— Очень умный вопрос, — фыркнул булочник. — Вполне достойный такого сыщика, как Турп. Да, хитрец, мне об этом известно.
— Прекрасно. Ты кого-нибудь подозреваешь КОНКРЕТНО?
Булочник скорчил презрительную усмешку.
— Да, — сказал он, — я подозреваю.
— Кого? — спросил Торп.
— ВСЕХ. Я подозреваю ВСЕХ, потому что не знаю НИКОГО, кто был бы лучше ОСТАЛЬНЫХ.
— А себя ты тоже, в таком случае, подозреваешь?
Крух удивленно посмотрел на Торпа.
— Разумеется, нет. Про себя-то я, по крайней мере, ЗНАЮ, чего я делал, а чего — нет. Разве, что я лунатик?..
— А ты точно знаешь, что ты не лунатик, Крух? — спросил Турп многозначительно.
Крух посмотрел на Турпа, как на привидение.
— Ну, вот что, — сказал он. — Кто-то, кажется, говорил, что пришел купить булочек и черного хлеба? Так пусть этот кто-то поскорее покупает свои булочки и черный хлеб и перестает морочить голову порядочного булочника разными глупостями.
— Послушай, Турп, — сказал Торп, когда они, покинув дом булочника, направлялись домой, — ты когда-нибудь научишься разговаривать с людьми?
— По-моему, — заявил Турп, — я прекрасно умею разговаривать с людьми. В целом, я доволен сегодняшними результатами.
— О-хо-хо-х, — только и сказал Торп.
А тем временем в домике, где поселились наши друзья, происходил не менее интересный разговор. Джон Кишо, развалившись в непринужденной позе в своем любимом кресле, с насмешливой серьезностью поглядывал на Сопера, который, дико вращая глазами, размахивая лапками и сопя пуще обыкновенного, пытался что-то ему втолковать.
— А я тебе говорю, что я видел, ВИДЕЛ его! Вот, как тебя вижу! О, какое это было СТРАШНОЕ привидение!
— Сопер, — лениво отвечал Кишо, — а может, это была птичка колибри?
— Чего? — поразился Сопер.
— Или капуста кольраби, — продолжал издеваться поэт. — Очень уж многие драконы путают их с привидениями.
— Нет, нет! — закричал дракончик, ударив себя для убедительности в грудь лапкой. — Это было самое настоящее привидение!
— И что же, оно летело по воздуху?
— Да! Да! — обрадовался Сопер. — Именно летело по воздуху.
— И на чем же оно летело? На метле? Или на геликоптере?
— На чем? — не понял Сопер.
— Это такая машина, — пояснил Джон Кишо, — на которой обычно летают привидения.
— Нет, — сказал Сопер, — оно летело само.
— Тогда, — зевнул Джон Кишо, — это была капуста кольраби. Или птичка колибри. Они обычно летают без геликоптеров.
— Да нет же, — вскричал окончательно раздосадованный Сопер чуть не плача, — это было ужасное привидение.
— Спроси его, — раздался за стеной голос Хамяка, — может, это было привидение его дедушки-фельдфебеля?
— Ты, Хамяк, не видел, так и не говори, — закричал Сопер запальчиво.
— Чего? — переспросил за стеной Хамяк.
Сопер испуганно замолчал.
— Посопи еще, — сказал Хамяк с угрозой. — Ящурка!
— Но ты-то, Джон, мне веришь? — с мольбой прошептал Сопер, поглядывая на стенку.
— Поверю, — сказал Кишо, — если ты встанешь на передние лапки, трижды помахаешь задними и скажешь: «Клянусь святым Дунканом».
— А зачем? — опасливо спросил Сопер.
— Это старинный шотландский обычай. Так поступают все порядочные шотландцы, когда хотят, чтобы им поверили.
— Но я-то не шотландец, — заныл Сопер.
— А я шотландец, — гордо проговорил Джон Кишо. — Ну?
Бедняга Сопер встал на передние лапы, трижды помахал в воздухе задними и сказал:
— Клянусь святым Дунканом!
— В жизни не видел такого дурня, — меланхолично заметил Джон Кишо. — Не позвать ли сюда Хамяка?
— Позови, позови, — пробасил, подыгрывая приятелю, за стеной Хамяк. — Я ему точно все перепонки на крыльях отгрызу. Трусливая и брехливая ящурка.
— Ага, так вот вы какие! — вскричал со слезами Сопер. — Вы еще смеетесь и обзываетесь? Знать вас больше не желаю!
И с этими словами он пулей вылетел из окна Джона Кишо, сделал в воздухе три яростные петли и влетел к себе в мансарду. Торп и Турп в это время как раз подходили к дому.
— Ишь ты, как Сопер нынче разлетался, — заметил Турп.
— Прямо не дракон, а маленькая комета.
