—Нет, спасибо, мне тоже запирать нечего, — отказался Глеб, а про себя добавил, — «хватит с меня ключей».
—Ну как хочешь, — пожал плечами Митька, убирая назад свои сокровища.
—Слушай, ты лучше скажи, а Кира почему здесь? Он вроде нормальный? — спросил Глеб, поглядев на мирно сопящего Кирила.
—Не знаю, — немного равнодушно ответил Митька, — он ничего не рассказывает об этом. Он уже здесь долго лежит. Месяца четыре, а может все пять.
—Да, он вроде что-то такое говорил, — пробормотал Глеб, в мыслях прикидывая сколько его здесь могут продержать.
—К нему другие ребята часто пристают, сам не знаю почему, — сообщил Митька, — наверно оттого что толстый и слабый. Сдачи дать не может, и вообще драться боится. Он трусливый, всего пугается, а чуть что — сразу плакать начинает.
—И это я знаю, — вздохнул Глеб, ему стало жаль Киру, тот показался ему добрым и приветливым.
—А за тобой Кащей лежит, — сообщил Митька, ему хотелось рассказать Глебу о ребятах, которых он знал, — его контузило.
—Как это контузило? — у Глеба округлились глаза. Слово «контузило» у него ассоциировалось исключительно с Великой Отечественной войной.
—А он оружие старое выкапывал и на снаряд наткнулся, тот взорвался, его и контузило, он как это… а, темный следопыт, — охотно объяснил Митька, — а Кащеем его зовут, потому что фамилия Кащеев.
—Не на снаряд, а на гранату, — раздался недовольный голос за глебиной кроватью, — и не темный, а черный следопыт. Если не знаешь, то не болтай зря.
Митька сразу замолчал, Кащея он побаивался. А Глеб наоборот, приподнялся на локтях, чтобы рассмотреть собеседника, но ничего, кроме затылка на подушке не увидел. Мальчик неподвижно лежал, как будто спал.
—Тебя как зовут? — спросил Глеб, — а то я не люблю всех этих кличек.
—Так и зови — Кащеем, — отрезал мальчик, — во первых меня не убило, а должно бы, слишком сильно взорвалось и прям около меня, а Кащей если помнишь был бессмертным. Во вторых я костлявый, Кащей тоже жиром не страдал, да и по фамилии подходит.
—А зачем ты оружие откапывал? — спросил Глеб, — это же опасно.
Но при этом подумал, что сам бы не отказался поучаствовать в подобных раскопках.
—А ты зачем ракету запустил? — вопросом на вопрос холодно ответил Кащеев, и добавил уже более мирно, — если так хочешь знать, меня Леней зовут. Но для всех здесь я — Кащей.
—А много ты оружия откопал? — не удержавшись снова спросил Глеб.
—Не очень… Да и все конфисковали, когда меня нашли после взрыва. Я же его не прятал, в сарае складывал. Милиция все забрала, — равнодушно ответил Кащей, — ты не думай, это тебе не из музея экспонаты — чистенькие, и гладенькие. Вон сколько лет прошло, ржавчина одна осталась. Из всего моего арсенала винтовка более-менее стреляла и автомат немецкий. Но с патронами беда — отсырели. Перетачивать пришлось.
—Это как? — не понял Глеб.
—Обыкновенно, — зевнул Кащеев, — пулю вынимаешь, старый порох высыпаешь, на токарном станке отверстие под капсуль растачиваешь, чтобы под охотничий подошло. Затем порох новый засыпаешь, и вставляешь пулю обратно. Мороки много, а толку мало.
—Зато ты из настоящего оружия стрелял, — подал голос Митька.
—Толку-то? — лениво откликнулся Кащей, — винтовка в плечо бьет — мало не покажется. Прям как батянино ружье, когда на охоту ходили. Синяк гарантирован. Единственно «Шмассер» — вот это класс. Но обойма мгновенно заканчивается, а патроны под него растачивать, та еще работенка.
—Где ж ты стрелял? — спросил Глеб.
—В лесу естественно, где же еще? Из наших ребят многие оружие копали, но стремно это. Да и если найдешь, то как правило это ржавые железяки, толку от них ни на грош, — Кащей потянулся.
—А ты откуда? — спросил Глеб.
—Из Смоленска, летом у бабки отдыхал в деревне, там все и произошло. Меня сначала в хирургию, в потом сюда, — он поднялся на локте и пристально посмотрел на Глеба, — так вот ты значит какой, всадник Апокалипсиса, — при этом он иронично улыбнулся.
—Не понял. Какой всадник? — удивился Глеб.
—Ну… это… конца света, — уточнил Кащей, — мне бабка маленькому на ночь вместо сказок библию читала. Скукотища страшная, но кое-что я запомнил. Ладно, скажи лучше, а с чего у тебя это все началось? Когда ты решился ракетой по центру города долбануть?
—С чего? — переспросил Глеб, после этого он надолго задумался, потом серьезно ответил, — наверно с того что меня обозвали Дон Кихотом.
