И Тон-Тон, ни разу не запнувшись, поведал ей всю историю: как Фиделито был приговорен к избиению палкой, как Матта и Чачо бросили в Костяной двор, как мальчишки подняли восстание, как Тон-Тон вел креветочный комбайн и как они с Чачо попали в больницу. От страха перед Эсперансой он даже перестал заикаться.
Когда Тон-Тон закончил, некоторое время никто не произносил ни слова. Молчание затягивалось. Матт хотел было подтвердить рассказ Тон-Тона, но, заглянув в горящие черные глаза женщины, решил, что лучше помолчать.
— Простите, донья Эсперанса, разрешите и мне высказать свое мнение, — произнес наконец Хорхе. — Я должен объяснить, что этот мальчик страдает задержкой умственного развития. Несколько лет назад я спас его от Фермерского Патруля, и с тех пор он не выказывал никаких признаков интеллекта.
— Мне он показался весьма разумным, — возразила Эсперанса.
— Он, как попугай, повторяет всё, что слышит. Обычно он не может и двух слов связать.
— Еще к-как м-могу, — обиженно проворчал Тон-Тон.
Эсперанса хмурым взглядом велела ему замолчать и снова повернулась к Хорхе:
— Вы хотите сказать, что наказания палкой не практиковались?
— Конечно же, нет! — возмутился Хранитель. — За плохое поведение мы могли оставить мальчиков без ужина, но никогда не прибегали к телесным наказаниям. Это противоречит всем правилам Хранителей.
— Понятно, — сказала Эсперанса. — А Костяной двор — тоже выдумка?
— Вы же знаете мальчишек, — вкрадчиво произнес Хорхе. — Они любят выдумывать страшные истории и пугать друг друга в темноте. Рассказывают сказки о вампирах, о чупакабре… И, естественно, иногда эти рассказы переходят всякие границы.
Матт совсем пал духом. Эсперанса кивнула, как будто соглашаясь с Хорхе, мол, мальчики и вправду часто сочиняют страшные истории. Они всё выдумали… И вдруг она сказала:
— А полный склад лауданума — это тоже сказка?
Хорхе наморщил лоб.
— Лауданума?!
— Полиция Ацтлана давно пытается понять, каким образом наркотики распространяются по всей стране. Их весьма заинтересовала находка, сделанная на соляных разработках.
— Это гнусная ложь! Кто-то пытается подорвать репутацию Хранителей! — вскричал Карлос. — Подобные слухи распространяют мягкосердечные дебилы, которые считают, что сирот нужно лелеять, как домашних кисок. Но мы-то знаем, что эти дети — зловредные паразиты, из которых следует воспитать добропорядочных граждан. Если у нас и нашли лауданум, значит, его подбросила полиция!
— Отлично. Тогда, я думаю, вы не откажетесь пройти проверку на наркотики, — сказала Эсперанса и отошла в сторону. В палату ворвались полицейские в синих мундирах. Наверное, они ждали снаружи, не показываясь на глаза. Ошарашенных Хорхе и Карлоса увели.
— Я давно ждала этого момента, — сказала Эсперанса, отряхивая руки, как будто только что покончила с грязной работой. — Мы знали, что Хранители переправляют наркотики в Ацтлан, но не имели доказательств. И не могли законным путем получить ордер на обыск, пока Тон-Тон не рассказал, что он видел на фабрике. — Она взяла у сестры Инес ножницы и принялась разрезать липкую ленту, которой был обмотан Тон-Тон.
— Никто, гм, меня раньше не слушал, — проворчал Тон-Тон.
— Бедняжка, тебе даже некому было рассказать о том, как ужасно с вами обращаются, — запричитала сестра Инес. — Это же надо — столько лет жить на одном планктоне! Он у нас идет разве что на корм скоту…
От столь стремительных перемен у Матта голова шла кругом — он всё никак не мог поверить, что жизнь наконец налаживается.
— Можно нам побыть с Чачо? — робко попросил Фиделито.
— Сначала нужно кое-что уладить, — сказала сестра Инес. — И, думаю, вам обоим не помешает принять ванну. — Женщины рассмеялись, и Эсперанса показалась мальчикам почти дружелюбной.
Их прервал пронзительный визг. В палату ворвалась девочка в нарядном белом платье. Она с разбегу бросилась Матту на шею.
— Мама! Мама! Смотри! Это Матт! Он живой! Он здесь!
— Боже мой, Мария, — улыбнулась Эсперанса. — Пожалуйста, держи себя в руках, а то мы никогда не отстираем это платье от креветочного запаха!
Матт блаженствовал, лежа на чистых белых простынях и мягких подушках. В широко распахнутое окно из сада вливался свежий прохладный воздух, напоенный ароматами цветов. Осмотрев его болячки, сестра Инес уложила Матта в постель. Фиделито и Тон-Тона разместили в монастырской школе-интернате, но они каждый день навещали Матта и Чачо.
