С начала до конца Джек Даниэльсон, горошинка в стручке под названием Хедли-на-Гудзоне, был не я — не тот, кто я на самом деле есть.
А кто я есть на самом деле? С кем я мог бы дружить? Чего я мог бы достичь? Мне не дали это узнать, потому что на меня были другие планы. Теперь я никогда этого не узнаю.
Отец отправил меня на тысячу лет в прошлое, чтобы я прожил поддельную жизнь, и теперь я умираю, оставшись загадкой для самого себя.
Я закрываю глаза. Меня одолевает слабость.
Все напрасно. Я не спас этот будущий мир. Не сумел. Никого не спас. Ни маму. Ни папу. Ни Эко. Теперь вот Джиско. И Джек. Все мертвее мертвого. Непонятно ради чего.
Что же я должен был сделать? Спрашиваю Джиско. Даже мысли и те ослабели. Телепатический шепот.
С первого раза он даже не все разбирает.
Что, старина? Подкрути настройку.
В последний раз прошу — скажи мне правду. Из-за чего разгорелся весь сыр-бор? Что это за Пламенник такой?
Пламенник? Псина с благоговением повторяет это слово. О, этого никто не знает. Это тайна, которую ты должен был разгадать.
Рассказывай. Отец отправил меня на тысячу лет в прошлое. Наверное, он знал что-то конкретное.
Пламенник — это оружие, таинственная сила. Он окутан завесой легенды, но мы через тысячу лет точно узнали, что он существовал и что с его помощью можно было остановить разрушение планеты.
Когда он упоминается впервые?
В это время. Как раз перед Переломом. Как будто кто-то предложил нам выход. А после Перелома Пламенник столь же таинственным образом исчез. Народ Данна долгие века искал его, но он пропал. Вместе с шансом на спасение.
Значит, меня отправили на тысячу лет назад в экспедицию за легендарным оружием, о природе которого никто не догадывается?
Слово «экспедиция» здесь, пожалуй, подходит, соглашается пес. Это не первый подобный случай в истории: порой в критические моменты появляются какие-то загадочные силы, которые люди стремятся найти, чтобы с их помощью изменить ход событий. Когда римляне в Британии пытались предотвратить наступление Темного Средневековья, родилась легенда о мече короля Артура. А многие крестовые походы затевались ради Святого Грааля. Разница в том, что тебя отправили искать предмет, существование которого достоверно задокументировано. Если бы ты разыскал его и нашел ему применение, все было бы по-другому.
Эко говорила, что через тысячу лет мы проиграем битву.
Оптимистка. Мы ее проиграли. Ты был нашей последней надеждой. Последним патроном. Вот почему я отправился в прошлое. И Эко. Верховный Пес и Верховная Жрица Данна. Мы должны были тебе помочь. От успеха нашего предприятия зависит все будущее.
Замечательно. Спасибочки. Теперь можно и умереть спокойно.
Ты умрешь, я умру, и Темная армия возьмет верх.
А откуда этот Пламенник взялся?
Неизвестно. Одни говорят, что его сделал какой-то волшебник, другие — что его забросили на Землю пришельцы. Третьи — что его создала техногенная катастрофа, выплавило атомное пламя. А четвертые указывают на тот факт, что Пламенник каким-то загадочным образом связан с водой. Утверждают, что его извергло сердце океана.
Значит, на эту лодку нас привела судьба? Не исключено, что мы едва не разыскали Пламенник?
Вероятно, отвечает Джиско. Или все это было ошибкой в расчетах. Знаешь, я, кажется, сейчас усну. Беспробудным сном, извини за каламбур.
Понимаю, старина. Я тоже. Все кончено.
Нет еще. Когда я умру, мои останки на некоторое время поддержат твое существование.
Чего-чего?
О таких вещах и говорить не хочется, но я веду речь о каннибализме, точнее, о канинобализме.
Благодарю за предложение. Весьма щедрое. Не пойми меня неправильно, но я предпочитаю отказаться.
Почему? Думаешь, я невкусный?
Откровенно говоря, да. Здесь нет горчицы.
Эта попытка отшутиться не отвратила умирающего пса от его намерений. Он оскорбленно возражает:
История знает массу примеров того, как потерпевшие кораблекрушение оставались в живых благодаря останкам своих менее счастливых товарищей. Это добрая морская традиция.
Я ее не поддерживаю. Вычеркни меня из списка канинобалов.
Ты обязан прожить как можно дольше в интересах будущего всей планеты.
Нет! Будущее лишило меня прошлого. Так что пошло оно к черту. К черту отца. К черту Эко. Все идите к черту.
Не буду с тобой спорить. Нет сил.
У меня тоже.
