плечами.
— Кто-то же должен.
Дедушка Смедри снова улыбнулся, но даже сейчас в его лице была какая-то… грусть. Как будто из него ушла вся жизнерадостность. Даже пучки волос за ушами потеряли свой былой задор.
— Дедушка, в чем дело?
— А, пустяки, парень, — сказал дедушка Смедри, положив руку мне на плечо. — Мне… уже давно надо было прекратить горевать. Твой отец ведь уже тринадцать лет как пропал! Но все это время я продолжал надеяться. Думал, что уж здесь-то мы его наверняка отыщем. Но, видимо, опять опоздал.
— О чем ты говоришь? — спросил я.
— О, я ведь еще не успел ее тебе показать, да? — Он вручил мне какой-то предмет. Записку. — Нашел ее в этой комнате. Похоже, что твоя мать уже была здесь и забрала вещи Аттики. Ума ей не занимать, этой Шасте. Всегда на шаг впереди меня — даже когда в дело не вмешивается мой Талант. Она покинула библиотеку еще до нашего прибытия. Но все-таки оставила вот это. Даже не знаю, зачем.
Я опустил голову и прочел записку.
Старик, — говорилось в ней.
Полагаю, ты получил мое письмо, в котором говорится, что Аттика собирался посетить Александрийскую библиотеку. К этому моменту ты уже должен был понять, что мы оба опоздали и не смогли удержать его от очередной глупости. Он всегда был идиотом.
У меня есть подтверждение, что он действительно продал собственную душу, но я и представить не могу зачем. Эти проклятые Хранители не скажут мне ничего полезного. Вещи Аттики я забрала себе. Что бы ты ни утверждал, это мое право как его жены.
Я знаю, что тебе на меня плевать. Что ж, это чувство взаимно. И все же мне жаль, что Аттика больше не с нами. Он не заслуживал такой глупой смерти.
Теперь у Библиотекарей есть все необходимое для победы. Жаль, что мы так и не смогли прийти к соглашению. Меня не волнует, поверишь ли ты моим словам насчет Аттики. И все же я решила, что должна оставить эту записку. Это меньшее, что я могу сделать ради него.
Шаста Смедри
Я сокрушенно поднял глаза.
Глаза дедушки были все еще влажными от слез. Он не смотрел на меня — просто вперился пустым взглядом в стену. — Да, горевать мне нужно было гораздо раньше. Но, похоже, что я снова опоздал. Опоздал не на шутку…
Каз прочел записку, заглянув мне через плечо.
— Мускат! — ругнулся он, указав на записку. — Мы ведь не станем этому верить, да? Шаста — лживая библиотекарская крыса!
— Она не врет, Казань, — ответил дедушка Смедри. — По крайней мере, насчет твоего брата. Хранители это подтвердили, а им лгать запрещено. Аттика стал одним из них.
Никто не попытался опровергнуть дедушкины слова. Он говорил правду. Я это чувствовал. Благодаря Линзам Следопыта, я смог даже увидеть, где именно обрывались отцовские следы. Следы матери, однако же, вели к другой двери.
Пол у меня под ногами пошел трещинами: Талант почувствовал мою досаду, и мне представилось, будто я пытаюсь что-нибудь исколошматить. Мы прошли такой путь — и все ради того, чтобы в конце оказаться ни с чем. Зачем? Ну зачем мой отец сделал такую глупость?
— Он всегда был слишком любопытным, чтобы думать о последствиях, — тихо произнес Каз, положив руку на плечо дедушке Смедри. — Говорил я ему, что ничем хорошим это не кончится.
Дедушка Смедри кивнул в ответ.
— Что ж, теперь он обладает знанием, к которому всегда стремился. Он может прочесть любую книгу и узнать все, что захочет.
С этими словами он встал. Все вместе мы направились к выходу из коридора. Миновав центральную комнату, мы оказались посреди полок со свитками; вслед за нами плыли двое Хранителей, которые — вне всякого сомнения — надеялись на то, что мы оступимся в последнюю минуту и лишимся собственных душ.
С вздохом я повернулся и в последний раз взглянул на то место, где расстался с жизнью мой отец. И там, аккурат над дверью, увидел каракули. Те, что были выцарапаны прямо в камне. Нахмурившись, я вытащил Линзы Переводчика и нацепил их на нос. Послание оказалось очень простым, всего из одного предложения.
Я моргнул. Дедушка Смедри и Каз тихо говорили о моем отце и его глупости.
Что могло вынудить человека отказаться от собственной души? Действительно ли она стоила безграничных знаний? Знаний, которыми ты все равно бы не смог воспользоваться? Не смог поделиться?
Разве что…
Я замер, отчего тут же замолчали и остальные. Я взглянул прямо на Хранителя.
— Что произойдет, если посетитель напишет что-нибудь, находясь в библиотеке?
Призрак, похоже, был сбит с толку.
— Мы заберем текст и сделаем копию. Затем мы вернем ему копию часом позже.
— А если оставить записку прямо перед тем, как потеряешь душу? — спросил я. — Что, если к моменту получения копии посетитель уже станет Хранителем?
Хранитель отвернулся.
— Вы не можете лгать! — добавил я, указав на него.
— Я имею право не отвечать.
— Нет, если есть имущество, подлежащее возврату, — возразил я, продолжая указывать на призрака. — Если мой отец написал записку до того, как вы забрали его душу, вам не пришлось бы отдавать ее моей матери, если только она не знала, что именно просить. Но если я потребую копию, вы обязаны ее вернуть. И я требую. Отдайте ее мне.
Хранитель зашипел. Вслед за ним зашипели все призраки вокруг нас. И тогда я зашипел на них в ответ.
Я… и сам толком не знаю, зачем это сделал.
Наконец, один из Хранителей выплыл вперед, держа в полупрозрачной руке клочок бумаги.
— Это ведь не считается за присвоение одной из ваших книг, верно? — неуверенно спросил я.
— Это нам не принадлежит, — сказал Хранитель, бросая листок к моим ногам.
Пока остальные недоуменно стояли рядом, я выхватил записку из руки Хранителя и прочел содержимое. Оно оказалось неожиданным.
Все так просто, — было написано там.
Как и большинство вещей в нашем мире, Хранители обязаны следовать законам. Их законы необычны, но соблюдаются неукоснительно.
Хитрость в том, чтобы не владеть собственной душой на момент подписания контракта. Поэтому я завещаю свою душу моему сыну, Алькатрасу Смедри. Я отказываюсь от нее в его пользу. Теперь он — ее законный владелец.
Я поднял голову.
— В чем дело, парень? — спросил дедушка Смедри.
— Как бы ты поступил, дедушка? — спросил я в ответ. — Если бы хотел продать свою