— Держи курс на Людоедские Холмы! — крикнут ему Рэндальф. — И запомните: пока мы туда не доберемся, носом лучше вообще не дышать!
Солнце уже садилось, когда они добрались до Людоедских Холмов. Стояла такая тишь, что единственными звуками вокруг казались похрапывание Рэндальфа и мягкое шарканье ног Норберта, Во всяком случае, до тех пор, пока к этим звукам не присоединился еще один — весьма немелодичное, монотонное «ла-ла-ла»…
Странное пение доносилось откуда-то сверху, с небес, и Джо поднял голову: там, по дороге со стороны Эльфийского Леса и по направлению к ним весьма бодрым шагом двигался некто, закутанный в плащ с надвинутым на голову капюшоном. Под мышкой у путника торчал какой-то длинный сверток, похожий на скатанный ковер.
Немелодичное пение стало громче.
— Ла, ла, ла-ла-ла!
Джо вздрогнул; у него даже волосы на голове встали дыбом от страха.
Когда незнакомец подошел поближе и скинул капюшои, Джо с удивлением увидел знакомое лицо.
— Кралли! — воскликнул Рэндальф. — Как приятно снова тебя увидеть!
Но торговец глянул на него почти неприязненно.
— Я же говорил, Рэнди, что для тебя я господин О’Грабили, — сказал он. — А ты все вокруг да около шатаешься? И твой герой-воитель при тебе, как я вижу. И вы, конечно, полностью готовы к сражению!
— Ла-ла-ла…
— Естественно! — важно, ничуть не смутившись ответил Рэндальф. — А здесь мы по поручению Рогатого Барона. И дело у нас весьма серьезное, верно, Джо?
Джо промолчал. Нахмурившись, он прислушивался к странному пению.
— Ла-ла-ла…
Звуки, похоже, доносились из длинного свертка, который О’Грабили нес под мышкой.
— Пока что мы держим путь к Людоедским Холмам, — вещал между тем Рэндальф.
— Ну что ж, я вам не завидую, — заметил О’Грабили, скорчив рожу.
— О, Кралли, я совершенно доверяю тебе и полагаю, что купленные в твоем магазине доспехи отлично нам послужат! — пылко заверил его Рэндальф.
— Что заплатил, то и получил, — пожал плечами О’Грабили.
— Ты прав, — кивнул Рэндальф. — Но до чего я все-таки невежлив! Норберт, помоги-ка мне спуститься на землю.
— О, не стоит так трудиться из-за меня, — сказал О’Грабили. — Я, если честно, уже и так опаздываю.
— Ла, ла, ла, ла, ла. — Монотонные звуки, доносившиеся из свертка, стали еще громче. «Неужели никто больше этого не замечает?» — недоумевал Джо.
— Опаздываешь? — Рэндальф сочувственно поцокал языком. — Но скажи, что ты делаешь здесь, так далеко от Гоблинтауна?
— Ла-ла-ла…
— Я тоже выполнял одно важное поручение Рогатого Барона, — сказал О’Грабили, подхватывая свой уже несколько обтрепавшийся «музыкальный» сверток. — Уж он и заставил меня побегать! Я просто все углы на свете обшарил! — Торговец вздохнул и прибавил сердито: — А все из-за баронессы…
— Из-за Ингрид? — переспросил Рэндальф.
— Насколько я знаю, у Рогатого Барона только одна жена! — раздраженно сказал О’Грабили. — И ей во что бы то ни стало потребовались на окна поющие шторы! Я, например, о таких даже не слышал, но она честью клялась, что видела их в МОЕМ каталоге. А уже если Ингрид чего захочет, она это получит, будьте уверены! — Рэндальф понимающе покивал. — В общем, где я только ни бывал, но, к счастью, у меня имеются кое-какие связи… — И О’Грабили задумчиво почесал кончик носа. — В общем, мне удалось достать некую волшебную ткань… В высшей степени редкая пещь, смею заверить! И теперь я спешу в Гоблинтаун, чтобы мне поскорее сшили занавески для баронессы.
— Ла, ла, ла…
— И это ты называешь пением? — спросила Вероника. — По-моему, больше похоже на грустное мычание теленка…
— Заткнись, Вероника! — велел Рэндальф и повернулся к О’Грабили. — Кралли, дорогой, я уверен: Ингрид занавеси очень понравятся!
— Надеюсь, — пробормотал тот и поспешно раскланялся. — Я очень на это надеюсь!
Местность вокруг становилась все более каменистой и бесплодной: они приближались к Людоедским Холмам. Колючие кустарники сменились кочками жесткой колючей травы и низенькими суккулентами с толстыми листьями, перед которыми Норберту было явно не устоять.
— М-м-м, — причмокивал он, — а вот и еще один, — и резко наклонялся, чтобы сорвать очередной сочный росток и отправить его в рот. При этом он не обращал ни малейшего внимания на отчаянные крики «седоков». Каждый раз, как он наклонялся, Вероника, хлопая крыльями, взлетала в воздух, а Джо изо всех сил прижимал к себе Генри, чтобы тот не грохнулся на землю.
