меча, — сказал я. — Так вот теперь сама Драулин оказалась ничем не лучше тебя, согласна?
— Свой-то меч она вернула.
— И?
— Ну, значит не сломала.
— Только благодаря нам.
— Нет, — возразила Бастилия, — благодаря тебе, Алькатрас. Килиман меня одолел — точно так же, как и Оживленный тогда, в городской библиотеке. Оба раза тебе пришлось меня спасать.
— Я…
Бастилия аккуратно высвободила свою руку из моей. — Я это ценю, Смедри. Правда ценю. Если бы не ты, я бы уже несколько раз оказалась на том свете.
С этими словами она ушла. Никогда прежде слова благодарности не оставляли меня в таком мрачном расположении духа.
«Проблему так быстро не решить, — подумал я. — Бастилия до сих пор считает себя неудачницей. С этим придется что-то делать».
— Ты собираешься уничтожить эту штуку, парень? — спросил Каз.
Я мельком опустил взгляд, и тут до меня дошло, что в моих пальцах до сих пор была зажата Килимановская Линза Следопыта.
— Это очень темное Окуляторство, — добавил Каз, потирая подбородок. — Кровекованые Линзы — штука крайне скверная.
— Значит, нам и правда стоит их уничтожить, — согласился я. — Или хотя бы передать тому, кто знает, что с ними делать. Я…
Я умолк на полуслове. (Как вы уже и сами поняли.)
— Что такое? — спросил Каз.
Я не ответил. Мое внимание привлекло кое-что увиденное через Линзу Следопыта. Я поднес ее к глазу и с удивлением обнаружил на земле отпечатки ног. Их, понятное дело, была целая уйма. Мои, Бастилии, даже Килимана — хотя те быстро угасали, ведь его я почти не знал. Но важнее всего были три группы следов, четко выделявшихся на общем фоне. И все они вели к маленькой и совершенно непримечательной двери в дальнем конце комнаты.
Первый тип следов принадлежал дедушке Смедри. Второй, с желтовато-черным оттенком, — моей матери. А третий — пылавший красно-белым цветом — явно имел отношение к моему отцу. Все они вели за пределы той двери, но назад не возвращались.
— Эй, — сказал я, поворачиваясь к ближайшему призраку. — Что за той дверью?
— Там мы храним личные вещи тех, кто превратился в Хранителей, — скрипучим голосом ответило существо. И действительно, я увидел, как несколько призраков собирают то, что осталось после перерождения Килимана — металлические запчасти и детали одежды.
Я опустил Линзы Следопыта.
— Идемте, — сказал я остальным. — Мы чуть не забыли про главную причину, по который вообще решили спуститься в эту библиотеку.
— Не напомнишь, в чем она заключалась? — уточнил Каз.
Я указал на дверь.
— Узнать, что находится по ту сторону.
Хангунмаль мальхаги масипсио.
Ожидания. Они входят в число важнейших вещей во Вселенной. (Что само по себе довольно забавно, ведь будучи абстрактным понятием они, в каком-то смысле и вовсе не «существуют».)
Все, что мы делаем, все, что мы испытываем, и все, что мы говорим, затуманено нашими ожиданиями. По утрам мы ходим в школу или на работу, ожидая, что это принесет нам выгоду. (Ну или, по крайней мере, ожидаем, что если мы не будем так делать, то навлечем на себя неприятности.)
Мы выстраиваем дружбу, исходя из ожиданий. Мы ждем, что наши друзья будут вести себя определенным образом, а потом и сами поступаем так, как того ожидают они. Вообще-то даже наш подъем по утрам — доказательство наших собственных ожиданий: что завтра снова взойдет Солнце, что мир не перестанет вращаться, что наша обувь будет нам впору — ровно так же, как и вчера.
Нарушая чужие ожидания, вы ставите людей в неприятное положение. Например: вы вряд ли рассчитывали, что я начну эту главу с фразы на корейском языке. Хотя после истории про кролика и базуку начинаешь задумываться, стоит ли вообще чего-то ожидать от этой книги.
Именно эту мысль, друзья мои, я и хочу до вас донести.
Половина читателей этой книги живет в Тихоземье. Когда-то я и сам был тихоземцем, и не настолько наивен, чтобы решить, будто все вы разом поверите в правдивость моего рассказа. Скорее всего, вы прочитали мою первую книгу и сочли ее занятной. И эту вы читаете вовсе не потому, что верите ее словам, а потому что ожидали найти в ней еще одну прикольную историю.
Ожидания. Мы на них полагаемся. Вот почему так много тихоземцев отказываются верить в существование Свободных Королевств и заговор Библиотекарей. Проснувшись поутру, вы не рассчитываете на то, что все ваши знания об истории, географии и политике в одночасье окажутся чепухой.
Возможно, теперь вы начинаете понимать, зачем я включил в книгу все эти странные пассажи. Кролики с базуками, ремонт кораблей (к этому мы еще вернемся), лица, составленные из цифр, редакционные статьи за авторством низкорослых людей, в которых рассказывается о наших воззрениях, и уроки о рыбах и кроссовках. Все эти примеры имеют одну цель — доказать важность открытого взгляда на вещи. Ведь ваши убеждения могут оказаться ложными, а ожидания — не оправдаться.
Может статься, что вы не найдете в этой книге ничего ценного. Что мой рассказ о демонических Хранителях и волшебных Линзах покажется вам чистейшей глупостью, о которой забываешь, не успев прочитать. Возможно, вы решите, что эта история не имеет к вам никакого отношения — ведь ее герои находятся за тридевять земель от вас, а может, и вовсе не существуют.
Надеюсь, что это не так. Ведь у меня, между прочим, есть и свои ожидания, и они нашептывают мне, что вы меня непременно поймете.
По другую сторону двери оказался длинный коридор, а в конце него — еще одна дверь, которая привела нас в небольшую комнатку.
В ней был всего один обитатель. Он сидел на пыльном ящике и безучастно смотрел на пол. Он не был заперт. Похоже, что он просто сидел там и о чем-то размышлял.
Со слезами на глазах.
— Дедушка Смедри? — спросил я.
Ливенворт Смедри, Окулятор Драматус, друг королей и самодержцев, поднял взгляд. С тех пор, как я видел его в последний раз, прошло всего несколько дней, но мне этот срок казался куда больше. Он улыбнулся мне, но в его глазах отражалась печаль.
— Алькатрас, мальчик мой, — сказал он. — Хвастливые Хейлы, ты все-таки последовал за мной.
Я бросился вперед и заключил его в объятия. Следом вошли Каз и Австралия; Бастилия и Драулин заняли место у двери.
— Привет, пап, — сказал Каз, поднимая руку.
— Казань! — воскликнул дедушка Смедри. — Так, так. Учил племянника плохому, я полагаю?
Каз пожал