— Упражняется, — сказал Торп. — Когда-нибудь доупражняется, что сломает себе позвоночник.
Друзья вошли в дом, поднялись на первый этаж и зашли в свою комнату.
— Кхе-кхе, — послышалось вдруг чье-то покашливание.
Торп и Турп повернулись на звук и увидели сидящего за столом Торпа бургомистра.
Бургомистр тяжело опустил на колени свои широкие ладони.
— Так вот как повернулось дело, — проговорил он. — Мне горько признать это, но вы, оказывается, обыкновенные трусы. Да-да, и я не могу назвать вас как-то иначе.
При этих словах у Турпа от возмущения сузились глаза, а у Торпа, наоборот, — расширились. У Турпа от негодования побелел нос, а у Торпа — нет.
— Это жестокое оскорбление, бургомистр, — дрожащим голосом произнес Торп, а Турп в бешенстве закричал:
— Да как он смеет такое говорить!
— Да, смею, — повысил голос бургомистр. — Смею потому, что в такую трудную, тяжелую для города минуту вы, пав жертвой малодушия, удрали из родного дома, оставив горожан на произвол судьбы!
— Никто не падал жертвой! Просто у нас крышу украли, — перебил его Турп. — Что мы, как дураки, будем жить без крыши?
Бургомистр обиделся:
— Я, между прочим, два дня живу без крыши, и не бегу из города.
— Зря вы шумите, — заметил Торп. — Дело языком не сделаешь, а мы коль уж взялись за него, то и доведем его до конца. Во что бы то ни стало. И тем, что вы теребите нас за рукав, вы только мешаете.
— Лучше сидите себе в доме судьи да помалкивайте, — вновь вмешался Турп. — Сегодня ночью мы будем дежурить в городе, и пусть кто-то попробует совершить кражу, — он ловким движением выхватил пистолет из заднего кармана брюк и помахал им перед носом бургомистра…
После ухода градоначальника друзья поджарили яичницу с ветчиной, сварили кофе и сытно поужинали. Затем они достали револьверы и принялись их чистить и смазывать, удобно устроившись в креслах-качалках.
За работой сыщики обсуждали предстоящую ночь.
— Скажи, Турп, — говорил Торп, — как ты предполагаешь организовать дежурство в городе?
— Предполагаю, — важно отвечал Турп, — что лучше всего разделить город на две половины. Он у нас небольшой, и на то, чтобы обойти половину города, потребуется пятнадцать минут. И таким образом, за пятнадцать минут мы обходим весь город: ты — свою, а я — свою половину. Думаю, за такой короткий срок злоумышленникам не удастся снять даже самую маленькую крышу. Итак, мы обходим город, встречаемся на центральной площади возле ратуши, и вновь расходимся в разные стороны.
— Это очень хороший план, — заметил Торп. — Но я хотел бы внести некоторые дополнения. Если один из нас вдруг увидит что-то подозрительное, он должен немедленно стрелять в воздух. Тогда второй тот же час прибудет на помощь.
— Замечательная идея, — отозвался Турп, проверяя точность работы спускового крючка. — Ну, что ж, — мы готовы.
Они надели черные плащи и черные шляпы, и вышли из дома. Ночь была темная-претемная. Пока друзья спускались по лестнице вниз с холма, Турп два раза споткнулся и чуть не упал — ведь ступенек совсем не было видно. Наконец, они спустились и быстро пошли по улице к центральной площади. Дул сильный ветер, едва не срывая с них шляпы, и брусчатка мостовой таинственно поблескивала при свете фонарей.
— Итак, — сказал Турп, когда они вышли на центральную площадь, — ты идешь налево, а я — направо. Через пятнадцать минут встречаемся здесь, на этом самом месте.
С тем сыщики и разошлись в разные стороны.
Турп шел по городу с пистолетом наготове и внимательно смотрел по сторонам. Когда дело касалось работы, он становился чрезвычайно серьезным человеком. Вот и сейчас ему вдруг страшно захотелось подкрасться к дому булочника Круха, постучать в темное окно и напугать всю семью, но он сдержал себя и тихим шагом пошел дальше. Похоже, в городе все спали. Не засветилось ни одно окно, и даже дежурный полицейский в будке дремал, пощипывая длинный ус, чтобы не заснуть по-настоящему.
Неожиданно Турпу почудилось, что над ним пронеслось что-то огромное — то ли темное облако, то ли гигантская черная птица. Он задрал голову наверх и долго всматривался, пока шляпа не упала с головы на мостовую.
Махнув рукой, Турп продолжил путь и ровно через пятнадцать минут вернулся на площадь.
Вскоре подоспел и Торп, который сразу спросил:
— Ну как, ничего?
— Ничего.
— И у меня все тихо. В городе никакого движения.
