Игра… Необходимость её, как поведали на уроках, диктовалась многими причинами, среди которых немаловажная роль отводилась выявлению сильнейшего, как и говорила бабуля. Победителем стать было мало того, что почётно — так ему ещё и принадлежало право выбора: он мог забрать с собой, в свой клан, пожизненно или на время, любого из побеждённых — да хоть всех, если одолеет их лично. Ещё он мог требовать себе брачного
партнёра из проигравшего клана… И если игрока-неудачника можно было потом попытаться выкупить, обменять, отыграть, то невеста или жених оставались в чужом клане навсегда. Порой судьба подшучивала над Победителем (или Победительницей) — затребованный партнёр оказывался с ним в близком родстве — и, как Победитель ни кусал локти, а тот также получал право выбора: инцеста не одобряли никогда. В редких браках изменённых и нормальных дети частенько рождались без намёка на Дар. При невысокой рождаемости среди изменённых влюблённым случалось обнаружить, что они двоюродные брат и сестра… или дядя и племянница… Поэтому так тщательно велись родословные. По которым Игхар, к примеру, мог считаться допустимой партией для Миль. И даже Ксанд — мог. Несмотря на возраст.
Узнав об этом на уроке генеалогии, Миль сперва похлопала глазами, потом прыснула, пофыркала носом — и прочно о том забыла. Даже если не считать, что Ксанд ей почти родной дед, она ведь моложе него на… ого, на шестьдесят семь лет!
Преподаватель молча посмотрел, как она забавляется, но ничего не сказал. В конце-то концов, девочке всего двенадцать, пусть пока веселится…
Да, ей исполнилось двенадцать, шёл к концу второй год обучения в Лицее, и конец четвёртого семестра не обещал неприятностей — можно было радоваться в предвкушении лета, солнца, зелени… Особенно согревало, что скоро предстоит вынырнуть из этого плотного потока дней, наполненных бесконечной учёбой и вечной толчеёй вокруг. Если разобраться, то больше всего напрягала не учёба даже, а именно необходимость постоянно жить в такой вот скученности. Но дед в прошлые каникулы внятно растолковал, почему это необходимо ей, Миль, как никому другому: под постоянным давлением чужих полей её Дар упражняется в самосдерживании и укрепляется, делая девочку всё сильнее и повышая общую сопротивляемость организма и личности… Накрутил, короче. Миль понимала, что всё правильно, но как же она устала всё время сдерживаться и сопротивляться…
Однако самое противное, что дед, как обычно, оказался полностью и бесповоротно прав! Трудно было не признать это: ведь теперь она спокойно могла находиться возле него! Ну… почти спокойно. Некоторые усилия прикладывать приходилось — но то были сущие пустяки по сравнению с тем, как её плющило рядом с ним прежде. Ныне Миль просто всегда знала, где Ксанд находится — близко или далеко, справа или слева, впереди или за спиной… В некоторых пределах, разумеется. Это было даже удобно, когда хотелось, например, залезть туда, куда запрещали, либо спрятаться так, чтобы точно не нашли! Более того, прятаться приходилось всё чаще: то ли пытаясь женить сына, то ли ещё почему, но Ксанд устраивал приёмы и балы столь часто, что Миль, приезжая домой на каникулы, непременно попадала на эти мероприятия, надоевшие вконец и воспринимавшиеся уже не праздниками, а только и именно как нудная обязаловка.
Скучая на таком приёме рядом с дядей — а иной раз, когда тот по делам отсутствовал, рядом с дедом — Миль в полной мере сочувствовала Юрию, прожившему в подобной атмосфере двенадцать лет. Хорошо ещё, что, учитывая неразговорчивость наследницы Владаров и её нежный возраст, Миль не заставляли развлекать гостей, как то полагалось хозяйке. Но всю официальную часть и начало танцев приходилось высиживать на видном месте, демонстрируя хорошие манеры и правильную осанку.
В последнее время программы праздников сильно изменились, на них стали привозить детей и подростков, и у Миль осталось меньше поводов отказаться от приглашения на танец или участия в играх. Появились новые лица — кланы Аххар и Грай не преминули припомнить Владару обещанное приглашение, и Миль, встречая гостей, поёживалась под откровенно изучающими взглядами родственников, улыбалась, кивала, прямо-таки по ходу дела ощущая, как стремительно нарастает, твердея, её защитная скорлупа, отражая вольные и невольные атаки родственных чувств…
Так что каждый такой «праздник» становился очередным тренингом по выживанию среди своих. И ученицей Миль была хорошей. Настолько, что порой дядя и дед не могли найти её вовсе — и бал проходил-таки без неё. Потом, разумеется, следовал неприятный разговор с неприятными последствиями… но, стоило в доме запахнуть торжеством — и, улучив момент, наследница надёжно растворялась в путанице залов, переходов и гостевых покоев… И даже старший Хозяин Дома со всем своим приоритетом приказов не мог её отыскать — Миль удалось наладить с Домом какие-то свои отношения, и тот, не отказывая Хозяину в подчинении, всё-таки не выдавал ему девчонку.
