Норберт захлебывался от слез.
— Ах, Джо! — причитал он, в отчаянии прижимая к груди высокий резиновый сапог, должно быть, свалившийся с ноги несчастного «героя-воителя». — Это, наверное, когда людоед… его… — Норберт выпрямился, озираясь в поисках хоть каких-то следов своего друга и последнего героя-воителя Чвокой Шмари. Но кроме огромных следов Энгельберта Необъятного, что вели на вершину холма и скрывались за ним, больше ничего в пыли видно не было. — ДЖО! — рыдал Норберт. — ДЖО!
Его отчаянный призыв эхом разносился по бесплодным холмам и затихал вдали, не получая ответа.
— ДЖО!
Вероника взлетела ему на плечо.
— Вряд ли Джо может тебя услышать, — мягко сказала она.
— Никогда нельзя знать наверняка, — возразил Норберт, и в его скорбном голосе послышались нотки надежды. — Если меня хоть чему-то и научил мой двоюродный прадед Ларри Неудачник, так это тому, что никогда нельзя терять надежду. «Всегда какой-нибудь выход да подвернется!» — так говорил он, пока его, увы, не сожрал дракон.
— Боюсь, на сей раз уже ПОДВЕРНУЛОСЬ, — тихо промолвил Рэндальф и протянул Норберту плоский дискообразный предмет тускло-серебристого цвета.
— А… это еще что такое? — И Норберт весь задрожал.
Рэндальф указал ему на согнутую черную ручку, торчавшую с одной стороны, и прошептал:
— По-моему, Боевой Колпак Сарказма…
— Нет!.. — задохнулся Норберт. — Не может быть! Неужели ты хочешь сказать, что…
— Как справедливо заметил твой приятель О’Грабили, которого ты упорно называешь Кралли, — с упреком глянула на Рэндальфа Вероника, — «что заплатал, то и получил»! — Она возмущенно поцокала клювом. — Неужели тебе не жаль мальчика, толстокожий?
— Нет, ЭТО никак не может быть его шлемом, — бормотал Норберт, ощупывая и осматривая смятую в лепешку кастрюлю. — Ну, скажите, прошу вас, ведь не может?
— Боюсь, что может, Норберт. И, по-моему, это как раз и есть его БЫВШИЙ шлем, — сказал Рэндальф и покачал головой. — Совершенно плоский! Можно сказать, даже более плоский, чем взорвавшаяся газовая лягушка…
— Прекрати! — взвыл Норберт и ладонями закрыл уши. — Прекрати! Прекрати! Прекрати!
— Ну-ну, Норберт, — Рэндальф ласково потрепал людоеда по плечу, — все хорошо, все в порядке.
— Нет, все НЕ хорошо и все НЕ в порядке! — вдруг рассвирепел Норберт. — Ничуть не в порядке! Сперва Квентин! Теперь Джо! — Он вытащил из кармана грязный носовой платок и громко высморкался. — Я так больше не могу!
Вероника покружилась над Рэндальфом и пронзительно крикнула:
— И виноват во всем ты! Я сразу сказала, что Джо для таких дел не годится. Нашел героя-воителя, тоже мне!
— Но он действительно настоящий герой! — запротестовал Рэндальф. — И я призвал его с помощью…
— Ты и Квентина с помощью этого заклятия призвал! — прервала его Вероника. — И вспомни, что с ним стало?
— Ой-ой-ой! — снова запричитал Норберт.
— Норберт, немедленно успокойся! — велел людоеду Рэндальф. — Ничего, мы попробуем вызвать другого героя-воителя, еще лучше прежних…
— ОЙ-ОЙ-ОЙ!
— Третий раз счастливый, да? — ядовито заметила Вероника. — Черт возьми, Рэндальф! Ты порой бываешь совершенно бесчувственным. Почему бы тебе, кстати, не прихватить с собой и дурацкий трезубец, и сплющенную кастрюлю? — противным голосом предложила она. — Возможно, О’Грабили возместит тебе убытки!
— Да? А это идея… — задумчиво промолвил Рэндальф.
— Ой-ей-ей-ей-ей! — Норберт даже ногами затопал.
— Но идея плохая! — торопливо прибавил волшебник. — Разумеется, я и не мечтал…
— И правильно делал, — заметила Вероника. — О’Грабили никогда тебе ни гроша назад не вернет!
— Вероника! — резко воскликнул Рэндальф. — Я тебе просто удивляюсь, А ты, Норберт, ее не слушай!
— И все же, что нам теперь делать, господин мой! — плачущим голосом спросил Норберт.
— Ну, здесь-то нам оставаться никак нельзя, — сказал Рэндальф. — И мне совсем не хочется возвращаться к Рогатому Барону с пустыми руками. Если мы сообщим ему, что не только не уничтожили людоеда-буяна, но и потеряли героя-воителя… — Норберт тут же снова начал сморкаться и всхлипывать, — Перестань, Норберт!.. В общем, страшно даже представить себе, как он будет… огорчен!
