— И хорошо, что не слушаюсь, — прошептала она. — Иначе как бы мы увидели, что Ректор отравил вино? Пан, это же было токайское, о котором он говорил Камердинеру! Они собираются убить лорда Азраила!
— Откуда ты знаешь, что это яд?
— Ну конечно же яд! Ты разве не помнишь, как Ректор перед тем велел Камердинеру уйти? Если бы порошок был безвредным, какая разница, увидел бы кто-нибудь или нет? Я думаю, что-то затевается, что-то политическое. Слуги только об этом и говорят. Мы можем помешать убийству, Пан!
— Полная ерунда, — отрезал деймон. — Как ты собираешься высидеть четыре часа в тесном шкафу? Давай я слетаю в коридор и скажу тебе, когда он опустеет.
Он спорхнул с её плеча, и его маленький силуэт мелькнул на фоне светлой полоски.
— Бесполезно, Пан, я остаюсь, — сказала она. — Здесь ещё есть мантия… Я брошу её на пол и устроюсь поудобнее. Понимаешь, мне просто необходимо увидеть, что они будут делать.
До сих пор Лира сидела согнувшись, но теперь осторожно выпрямилась, чтобы случайно не уронить вешалки и не наделать шуму, и обнаружила, что шкаф на самом деле просторней, чем она думала. Здесь висело ещё несколько преподавательских мантий и накидок, отороченных мехом или отделанных шёлком.
— Интересно, это что, всё принадлежит Ректору? — спросила Лира. — Небось, когда ему где-то присуждают почётные звания, то ещё вручают модные мантии, и он вешает их в шкаф, чтобы при случае нарядиться… Пан, а ты и вправду думаешь, что это был не яд?
— Нет, не думаю, — ответил он. — Я думаю, ты права. А ещё я думаю, что это не нашего ума дело. И ещё я думаю, что это будет самым глупым поступком за всю твою жизнь. Нас это не касается.
— Не глупи, — буркнула Лира. — Не могу же я сидеть и смотреть, как его травят!
— Вот и уйди отсюда.
— Пан, ты трус.
— Несомненно. Но позволь узнать, что ты-то думаешь делать? Собираешься выскочить и выхватить стакан прямо из его дрогнувших пальцев? Что у тебя на уме?
— Ничего у меня нет на уме, и ты это знаешь, — тихо огрызнулась она. — Но раз уж я увидела, что сделал Ректор, у меня нет другого выбора. Тебе ведь не надо объяснять, что такое совесть, правда? Как я могу вот так взять и просто уйти в библиотеку или ещё куда-нибудь, и бить баклуши, зная, что должно случиться? Нетушки, я так не сделаю, вот это я тебе обещаю.
— Так вот чего ты всё время добивалась, — промолвил он, помолчав. — Тебе хотелось спрятаться здесь и подглядывать, вот что! И как я раньше не догадался?
— Ну, хотелось, что с того? — ответила она. — Все знают, что у них есть какая-то тайна. Ритуал или что-то вроде того. И мне было просто любопытно.
— Это не твоё дело! Пусть они играют в секреты, раз им это нравится. Будь выше и не лезь в их тайны. Прятками и подглядками только глупые дети занимаются!
— Так и знала, что ты это скажешь. Хватит ныть.
Некоторое время оба сидели молча, — она на жёстком полу, а Пантелеймон, самоуверенно дергая усиками своего временного обличья — на одной из мантий. Мысли Лиры перемешались, и ей ужасно хотелось поделиться ими с деймоном, попросить помощи, но гордость не позволяла. Ничего, она и без него разберётся.
В голову навязчиво лез червячок беспокойства, но беспокойства не за себя. Она частенько оказывалась в переделках, так что успела к ним привыкнуть. Сейчас Лира тревожилась за лорда Азраила, и пыталась понять, что всё сие означает. Он не так уж часто посещал колледж, а во время политических смут, как сейчас, тем более не мог прийти сюда просто для того, чтобы поужинать, выпить вина и выкурить трубку со старыми друзьями. Она знала, что оба, Ректор и Азраил, были членами Кабинета Министров, специального совещательного органа Премьер Министра, и, быть может, это было как-то взаимосвязано, но ведь совещания Кабинета проводились во дворце, а не в Комнате Отдыха Джорданского колледжа. И каким боком здесь приложить слух, который передавали друг другу все слуги в колледже? В нём говорилось, что татары завоевали Московию и хлынули на север к Санкт-Петербургу, откуда они могли бы захватить власть над Балтийским морем и, в конечном счете, покорить всю Западную Европу. А лорд Азраил как раз бывал на дальнем Севере: в последний раз, когда она с ним виделась, он готовил экспедицию в Лапландию.
— Пан, — шепнула она.
— Да?
— Как ты думаешь, будет война?