Юрий, будучи немножко в курсе этих её отношений, тоже не сдавал племянницу отцу, поэтому, если Ксанду было необходимо заполучить внучку на приём, он принимал меры заранее: запиской, через зеркало, через персонал — либо вызывал её к себе и оповещал, что такого-то во столько-то ей надлежит быть дома в качестве хозяйки бала… и всё, после этого Миль уже не смела заявить, что её не предупреждали. Подвести деда, банально его обманув, Миль не могла, и, таким образом, на большинстве мероприятий присутствовать ей всё же пришлось.
И вот семестр окончен. Ученики разъезжаются по домам. Устроившись на заднем сиденьи дедовой машины, Миль откинулась на спинку и приготовилась к небольшому, но неприятному путешествию — любая поездка по-прежнему вызывала тошноту — и тут водитель обернулся и протянул ей конверт. О-о… опять?! Это то, что я думаю?!
Услышав её стон, водитель улыбнулся и сказал, не оборачиваясь:
— Ваш дед просил уведомить вас, госпожа хиз-Владар, что бал состоится завтра в семь вечера.
Миль затолкала конверт в карман, непочтительно смяв его. Отвертеться не выйдет.
Прочесть придётся, конечно, но, раз устное уведомление получено, то можно сделать это и потом, а во время езды читать вредно — и усиливает тошноту. Проверено.
Водитель плавненько притормозил у парадного, вышел, собираясь помочь Миль покинуть салон, однако не успел — дверцу распахнул Юрий. Подав руку, дядя извлёк племянницу на свежий воздух, чмокнул в бледную щечку и повёл в дом, сообщив по пути, что намечается очередное увеселение и чтобы она не вздумала оное пропустить:
— Не горюй, веселиться будем, на этот раз, вместе — отец и меня предупредил, причём, за две недели. А сегодня утром напомнил ещё раз — и обязал проследить, чтобы тебя не угораздило потеряться перед праздником. Там тебе прислали кое-что на выбор, займись…
Да, похоже, дед настроен серьёзно — три извещения подряд… И — Миль присвистнула, входя в свои покои — он действительно чем-то озабочен: гостиная напоминала филиал модного салона и ювелирного магазина одновременно.
Едва успев снять лицейское облачение, Миль услышала стук в дверь и, набросив халатик, поспешила открыть. За дверью обнаружился незнакомый вед, полноватый, пожилой и доброжелательный, в неброском и неновом, но очень хорошо пошитом светлом летнем костюме, туфлях в тон, и обременённый небольшим саквояжем. Сверкнув наметившейся лысинкой, мужчина поклонился и представился:
— Нефёдов, Павел Дмитриевич, портной. Ваш дедушка, барышня, просил меня заглянуть к вам и помочь подготовить наряд к завтрашнему вечеру. Вы уже определились с платьем?
«Нет», — развела руками Миль. Когда бы она успела.
— Так, барышня, вы мне только укажите, какая ткань вам понравилась и какой фасон предпочитаете, а я уж не задержу вас надолго…
Зачем деду понадобилось озабочиваться новым нарядом — их и так полно в гардеробе…
Но ткани были предоставлены — и ткани отличные… просто глаза разбегаются.
Портной понимающе улыбнулся:
— Позвольте вам помочь? — Миль кивнула, и он, отставив в сторонку саквояж, соединил перед собой ладони и попросил: — Будьте любезны повернуться… ещё разок… Так-с, ну, оч-чень хорошо. Предпочитаете лёгкие ткани? Во-от этот цвет, я думаю. А? — он откинул в сторону край ткани с рулона, приложил его к плечу Миль и продолжил ворковать: — Да, несомненно, глазки сразу заиграют, и ваши чудные волосы будут так замечательно оттенены… Как вам, нравится? Вырез при вашей шейке сделаем вот такой формы… И к этому цвету — вон то колье. Или хотите кулончик? Ушки у вас не проколоты? Жаль, жаль… Что ж… Причёску украсим этой диадемкой… И тогда на платье — вот это шитьё…
Миль покорно поворачивалась влево и вправо, поднимала и опускала руки, кивала и отказывалась… И даже не заметила, как на манекене возник набросок длинного, в пол, бального платья, обрёл форму… блеск… В какой-то момент портной махнул рукой, отпуская её, и сел за машинку. Осторожно попятившись, Миль скрылась в спальне, оттуда перебралась в ванную… потом к туалетному столику… Где-то между сушкой волос и расчёсыванием она уловила присутствие деда, а когда выглянула в гостиную, то Павел Дмитриевич как раз складывал свой инструмент в саквояж, рядом стоял одетый по-домашнему Ксанд и душевно благодарил его.
