Итак, Сева собрался в Финляндию. И бабушка не производит впечатления вруньи.
К тому же у него есть две свидетельницы. Рядом с ним сидели на бревне и все слышали Лолита с Ванессой из второго отряда. Впрочем, слышали – не слышали, разве есть разница?
Вчера он нашел Царевну-лягушку, сегодня едет к Снежной королеве.
Вам смешно?
Допускаю.
Севе интересно и немного страшновато. Хоть бабушка обещала, что мама не хватится, потому что уверена: ее ребенок благополучно ходит в походы и собирает клубнику, но все-таки Лапландия – это Лапландия. Вы читали Андерсена? В раннем детстве. Все читали Андерсена в раннем детстве.
Сева не пошел прямо в домик второго отряда, а незаметно отошел к белой беседке с тонкими деревянными колоннами, которая стояла над крутым спуском к речной долине. Когда-то здесь был барский дом, а за сто лет от него осталась только беседка. Внутри круглой беседки вдоль перил тянулась скамейка. Сева уселся на скамейку и стал смотреть на небо. Ни о чем особенном он не думал, а просто глазел на звезды. Звезды перемигивались, по небу пролетали спутники, один раз из глубины Вселенной примчался метеорит и сгорел, не долетев до леса.
Сзади скрипнула доска – в беседку поднялась Лолита. Сева не оборачивался, он знал, что это Лолита. Три дня прошло, и он уже научился угадывать человека по шагам.
– Ты переживаешь? – спросила Лолита.
Лолита – человек-собственник. Ей обязательно нужно все иметь, со всеми дружить и даже командовать. В тринадцать лет она самый главный человек в своем доме. Это не значит, что ее кто-нибудь там боится, но никто не смеет ею командовать.
Сева не переживал.
– Нет, – сказал он, – я просто сижу.
– Это неестественно, – сказала Лолита. – Ты отправляешься в путешествие к центру Земли и, возможно, не вернешься домой. Я бы на твоем месте попрощалась с родителями.
– Ты что, озверела, что ли? – удивился Сева. – Ты представляешь, что мне скажет мама?
– Что бы она ни сказала, твоя совесть будет чиста.
На самом деле Лолита не такая дурочка, чтобы всерьез предлагать Севе такой безнадежный ход. Но она немного опасалась за Севу. Сева был немножко ее собственностью. А собственность она терять не любила. Лолита села на скамейку рядом с Севой и тоже стала смотреть на звезды. Она, конечно, рада бы поговорить о Снежной королеве, сказочном царстве и гноме Юхане, но понимала, что Севе разговаривать не хочется. И молчала вместе с ним.
Запел горн – отбой.
И как только он замолчал, в светлой полосе, оставшейся на небе там, куда ухнуло солнце, запел соловей. Потом второй, справа. Правда, прилетели комары, но их было не очень много. Руки сами шлепали себя по комариным укусам. Так что Сева и Лолита сидели, молчали, и было слышно: шлёп, шлёп, шляп, шлю-шлёп!
В хрустальной тишине камешками в воде перекатывались далекие голоса – лагерь засыпал с трудом и не сразу.
И всем в нем было приятно. Так всегда бывает после хорошего вечера.
Потом комаров стало больше.
Лолита спросила:
– И ты на самом деле в это веришь?
– А ты?
– Конечно, нет!
Сева подумал: «А ведь мне легче, чем Лолите или Ванессе. Потому что я убежден, что сказка живет рядом с реальностью. А Лолите надо напрягаться, чтобы найти объяснение чудесам».
– Скажи, – спросил Сева, – кто нам с тобой все это рассказывал? Про гнома. Про Снежную королеву. Про Убежище.
– Как кто? – Тут же Лолита спохватилась и засмеялась: – Конечно, ты же не знаешь моей бабы Фриды!
– И как она сюда попала?
– Как попала? Ну, приехала…
Лолита осеклась и замолчала.
И снова: шлюп, шлюп, шляп, шлёп, шлёп… И комариный звон.
– Это гипноз, да? – спросила Лолита.
– Видишь, ты уже начала искать объяснения, – засмеялся Сева. – Потому что объяснения нету.
– Но я же ее видела!
– А я видел мою бабушку. Мою собственную. И наверняка Ванесса видела свою.
– Я ее спрошу, но ты, Севка, опять врешь!
– Плохо нам, сказочным людям, – сказал Сева. – Вы, приземленные человечки, совершенно не в состоянии что-нибудь вообразить!
– А ты как догадался?
– На тебя посмотрел и догадался. Ты даже назвала ее раза два бабой Фридой, а сама не заметила.
– Не может быть!
– Лолита, подумай, – сказал Сева. – Как ты можешь удивляться какой-нибудь бабушке и совсем не удивляться тому, что я завтра лечу в Лапландию?
– Ну это мы еще посмотрим, – сказала Лолита, которая почему-то обиделась на Севу, словно он ее разыгрывает или издевается над ней.