Прощай, старина. Вручаю душу свою Повелителю всех собак.
Прощай, меховушка. Оревуар, а возможно, адьё.
Ой, что это?
Это по-французски. Ты же сам мне так сказал в Китти-Хоке. Это значит…
Да не это! Видишь?
У меня глаза закрыты.
Так открой! Вон там!
Вижу. В полумиле от нас по воде плывет огромный жук-плавунец. Нет, не жук. Корабль какой-то. Очень странный.
Может, он нас подберет! Помаши ему! Покричи!
С трудом приподнимаюсь. Меня хватает только на то, чтобы один раз вяло махнуть рукой. Шлепаюсь обратно.
Извини. Больше двигаться не могу. Судно проплыло мимо. Уже уплывает.
Совсем рядом — и так далеко. А что это за гул?
Я его тоже слышу. И чувствую.
Рука. Запястье. Папины часы. Светятся. Покалывают кожу. Совсем как электричество.
В воду прямо у нас за кормой с ясного неба ударяет молния.
Ну, старина, не знаю, что ты сделал, но получилось здорово! Нас увидели. Поворачивают! Ты настоящий маяк надежды!
Не корабль, а железное чудище. Острый нос. Спереди что-то вроде футбольных ворот. За ними возвышается белый двухэтажный домик. Высокая мачта. Не для парусов — для связи. Ощетинилась антеннами. Сзади просторная площадка. Неужели футбольное поле?
Команда столпилась у поручней и кричит нам что-то. Хотят выяснить, живы ли мы. Двадцать человек. Разного роста, цвета, рас. Белые, негры, азиаты. Все в шортах. Футболки и голые торсы. На головах что попало.
Двое стоят в стороне. Один — высокий, с повязкой на глазу. Рожа гнусная. Пират двадцать первого века.
Другой, рядом с ним, пожилой. Лучше одет. Сутулится. Лысина сверкает на солнце.
Он с минуту пристально смотрит мне в глаза. Я почему-то понимаю, что это капитан, и догадываюсь, о чем он думает: брать их или не брать? Стоит ли связываться? Что он с этого будет иметь?
Я совсем одурел. Даже умолять о помощи и то не могу.
Капитан шепчет что-то Одноглазому Старпому, тот кивает и уходит.
Ничего не понимаю. Глаза сами закрываются. С трудом осознаю, что на воду спускают шлюпку. К нам подгребают.
Мне задают вопросы. По-английски. По-испански. По-русски. Открываю рот. Сил нет ответить.
Голос с ирландским акцентом говорит:
— Пес нам не нужен. Берите парня.
С усилием открываю глаза. Приподнимаю голову. Пытаюсь прохрипеть несколько слов. Сиплый шепот:
— Нет. Собаку тоже.
Кто-то меня слышит.
— Ронан, он тебе что-то говорит. Про собаку.
На меня сверху вниз глядит плечистый моряк.
Высокий. Веснушчатый. Дружелюбное лицо. Копна рыжих волос.
— Эй, малый, как тебя зовут? Ты откуда?
Гляжу на него.
— Собаку тоже. Пожалуйста.
— Зачем? Все равно подохнет.
— Мой друг, — выдавливаю я. Больше ничего не могу.
Переговоры вполголоса. Меня хватают несколько пар рук. Перетаскивают через борт. Передают в другие руки — в шлюпку.
Потом меня поднимают — выше, выше. Я совсем слабый. В голове мутится. От движения мир крутом начинает вертеться. Я теряю сознание.
Всплеск. Опять шторм. Падаю в глубокую пропасть. Меня окатывает огромная ледяная волна.
Вздрагиваю и открываю глаза.
Это не шторм. Не волна. Все кругом крутится, вертится и мечется. Я лежу на спине на просторной открытой задней палубе какого-то судна.
В глазах проясняется. Четко вижу оранжевую сеть. Сушится. Пахнет рыбой. Это глубоководный траулер.
Толстяк с татуировками на руках только что вылил на меня ведро воды. Я кашляю и моргаю, он ухмыляется. Кругом стоят матросы, они курят и смеются.
— Гляди-ка, оклемался.
— Искупали малыша.
— Окати его еще разок, Жак.
Толстяк послушно выплескивает на меня еще ведро ледяной воды. Мне попадает в нос.
Чихаю, отплевываюсь.
Почему они со мной так обращаются? Они же меня спасли. Неужели не видно, как мне плохо?
Переворачиваюсь, пытаюсь сжаться в комочек. Уйдите. Уйдите все. Оставьте меня наедине с моим несчастьем.
Тяжелый башмак пинает меня в спину. Одноглазый Старпом нависает надо мной и разглядывает, словно я какая-то на редкость уродливая рыбина, попавшая в сети.