—Да, действительно обидно, — Кащеев опять опустил голову на подушку. Говорить видимо ему больше не очень-то хотелось. Глеб огляделся по сторонам. Кирил продолжал спать, а Митька успел вытащить из тумбочки книжку и углубился в чтение. Глеб лег на спину и начал думать о том, что он завтра скажет врачу и скоро ли его выпишут отсюда. Но в эти мысли постоянно вклинивались воспоминания о Нелеве. При этом Глеба душила смесь обиды и злости.
Но тихий час наконец прошел, в палату вошла медсестра и объявила «подъем». Ребята стали одеваться и заправлять постели, некоторые с радостью, а некоторые еще толком не проснувшиеся, недовольно ворчали. Те кто все сделал выходили из спальни. Глеб тоже встал и заправил постель.
—Куда сейчас? — спросил он Митьку.
—На полдник и в класс, уроки делать, — с охотой объяснил тот. Глеб уже собрался уходить, когда к Кире подошел какой-то мальчишка и сильно толкнул его в бок. От этого толчка Кира едва удержался на ногах, схватившись за спинку кровати.
—Толстый, ты что сегодня кефира перенюхал? На ногах не стоишь, — последовала издевательская реплика. Мальчик явно не собирался уходить, собираясь «помучить» Киру дальше.
—Да отстань от меня, я же тебе ничего не сделал! — в голосе Киры послышались отчаянные нотки. Глеб стоял уже около двери, но вдруг передумал выходить и чуть ли не подбежал к Кире и встал рядом. Раньше Глеб никогда никого не защищал и ни за кого не заступался. В его классе между ребятами сложились странные холодно-равнодушные отношения друг к другу. Если кто и приставал, то как-то без особой злости, просто так, от нечего делать. И уж тем более никто никого не защищал и не заступался. Но сейчас Глеб почувствовал, что должен вмещаться. Помочь Кире, несмотря ни на что. Парень, что стоял перед ним и ухмылялся был явно старше и сильнее Глеба. Но вот что удивительно — его Глеб не боялся. Наверно после всего что с ним произошло, получить несколько синяков, а может быть и перспектива более серьезного избиения, сейчас мало его волновала.
—Кира, сейчас драться будем, — спокойно сказал он, — готов?
Кира, у которого на глазах уже выступили слезы от обиды и бессилия что-либо изменить, удивленно посмотрел на Глеба.
—Дрон! Кеша! — позвал парень, обернувшись, — малышня совсем оборзела, надо поучить.
—Глеб, Кира, я с вами, — раздался сзади неуверенный голос Митьки, и он протиснулся между ними. Расстояние между кроватями было небольшим, его как раз хватило, чтобы они тесно, плечом к плечу встали в этом проеме «стенкой». В это время к ним неторопливо подошли два парня, по возрасту таких же как первый. Перевес сил стал не в пользу Глеба.
—Что давно не получали чтоли? — презрительно спросил один из них.
—Деремся изо всех сил, — тихо сказал Глеб и хотел уже скомандовать «начали», как вдруг неожиданно сбоку раздалось громкое «Вперед!», и Кащей, перепрыгнув через кровать заехал что есть силы кулаком в ухо тому из парней что стоял слева. Дальше говорить что-то стало бессмысленно. Глеб, Кира и Митька просто набросились на тех, кто стоял перед ними и ухмылялся. Первым же ударом Глеб попал по носу ухмыляющемуся мальчишке, тот сразу же завыл и схватился за лицо. Тут же сам Глеб получил сильный удар в живот, который заставил его согнуться от боли. Но все же он, подавшись вперед, свалил «ухмыляющегося», которому теперь стало совсем не весело, на пол. Кащей ловкой подножкой «опрокинул» второго. А Кира и Митькой общими усилиями, сами получив несколько сильных ударов, справились с третьим, тоже повалив его на линолеум. Кащей пару раз пнул ногой пытающихся встать. В палате наступила тишина. Глеб понял, что сейчас самое время закончить издевательства над Кирой раз и навсегда, и тяжело дыша сказал:
—Теперь если кто Киру решит обидеть, будет драться с нами!
Они отошли от противников, которые ругаясь и кидая на них злые взгляды поднимались и быстро выходили прочь из палаты. Остальные ребята, наблюдавшие эту драку тоже стали выходить на полдник, по пути эмоционально обсуждая увиденное. Такое в отделении случалось не часто. Оставшись в спальне одни, все четверо отошли к своим кроватям. Глеб с Кирой сели на глебину кровать, а Кащей с Митькой уселись напротив. Все ужасно устали, не столько физически, сколько перенервничали. У Киры немного дрожали руки и была рассечена губа, Глеб потирал все еще болевший живот, а у Митьки появилось покраснение вокруг глаза, обещая в будущем превратиться в роскошный фингал. Меньше всех пострадал Кащей, к тому же и выглядел он спокойней. Митька протянул Кире казенное «вафельное» полотенце, висевшее как у всех, на спинке кровати.
