даже пищу не можем получить, если Мер не подумает об этом, а до того ты пошлёшь Мер мысль. Мы… — он указал на группы кошек, напряжённо слушавших своих инструкторов. — Никто на нас не обращает внимания, нас ничему не учат.
— А это потому, что настоящая школа ещё не началась, — быстро ответила Элли. — Мер обещала, что мы всему научимся.
Джим невесело заёрзал. Роботы уже закончили возводить стены дома. Теперь четыре робота занялись крышей–куполом. Купол складывался из секций, которые роботы искусно соединяли друг с другом.
Солнце, такое яркое утром, постепенно скрылось за полосами светло–зелёных облаков. Поднялся сильный ветер. Кошки расходились по соседним домам, каждая группа продолжала держаться возле ко’ота, очевидно, отвечающего за неё.
Упало несколько крупных капель, громко простучавших по только что построенному дому.
— Пошли! — потянула его Элли. — Будешь стоять на дожде или войдёшь в собственный дом?
Зазвенел металл. Роботы–пауки выползли и, не оглядываясь, направились к главному зданию. Джим заторопился к двери, в которой уже исчезла Элли.
Он думал, что внутри несмотря на окна будет темно, потому что пошёл сильный дождь, и капли громко стучали по крыше. Однако в доме оказалось довольно светло, тусклый и зеленоватый свет исходил от самих стен. И в этом свете Джим осмотрел единственную комнату.
Там были две приподнятые платформы, одна у левой стены, одна у правой. На них лежали спальные матрацы ко’отов. Часть дальней стены занимал экран, тёмный сравнительно со светящимися стенами.
Элли Мэй открыла дверцу в стене, и Джим увидел там точно такое же тесное помещение, как то, в котором его чистили в первый день.
Пищевой машины не было видно. Наверное, для еды нужно ходить в другое здание.
Больше всего Джима заинтересовал большой экран на стене. Он провёл рукой по его гладкой поверхности. Это не окно. И на пищевую машину не похоже. Что же это?
— Это обучающий экран!
Джим резко обернулся. Элли Мэй сидела на выбранной ею постели, рядом с ней — Мер. Девочка гладила шерсть ко’ота, глаза её были полузакрыты. Как будто она сама кошка, которую гладят. Джим почти ожидал услышать её мурлыканье.
— Обучающий экран?
— Мы же тупые, — сказала Элли Мэй, сказала так, словно её это вовсе не беспокоит. — Котята, рождаясь, и то знают больше нас. И думаем мы — по–другому. Поэтому нам нужно кое–чему научиться, прежде чем мы пойдём в их школу. Вот что мы будем делать.
— А как это работает? — Джим рассердился. У Элли Мэй всегда есть’ ответ, и обычно правильный, а он даже догадаться не может.
— Он работает, когда ты думаешь… правильно. Но этому научиться трудно. Мы потренируемся. Смотри, сейчас это сделает Мер.
Джим отскочил от большого экрана. Он больше не был пустым и тёмным. По нему побежали быстрые цветные линии. Они сливались друг с другом и вскоре приобрели узнаваемые очертания. Узнаваемые, но всё же странно искажённые, словно видимые под другим углом.
Джим увидел кусочек Земли — пустырь за домом своих приёмных родителей, полный мусора, оставленного людьми, которые сносили старый дом. Именно там он впервые встретил Тиро, Мер и Элли. Видна была даже груда старых досок, сорняки, вход в погреб, в котором он и Элли отыскивали вещи на продажу.
Не успел мальчик узнать это место, как снова появились полосы. Но на этот раз он увидел не Землю, а свежий и пустой мир, каким показалась ему на первый взгляд Зимморра.
Джим перевёл взгляд на Мер, которая сидела неподвижно, охватив кончиком хвоста лапы. Она смотрела не на него, не на Элли, а на экран. Они видели её «мысль».
Так началось их обучение. Элли Мэй оказалась более чем права: учиться было трудно, очень трудно. Джим иногда сидел на своей постели и в отчаянии бил кулаками по матрацам, уверенный, что никогда не сможет вызвать на экране ничего, кроме путаницы цветных полос. Голова у него болела, слезившиеся глаза жгло. Наверное, если бы не Элли, он бы сдался. Но она старалась изо всех сил, и ему стыдно было сдаваться.