– Пошли в палаты, – сказала она, – а то нас комары сожрут.
И они пошли к домику второго отряда. Там еще горел свет, видно было, как вожатая Майя тушит свет, выходит из комнаты и кто-то тут же сразу зажигает свет снова.
Мальчиковая спальня была налево, а девичья направо.
– До завтра, – сказала Лолита.
Сева вошел в комнату.
И ему стало стыдно. Он ведь совсем забыл о Гоше Полотенце.
Сева поглядел на кровать Гоши.
Гоша спал поверх одеяла, подтянув коленки к подбородку, и казался совсем маленьким младенцем. Во сне он всхлипывал, морщился, может быть, ему свет мешал, а может, он видел какой-то очень страшный сон. На одеяле перед ним лежала цветная фотография молодой, милой женщины, совсем не похожей на Гошу, а похожей на учительницу биологии из их школы, Верочку Шевелеву. Ее все в школе звали Верочкой, даже первоклашки, такая она была безобидная, добрая, а если кто-то грубил или матюгался, Верочка так удивлялась, что всем становилось стыдно. Вот, например, Рембо, из второго отряда, он учится с Севой в одном классе, тупица непроходимый, а ты попробуй при нем что-то сказать про Верочку. Быстренько пробьешь лбом стекло на третьем этаже и улетишь на ближайшую липу.
Но, конечно, это была не Верочка, а мама Гоши, которую похитили. Сева сразу догадался. Он взял фотографию и стал разглядывать. Очень доброе лицо, но обиженное, будто ей сказали дрянное слово и убежали. Понимаете?
Женщина была сфотографирована по пояс, она стояла у моря, спиной к прибою, в легком сарафане. Приятный человек. И каково ей сейчас в плену!
Сева положил фотографию на место и пошел к своей кровати.
Он думал, что не заснет и будет всю ночь думать о путешествии, но заснул так быстро, что сам не заметил, как накрылся одеялом.
Он спал без снов, не ворочаясь, вытянувшись во весь рост, словно готов был по первому звонку вскочить и топать куда прикажут.
На остальных кроватях спали другие мальчишки отряда, одни бесшумно, словно зайчата в норке, другие во сне разговаривали или даже вскрикивали. Гоша Полотенц громко и горько всхлипнул. Над лагерем светила почти полная луна, на ее фоне пролетали маленькие летучие мыши, снижались у окна спальни мальчиков второго отряда, а некоторые даже залетали туда. И, конечно, никто не догадался – впрочем, и некому было догадываться в этом сонном царстве, – что летучие мыши выполняют волю Общей Бабушки, которая велела им присматривать за тем, чтобы никто не нарушил сна Севы Савина. Ведь Снежная королева приказала – не рисковать! Ни один волос не должен упасть с головы этого молодого джентльмена.
Как известно, Снежная королева в юности училась в Англии и не только изучила английский язык и манеры английского высшего общества, но и полюбила эту далекую страну, несмотря на то что ее за прогулы и легкомысленное поведение вскоре исключили из Оксфордского университета. Ах, как давно это было! В те времена по улицам Лондона и Оксфорда ездили тяжелые кареты и скакали на конях джентльмены, волосы у дам были длинными, до пола, а платья еще длинней. Но воспоминания юных лет – это самые глубокие и яркие из воспоминаний, поэтому Снежная королева с возрастом все больше погружалась в воспоминания о туманном Альбионе и даже при дворе велела носить английские платья того времени.
Неудивительно, что, хотя она никогда не видела Севу, она его называла «наш маленький русский джентльмен» и боялась, как бы враги до него не добрались. Она еще не знала, кто на этот раз станет ее врагом, но жизненный опыт подсказывал Снежной королеве, что без врагов и на этот раз не обойдется.
Неудивительно, что летучие мыши, сменяясь, чтобы дать товарке схватить и проглотить мотылька, кружили над домиком второго отряда, и никто не обращал на них внимания.
Но здоровью Севы пока никто не угрожал, потому что очень уж узок был круг людей, кто знал, зачем Сева понадобился Снежной королеве, еще меньше знали о том, что с утра Сева должен улетать в Лапландию. И уж совсем немного народу в лагере могли бы ответить на вопрос: а что такое Лапландия, с чем ее кушают и где она находится?
Глава вторая
Семейная драма Полотенца
Фотография милой женщины, Гошиной мамы Аглаи Тихоновны, стояла и на столе Георгия Полотенца. Большая фотография в рамке из собачьей кости и под стеклом. Уголок фотографии пересекала черная ленточка.
Когда тем утром Георгий Георгиевич пришел в свой Фонд, его встретили удрученные и испуганные сотрудники. Хоть Георгий Георгиевич не хотел, чтобы весь мир знал об исчезновении его жены, многие уже об этом знали. Георгия Георгиевича никто не любил, потому что он мало кого любил, но когда в семье случается трагедия, даже самые равнодушные люди бывают тронуты до слез.