«Бедный Чачо», — думал Матт. Мальчик почти не замечал визитов друзей. Он пребывал в тяжелом полусне, иногда звал родителей, временами в бреду кричал о летучих мышах. Сестра сказала, что ему нужно время, чтобы восстановиться после страшных испытаний. Под тяжестью китовых костей он вдыхал намного меньше воздуха, чем требуется для жизни. Его тело пострадало от длительной нехватки кислорода, и в придачу несколько ребер было сломано.
Самым лучшим временем были часы, когда приходила Мария. Матту нравилось слушать ее: у девочки, казалось, никогда не исчерпывались происшествия, которыми нужно было срочно поделиться. Она рассказывала о бездомных кошках, которых она спасла, и о том, как однажды по ошибке положила в тесто для пирога соль вместо сахара. Жизнь Марии была полна событий. В саду распустился цветок, в окно бьется бабочка — обо всём этом она с волнением рассказывала Матту. Матт смотрел на мир ее глазами и видел нескончаемую вереницу радостных надежд.
Вот и теперь Матт с нетерпением смотрел на дверь, потому что слышал в коридоре голос Марии, но был разочарован, увидев ее вместе с матерью. Эсперанса была одета в платье серо-стального цвета. Она напомнила Матту самонаводящуюся ракету, которую однажды получил на день рождения Эль Патрон.
— Я принесла тебе гуавы.[65] — Мария поставила на тумбочку корзину с фруктами. — Сестра Инес говорит, в них много витамина С, и они полезны для твоей кожи.
Матт поморщился. Он знал, что с ног до головы покрыт чудовищной сыпью. Сестра Инес сказала, что это из-за грязной воды, в которой Хранители выращивали планктон.
— На вид ты кажешься вполне здоровым, — заметила Эсперанса.
— Спасибо, — ответил Матт. Он не испытывал к ней особого доверия.
— По-моему, у тебя хватит сил встать.
— Мама, нет! Ему нужно лежать в постели еще как минимум неделю, — заявила Мария.
— Я не позволю тебе превратить этого молодого человека в одного из твоих подопечных инвалидов! — сказала дочери Эсперанса. — Хватит с меня твоих трехлапых кошек и рыб, плавающих кверху брюхом. Матт молод и жизнестоек. И у нас для него есть важное задание.
«Ой-ой-ой», — испугался Матт. Что еще затеяла Эсперанса?!
— Мы очень встревожены, — вздохнула Мария.
— Мало сказать — встревожены, — неумолимым тоном подхватила Эсперанса. — В Опиуме творится что-то очень плохое. Хотя в этой богом забытой пустыне никогда не происходило ничего хорошего, Эль Патрон хотя бы поддерживал связь с внешним миром. А со дня его смерти оттуда не поступает никаких известий.
— Эмилия всё еще в Опиуме, — пояснила Мария. — И папа тоже. Я до сих пор сержусь на них за то, как они обошлись с тобой, но не хочу, чтобы с ними случилось что-нибудь… что-нибудь плохое. — Ее глаза наполнились слезами.
Эсперанса раздраженно вздохнула.
— Мне абсолютно безразлично, что случится с твоим отцом. И хватит лить слезы как переполненный фонтан. Это глупая привычка, она туманит разум. Твой отец — дурной человек!
— Я ничего не могу с собой поделать, — всхлипнула Мария. Матт протянул ей платок. В душе он соглашался с Эсперансой, но сердце его было на стороне Марии.
— Опиум находится в состоянии блокады, — продолжала Эсперанса. — За последние сто лет я могу припомнить всего три подобных случая. Это означает, что в страну никого не впускают и никого и ничто не выпускают.
— Но, может быть, надо просто немного подождать, пока они сами решат выйти с нами на связь? — предложил Матт.
— Во всех предыдущих случаях блокада длилась всего несколько часов. А сейчас она тянется уже три месяца.
Матт сразу же смекнул, что это означает. Чтобы в империю поступали деньги, необходимо отгружать всё новые и новые партии опиума. Наверняка дилеры в Африке, Азии и Европе обеспокоены прекращением поставок. Мак-Грегор и другие Фермеры не в состоянии покрыть нехватку спроса. У них большая часть земель засажена культурами, дающими кокаин и гашиш.[66]
— Что я должен сделать? — спросил Матт. Эсперанса улыбнулась, и он понял, что попал в ловко расставленную ловушку.
— Системы безопасности проверяют каждый прибывающий гравилёт, — пояснила Эсперанса. — Пилот кладет руку на идентификационную пластину в кабине. На землю передаются его отпечатки пальцев и ДНК. Если они не вызывают подозрений, гравилёту разрешается посадка. Если же нет…
