Ирка недоуменно глядела ему вслед. Ну и как это понимать? Ирка догадывалась, что сюда «пан шинкарь» приехал краденых графских коней покупать – так зачем рассказал Ирке про лучшего из них? Или все просто: тур игры сменился, а дедок и в новой роли все равно остался тем же старым маразматиком, не соображающим, что он делает и говорит? Как тогда, когда навязался к ведьме на метлу и огрел гидру веником? Или это ловушка? Но кому и зачем здесь надо ставить ловушку на Ирку? Ну почему Таньки нет! Она бы в любых интригах разобралась – хоть в бизнесе, хоть в таборе!
В одном дедок прав – задерживаться нельзя, вон как тетка Замбила на нее косится и баро что-то втолковывает, а тот кивает. Да и коня, которого всего один цыган ведет по дальней тропе, угнать – или как тут говорят? – свести проще, чем тех, что привязаны у самого костра. Ладно, ничего лучше все равно не придумывается, а действовать надо быстро.
Ирка отступила в тень повозки, подальше от настороженных взглядов Замбилы.
– Сейчас попытаюсь, – тихо прошептала она, проходя мимо вытянутой вдоль земли оглобли.
– Пожалуйста, поскорее, – жалобно помаргивая, попросила деревяшка. – А то у меня все тело задеревенело.
– Это заметно, – пробурчала Ирка, направляясь прямиком к Богдану.
– Куда вы? Не надо… – предостерегающе прошептали ей вслед.
Но Ирка только пожала плечами. Ведущий всерьез думал, что она оставит Богдана здесь?
– Пошли! – хватая мальчишку за руку, скомандовала Ирка.
Цыганенок невольно сделал шаг и только потом опомнился.
– Куда? – вырываясь, спросил он.
– Графского вороного хочу поглядеть, – сердито глядя Богдану в глаза (смотрит и не узнает, бестолочь!), сказала она.
– Приведут – смотри, – покладисто согласился Богдан и, опасливо покосившись на занятую разговором с баро Замбилу, прошептал: – Жеребца Гранчо ведет, внук Замбилы и баро! Гранчо справный ром, все умеет: коня на скаку подкует и обратно подковы снимет, из любого стойла уведет, с царской конюшни уведет, по дереву кнутом ударит – кору сдерет, листья оставит. Серьезный ром, – заключил Богдан с явно слышимой в голосе завистью. – Не любит, когда в его дела лезут.
– А ты, значит, и не лезешь, – обронила Ирка и, глядя в лицо Богдану презрительно прищуренными зелеными глазищами, припечатала совершенно уничтожающим тоном: – Боишься?
Богдан гневно вспыхнул. Ирке показалось, что сейчас он ее ударит.
– Я ничего не боюсь! – запальчиво крикнул он. Снова покосился в сторону костра и уже неохотно добавил: – Если так хочешь – пойдем, поглядим…
– Может, тебе лучше сперва у Замбилы разрешения спросить? – равнодушно предложила Ирка.
Богдан мгновенно набычился:
– Еще чего! Буду я, прирожденный сэрвитский ром, у женщины разрешения спрашивать! – И в подтверждение своей самостоятельности он круто развернулся и зашагал прочь от костра, в темноту, предоставив Ирке следовать за ним.
– Кока-кола ты сэрвитская, – пробормотала Ирка, иронически разглядывая упрямый кучерявый затылок (раньше у Богдана волосы не вились!). Сколько раз Ирка ему говорила – тебя «на слабо» покупают, а ты не покупайся! И пожалуйста – сказали «боишься», и он куда угодно лезть готов! Ладно, сейчас, конечно, не ко времени, но вот только он в память придет – Ирка с ним побеседует! Путаясь в длинной цыганской юбке, девчонка поспешила следом.
Луна осыпала серебристой подсветкой тянущуюся по дну каньона узкую каменистую стежку.
– Ты и впрямь гадалка? – с любопытством спросил мальчишка, отводя в сторону свисающую на тропу ветку. Похоже, долго дуться этот Богдан не умел точно так же, как и прежний.
– Гадалка, гадалка, – нетерпеливо отмахнулась Ирка, прислушиваясь. Лагерь был еще слишком близко – Ирка слышала голоса баро и Замбилы и дребезжащий фальцет что-то им втолковывающего официанта-шинкаря. Неизвестно, как далеко их пропустит заклятье, не вернет ли обратно к костру, как водило кругами певца Валерия с компанией. А коня все нет…
– Хорошо тебе, – вздохнул цыганенок Богдан. – Ремесло в руках, по ярмаркам ходить будешь, баре богатые к себе позовут, ручку позолотят…
Ирка прислушалась. Ей почудилось или впереди и впрямь неторопливо стучат копыта?
– А я мало чего умею, – искренне вздохнул Богдан, оглядываясь на Ирку через плечо, и тут же торопливо добавил: – Ты не думай, я не ледащий какой… Просто Гранчо баро и на ярмарку берет, и на дело берет, а я в таборе сижу – где тут выучиться! Был бы жив отец, все б не так было.