— До чего же я проголодался! — бормотал Норберт, брызгая слюной.
— Норберт, немедленно прекрати жрать траву! — резким тоном велел ему Рэндальф. — Ты же нас уронишь!
— Прости, господин мой, — чавкая, извинился Норберт, — но я, наверное, сто лет мармеладной травы не ел! Я уж и вкус ее забывать стал, а ведь я ее так люблю!
— Ну, по-моему, ты уже достаточно ею полакомился, — сказал Рэндальф. — Знаю я тебя! Вечно ты остановиться не в силах, особенно если любимое кушанье увидишь. Смотри, в розового смердуна не превратись!
— Хорошо, я больше не буду, — пообещал Норберт. — Прости, господин мой.
— Прощаю. А теперь — вперед!
И они снова двинулись вперед. Округлые Людоедские Холмы стали видны теперь совершенно отчетливо.
— Людоеды должны быть уже где-то поблизости. Внимательнее смотрите вокруг: ищите овец, выжатых как лимон, — предупредил своих спутников Рэндальф.
Джо вытаращил глаза: «Интересно, что значит „овца, выжатая как лимон“?» — думал он и нечаянно произнес это вслух.
— Именно то самое и значит, — мрачно откликнулась Вероника.
— Хм? — Джо не знал, что ответить. — Видишь ли, я пока вообще ни одной овцы не видел, ни выжатой, ни обычной. По-моему, тут, кроме скал да камней, ничего и нет.
— А ты смотри внимательней, — повторил Рэндальф. — И ты, Вероника, не отвлекайся.
— Ну, если ты настаиваешь… — пожала плечами Вероника. — Хотя местность действительно ужасная: сушь, пыль… Настоящая пустыня! И какой псих захочет жить в таком месте?
— Вот я, например, как раз здесь и жил! — сказал Норберт с улыбкой. — И мне здесь очень даже нравится: здесь пахнет домом!
— Да, Норберт, чем-то здесь, безусловно, пахнет! Особенно если ты готов камень считать подушкой, а яму в песке — постелью, — съехидничала Вероника.
— Постель в песчаной яме? — не понял Норберт. — По это же настоящая роскошь! И мне, и всем моим двадцати братьям приходилось и на острых камнях гнать. А за каменную подушку мы тогда все на свете отдали бы! Пучок колючей травы — вот что нам заменяло подушку! А если кому-то среди ночи требовалось — до ветру…
— Все, Норберт, достаточно воспоминаний, — остановил его Рэндальф, — Лучше высматривай овец.
— Вон там одна! — возбужденно вскричал Джо, указывая вперед. — Вон! Смотрите!
— Ты уверен, что это не камень? — спросил Рэндальф.
— Она движется, — сказал Джо.
— Да, верно, — согласился Рэндальф. — Быстрее. Норберт.
Вблизи стало ясно, что это действительно овца, и вид она имеет совершенно несчастный. Овца, как ненормальная, упорно ходила по кругу, и шерсть у нее на плечах и на крупе сбилась в странные пучки, а на спине — будто прилипла и лежала совершенно плоско, Больше всего формой своей овца походила на спортивную гантель — только с ногами и покрытую шерстью. Заметив Норберта, решительно топавшего прямо к ней, она пронзительно заблеяла и мгновенно исчезла в клубах пыли за ближайшим холмом.
— Эта овца определенно была выжата! — заявил Рэндальф. — За ней!
Норберт развил бешеную скорость, но перепуганная овца сумела от них уйти. Вскоре Вероника высмотрела еще двух таких же овец с перекрученной шерстью, пугливых, дрожащих, с диким выражением глаз.
— Вот вам свежевыжатые овечки! — воскликнула Вероника, хлопая крыльями.
— Молодец! — похвалил ее Рэндальф. — Если мы потихоньку-т последуем за ними, они, скорее всего, приведут нас к тому, кто это сделал — то есть к самому Энгельберту Необъятному!
Джо нервно сглотнул слюну и тихо признался:
— Я что-то немного нервничаю.
— Ну-ну, Джо, малыш, — Рэндальф старался успокоить его, точно младенца, — не надо бояться! Ты вспомни: у тебя ведь есть Трезубец Хитрости! О, этот наводящий ужас Трезубец! И еще — Боевой Колпак Сарказма. Ты даже не представляешь себе, как он может сбить врага с толку! Нам ведь всего и нужно — показать негодяю Энгельберту, кто здесь хозяин. А кто у нас здесь хозяин, Джо? Кто хозяин?
— Я? — неуверенно спросил Джо, И повторил: — Я!
Норберт упорно шел по овечьему следу. Спускаясь и поднимаясь по каменистым склонам холмов, он все глубже уходил в страну людоедов, Время от времени им встречались пещеры, из их разверстых входов доносился храп и сонное бормотание людоедов.