— Не сейчас. Если бы война должна была разразиться на этой неделе, лорд Азраил не приехал бы сюда на ужин.
— Я тоже так думаю. Но что будет дальше?
— Тихо! Кто-то идет.
Она села и выглянула в щёлку. Пришёл Камердинер, чтобы заправить лампу, как велел Ректор. Общая комната и библиотека освещались ямтарическим светом, но в Комнате Отдыха Мудрецы предпочитали, по старинке, более мягкий свет нафтовых ламп. За всю жизнь нынешнего Ректора этот обычай не изменился.
Камердинер поправил фитиль, подбросил в камин новое полено, а затем, оглядываясь на дверь в зал, стянул с курительной стойки пригоршню листьев. Только он вернул крышку на место, как ручка противоположной двери скрипнула, и слуга подпрыгнул от неожиданности. Лира едва удержалась от смеха. Камердинер поспешно сунул листья в карман и обернулся к вошедшему.
— Лорд Азраил! — воскликнул он, и по спине Лиры пробежали мурашки. Она не видела дядю со своего наблюдательного поста, и с трудом подавила желание повернуться и посмотреть.
— Добрый вечер, Рен, — сказал лорд Азраил. Лира всегда слушала этот суровый голос со смешанным чувством опасения и удовольствия. — Я опоздал на ужин. Пожалуй, подожду здесь.
Похоже, Камердинер растерялся. Гости всегда входили в Комнату Отдыха только по приглашению Ректора, и лорду Азраилу это было отлично известно, но слуга заметил, что тот смотрит прямо на его оттопыренный карман, и решил не спорить.
— Мне доложить Ректору, что вы пришли, милорд?
— Доложите. И принесите мне кофе.
— Хорошо, милорд.
Камердинер поклонился и поспешно вышел, сопровождаемый по пятам своим деймоном. Дядя Лиры прошествовал к камину, и, широко зевнув, потянулся. Одежда на нём была походная. И опять, как всегда, когда они встречались, Лира вспомнила, как сильно он её пугает. Робкая надежда выбраться незаметно, умерла, оставалось лишь сидеть, сжавшись в комочек, и уповать на то, что в шкаф никто не заглянет.
За спиной лорда Азраила стоял его деймон — снежная леопардиха.
— Ты собираешься показывать проекции прямо здесь? — спросила она негромко.
— Да. Шумихи будет меньше, чем если мы пойдём в лекционный зал. К тому же, они захотят увидеть образцы, так что уж я лучше сразу пошлю за Привратником… Тяжёлые времена наступили нынче, Стельмария.
— Тебе нужен отдых.
Он растянулся в одном из кресел, и Лира больше не видела его лица.
— Конечно, конечно. И переодеться тоже не мешало бы. Здесь наверняка существует какой-нибудь старинный обычай, позволяющий оштрафовать меня на дюжину бутылок вина, если я рискну появиться в Комнате Отдыха в неподобающей одежде. А ещё мне нужен хороший трёхдневный сон. Вот только дело всё в том, что…
В дверь постучали, и Камердинер внёс серебряный поднос с кофейником и чашкой.
— Благодарю, Рен, — кивнул лорд Азраил. — Скажите, уж не токайское ли я вижу на столе?
— Ректор заказал его специально для вас, милорд, — сказал Камердинер. — Из урожая 98 года осталось всего три дюжины бутылок.
— Всё хорошее когда-нибудь кончается. Поставьте, пожалуйста, поднос здесь, рядом со мной. Да, и попросите Привратника принести сюда два ящика, которые я оставил в сторожке, хорошо?
— Сюда, милорд?
— Да, дружище, сюда. И ещё мне понадобится экран и проекционный фонарь, тоже сюда и прямо сейчас.
Камердинер открыл рот от удивления и с трудом удержался от вопроса или возражения.
— Рен, вы забываетесь, — произнёс лорд Азраил. — Не задавайте вопросов, просто делайте, что вам говорят.
— Хорошо, милорд, — ответил Камердинер. — Тогда, я полагаю, о ваших планах должен знать мистер Каусон, милорд, иначе он будет удивлён, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Понимаю. Поставьте его в известность.
Мистером Каусоном звали Дворецкого. Между ним и Камердинером тлела старинная вражда. Дворецкий стоял ступенькой выше на лестнице субординации, но у Камердинера было гораздо больше возможностей снискать расположение Мудрецов, и извлекать из этого максимальную выгоду. Он с огромным удовольствием ухватился за эту возможность продеймонстрировать Дворецкому свою осведомленность в том, что творится в Комнате Отдыха.
Камердинер поклонился и вышел. Лира наблюдала, как её дядя налил полную чашку кофе, разом осушил и наполнил ещё одну, которую стал пить уже медленнее. Она была заинтригована: какие еще образцы? И зачем проекционный фонарь? Что такого срочного и важного он хочет показать Мудрецам?