Ирка вздрогнула и даже прислушиваться перестала. Конечно, Богдан нормальную память потерял, ерунду всякую о себе воображает, но все равно плохо, когда родной сын о живом отце как о мертвом говорит. Ирка трижды сплюнула через плечо и сделала пальцами «рожки» от сглаза.
– Я отца и не помню совсем, маленький был…
Ну вот, опять! Ей что, так пальцы раскорякой и держать?
– Он у меня знаешь какой? Справжний ром, все умел!
И сейчас умеет! Богданов отец хоть самую сложную технику чинит, хоть для клуба толкиенистов кольчуги и доспехи делает. На последний Богданов день рождения прямо в саду перед их домом деревянную крепость построил и крутую ролевку сбацал для ребят. Ирка всегда немного завидовала Богдану, что у него такой отец. Не Таньке с ее бизнесменистым и вечно занятым папой, которого дочь по целым неделям не видит, а именно Богдану.
– Десять коней крал, сто коней, тысячу… – нынешний Богдан тем временем живописал подвиги своего отца. – Десять жандармов за ним гнались, всех убивал, сто жандармов убивал…
– Полк солдат в очередь построил и голыми руками задушил! – Ирка не выдержала. – Замолчи немедленно! Твой отец – инженер, «ролевщик» и крутой спортсмен! Он, кроме как на соревнованиях, ни одного человека никогда не ударил! Он тебя сам учил, что только слабые убивают, сильные – защищают! И он жив, понятно? И мама твоя жива, она тебя любит, а ты о ней даже не вспоминаешь, тоже мне, ром нашелся! Они тебя дома ждут, в твоем настоящем доме, придурок ты! А здесь вокруг все ненастоящее, ясно?
Богдан поглядел на орущую Ирку со скептическим интересом:
– Странная ты. Даже для гадалки – все равно странная. Ненастоящее, говоришь? – он ухмыльнулся. – Вот вытянет тебя сейчас Гранчо кнутом по хребту – посмотрим, настоящее или нет! – Богдан кивнул на тропу.
Теперь уже и Ирка ясно расслышала, как совсем близко, за поворотом, постукивают копыта. Не в лад, будто идущая шагом лошадь припадала на одну ногу.
Дернув Богдана за руку, Ирка вместе с ним нырнула в кусты.
– Ты ж сказала, хочешь жеребца поглядеть? – удивился Богдан.
– Тихо ты! – пригибаясь за ветвями, шикнула на него Ирка. – Я не говорила, что хочу, чтоб жеребец глядел на меня!
И пока сраженный ее логикой Богдан не находил слов для ответа, Ирка торопливо сунула руку в карман куртки. Этот самый Гранчо – здоровый, наверное, парень… Сколько сон-травы надо, чтоб сразу отрубился? Из бумажного пакетика она высыпала на ладонь горстку сушеной травы, подумала и добавила еще. Мужика, который вызывает у Богдана такой восторг, надо принимать всерьез.
Неверный перестук копыт приблизился. Из-за поворота каньона появилась сперва изящная, будто вылепленная лучшим скульптором лошадиная морда. На лбу красовалось казавшееся лунным бликом белое пятно. Сам жеребец был угольно-черный, словно вылившийся в конское тело сгусток осенней ночи. Иркин взгляд метался, отыскивая пресловутого Гранчо – куда он делся, никого не видно, – и наконец она сообразила опустить глаза ниже лошадиной морды.
Держась смуглой ручонкой за переброшенную вперед узду и не доставая макушкой даже до мощной груди жеребца, впереди вышагивал мелкий цыганенок лет семи.
– Этот малек и есть твой суперцыган? – безбоязненно выпрямляясь во весь рост, насмешливо спросила Ирка, с высоты своего роста разглядывая малыша.
– Ты что творишь, чужая?! – все еще прячась, пробубнил из кустов Богдан. – Разве ж в годах дело? Кто умом своим, хитростью своей жить может – тот и справжний ром!
– Па-адумаешь! – презрительно протянула Ирка и, расталкивая цапучие ветки, выбралась на тропу.
– Стой! – крикнул ей вслед Богдан. – Нельзя…
Но она уже не слушала. Остановилась прямо перед ведущим коня цыганенком, посмотрела на него сверху вниз. Тот тоже остановился, задрал голову, поглядел снизу вверх…
– Зачем перед конем стала, женщина? – явно стараясь говорить солидно и грозно, писклявым детским голоском спросил ее цыганенок. – Мужчину оскорбить хочешь?
Ирка откровенно издевательски ухмыльнулась. Мужчина вчера из памперсов! Хотя какие в таборе памперсы?
– Не трогай ее, Гранчо, она тебя обидеть не хотела – чужая, обычаев наших не знает… – с настоящим отчаянием в голосе кричал подбежавший сзади Богдан.
Чтоб эта мелочь ее, Ирку, не трогала? Совсем рехнулся в этом таборе – скоро станет первоклашек бояться!