С Элли работала Мер, иногда приходил и Тиро, хотя оба ко’ота помогали неохотно и настаивали на том, что дети всему должны научиться сами: дверь мозга может открыть только тот, кому принадлежит мозг.
Для Джима учение превратилось в изматывающее сражение. Он ещё больше расстроился, когда Элли наконец произвела сама, без посторонней помощи, картину на экране. Он думал, что появится какое–то земное изображение; но на экране Элли изобразила линию холмов над колышущейся травой — то, что они увидели при первом взгляде на новый мир. Он отчаянно завидовал ей. Но именно зависть побудила его к ещё большим усилиям. Он перестал считать дни — они просто ели, а когда приходило время — спали на своих платформах. Но всё время Джим был исполнен решимости: на этот раз он добьётся, докажет Элли, Мер и Тиро, что и он может!
Мальчик едва замечал, что группки кошек, собиравшиеся вокруг инструкторов–ко’отов, каждый раз, как они приходили поесть, становились всё меньше. И странный привкус в пище больше не чувствовался. Потом Джим заметил, что руки и ноги у Элли больше не худые, и лицо у неё округлилось.
Каждый день роботы чистили их костюмы из меха, а может, возвращали новые, свежие, приятно пахнущие. Вдобавок детям дали обувь, меховая шкурка из толстого плюша покрывала ноги почти до колен, внизу переходя в подошвы, которые не давали камешкам на дорогах царапать ноги.
И наконец наступил день, когда Джим смог воспроизвести на экране свою первую чёткую картинку. Обычная картина — комплекс зданий вокруг их дома. Но он сделал это самостоятельно и надолго смог удержать её на экране.
Получив базовые знания, Элли и Джим смогли перейти на следующую ступень обучения. И это оказалось гораздо интереснее.
— Выходы в поле, — сказал сам себе Джим, вспоминая свою прошлую, казавшуюся теперь такой далёкой и незначительной, жизнь.
Вместе с несколькими детёнышами ко’отов и кошками–беженцами дети сели в необычную машину, которая поднялась в воздух и полетела над поверхностью планеты.
В этой машине они совершали полёты от города–порта. И эти уроки разительно отличались от тех, какие Джим получал раньше. Необходимо было внимательно наблюдать и запоминать все подробности увиденного. А когда возвращались, он должен был воспроизводить на экране всё, что запомнил. Требовались мельчайшие подробности, и вскоре Джим начал понимать, что всю предыдущую жизнь смотрел на мир, но по–настоящему не видел его. Он обращал внимание на крупные детали, но многие мелкие подробности ускользали от него. Теперь нужно было видеть листья, насекомых — всё, что впоследствии могло бы завершить мысленную картину.
Он учился, и наблюдая за товарищами по обучению. Некоторые замечали такие подробности, которых никто другой не заметил. Он вскоре узнал, что Элли не любит некоторых насекомых, и в её изображении на экране они выглядели больше и отвратительней, чем в его воспоминаниях. С другой стороны, её листья и цветы представали в мельчайших подробностях, они с каждым разом становились всё прекраснее.
Самого Джима интересовали камни; он не мог объяснить почему. Но часто мальчик приносил с собой разноцветные камешки и раскладывал их узором по полу. Может, среди них попадались и драгоценные? Не алмазы или изумруды — ничего подобного, но, может, такие, о каких в его мире не знают. Ему нравилось выставить какой–нибудь такой камешек на солнце, и тот менял цвет от розового до масляно–жёлтого и, казалось, накапливал в глубине свет, как маленькая лампа.
В горах, мимо которых пролетала их машина, имелись пещеры. Но ко’оты не позволяли там выходить из машины. Напротив, они указывали ученикам, каких мест следует избегать, чего опасаться. Например, растений, которые зубцами поднимались по откосу и вдруг, к ужасу Элли, выбрасывали петлю, как ковбой лассо, и хватали пролетающие мимо существа.
Им показали и тропы и предупредили об их опасности. «Как будто большая курица тут прошла», — заметила в первый раз Элли Мэй. Но инструктор–ко’от показал на экране совсем не курицу. Что–то настолько ужасное, что Джиму такое могло присниться только в кошмаре. Жаба, ящерица и крокодил — всё вместе. К счастью, заверили их, этих чудовищ здесь совсем немного. И они никогда не уходят далеко от омутов с тёмной, плохо пахнущей водой, над которыми ненадолго зависала их машина.