— Я чрезвычайно огорчен! — воскликнул Рогатый Барон, меряя шагами огромный зал. — О, как я несчастен! — Похоже, он очень старался привести себя в соответствующее моменту настроение.
Во-первых, его весь день донимала Ингрид, требуя свои драгоценные поющие шторы, — а он, между прочим, ни словечка не получил от О’Грабили с тех пор, как вручил ему целый кошель серебряных монет! Во-вторых, ему осточертели бесконечные жалобщики — гоблины, эльфы и тролли, — которые сетовали на то, что кто-то вытаптывает их посевы, уносит тростниковые крыши с домов и выжимает овец как лимоны, И все они задавали один и тот же вопрос: что он, Рогатый Барон и правитель Чвокой Шмари, намерен с этим злом делать?
— Я уже предпринял все возможные меры, — повторял барон в ответ на их жалобы, — и в настоящий момент как раз знаменитый волшебник вместе с героем-воителем, прекрасно владеющим всеми искусствами боя, находятся в пути, намереваясь дать отпор отвратительному людоеду-разбойнику.
Но даже сам барон отлично понимал, сколь неубедительно звучат его слова.
— Рэндальф Мудрый, как же! — ворчал он про себя. — Да мои подштанники куда мудрее!
Он в десятый раз за последние десять минут посмотрел на часы и в десятый раз подошел к окну.
— Ах, как невыносимо ждать! — простонал он. — Главная беда собственного могущества и значимости г, том, что полжизни ждешь, пока твои приказы выполнят другие!
— УОЛ-ТЕР!
Пронзительный голос Ингрид вспорол воздух, как тупой ржавый нож. Рогатый Барон даже зубами заскрежетал. Потом закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. На какое-то мгновение ему удалось даже совершенно позабыть о своей жене, что, однако, всегда называлось с его стороны неразумным.
— УОЛТЕР! — завизжала она. Хрустальные канделябры откликнулись тихим звоном. — Ты меня слышишь?
— Девять… десять. — Рогатый Барон открыл глаза. — Отлично, отлично слышу, мой сладенький блинчик! — откликнулся он.
— Нечего называть меня «сладеньким блинчиком», — крикнула Ингрид. — Где мои поющие шторы? Ну, говори! Где они, Уолтер?
— Я сделал все, что нужно, — уверенно сказал Рогатый Барон, — и жду, что их доставят буквально с минуты на минуту.
— То же самое ты говорил час назад! — возмущенно заявила Ингрид. — Но пока что являются только жалобщики, у которых искалечили несчастных овец!
— Потерпи еще совсем немножко, дорогая! — ласково попросил барон.
— Ох, не ври, Уолтер! — И в тихом голосе Ингрид послышалась нескрываемая угроза. — Помнишь, что было, когда я в последний раз поймала тебя на лжи?
— Еще бы! — И Рогатый Барон нежно пригладил несколько растрепавшиеся усы, с которых уже почти сошла зеленая краска.
— Учти, в следующий раз я вылью на тебя всю бутылку! — пообещала Ингрид.
Взгляд Рогатого Барона стал твердым как сталь.
— Ну, О’Грабили, если вздумаешь меня провести, то уж для тебя в моих донжонах найдется преотличное местечко — рядом с Рэндальфом! — процедил он сквозь зубы.
— Уолтер!
— И темницу я выберу самую тесную, без окон!..
— УОЛТЕР!
— И собственноручно отберу двадцать розовых смердунов — тебе для компании!
— Там кто-то стучится, Уолтер! Неужели ВСЕ должна делать я одна?
— А еще тебя будет регулярно посещать баронесса! — Последнюю угрозу Рогатый Барон пробормотал уже совершенно неслышно, направляясь к дверям. — Я уже открываю, моя прелесть!
— Ну, наконец-то! — ехидно заметила сверху Ингрид. — И ради твоего же блага, Уолтер, пусть это будут все-таки поющие шторы! Меня уже тошнит от бесконечных разговоров о выжатых как лимон овцах! Я хочу, чтобы меня нежно баюкали, Уолтер. Я хочу, чтобы меня утешали…
— Да убаюкают тебя, убаюкают, хворост мой сахарный, — проворчал барон и открыл дверь.
На верхней ступеньке крыльца стоял маленький и хрупкий эльф в полосатой одежонке и с дурацким пером на шляпе.
— Я гонец из Гоблинтауна! — сообщил он, — Принес вам привет от мистера О’Грабили.
— А какого-нибудь пакета вместе с приветом ты не принес? — с надеждой спросил Рогатый Барон.
— Нет, только привет и устное послание, — сказал эльф, потупившись и сокрушенно качая головой.
Рогатый Барон закатил глаза.
— Ну, и каково же это послание? — спросил он.
Эльф тяжело вздохнул, откашлялся и начал довольно громко:
— «Скитаясь по Чвокой Шмари, я, господин О’Грабили из Гоблинтауна, сумел раздобыть штуку волшебной материи, из которой в данный момент шьют поющие шторы — такие, каких никто и никогда еще не видывал прежде!»
