Лира повернулась. Её отец полулежал в кресле, расслабленный и могущественный, и его глаза сверкали так же ярко, как и глаза его деймона. Она не любила его, она не могла доверять ему, но она не могла не восхищаться им, той экстравагантной роскошью, которой он пользовался в этих заброшенных пустошах, и силой его амбиций.
— Что это за вселенная? — спросила она.
— Один из бессчётных миллиардов параллельных миров. Ведьмы знали про них веками, но первые теологи, которые обосновали их существование математически, были изолированы около пятидесяти лет назад. Однако, это правда. Отрицать это невозможно.
— Но никто не думал, что когда-нибудь будет возможно перейти из одной вселенной в другую. Мы думали, что это было бы нарушением фундаментальных законов. Что ж, мы ошибались — мы научились видеть тот мир наверху. А если свет может пройти, то и мы можем. И мы должны были научиться видеть его, Лира, как ты научилась использовать алетиометр.
— Далее, тот мир, как и любой другой мир, появился в результате вероятности. Возьми бросок монеты в качестве примера: она может упасть орлом или решкой, и мы не знаем, пока она не упадёт, что будет наверху. Если выпал орёл, значит, вероятность выпадения решки исчезла. До того момента обе вероятности были равноценны.
— Но в ином мире выпала решка. И, когда это случилось, миры разделились. Я использовал пример с монетой, чтобы сделать это понятнее. Фактически же, все эти вероятности происходят на уровне элементарных частиц, но всё происходит точно так же: в определённый момент существует несколько вероятностей, в следующий момент происходит только одна, а остальные перестают существовать. Вот только появляются несколько новых миров, где произошли именно они.
— И я собираюсь отправиться в тот мир за Северным Сиянием, — сказал он, — потому, что я думаю, что именно оттуда происходит вся Пыль. Ты видела те слайды, что я показывал Мудрецам в Комнате Отдыха. Ты видела, как Пыль проистекает на наш мир из Авроры. Ты сама видела тот город. Если свет может пересечь барьер между мирами, если Пыль может, если мы можем видеть тот город, значит, мы можем построить мост и пройти по нему. Для этого требуется феноменальный выброс энергии. Но я могу обеспечить его. Где-то там находится источник всей Пыли, всей смерти, греха, страданий и разрушений в мире. Люди не могут видеть что-либо без желания это разрушить. Это и есть первородный грех. И я уничтожу его. Сама Смерть умрёт.
— Поэтому они заперли тебя здесь?
— Да. Они напуганы. И не без причины.
Он встал, так же как и его деймон, гордый, прекрасный и убийственный. Лира сидела неподвижно. Она боялась своего отца, она безмерно восхищалась им, и она думала, что он совершенно сумасшедший — но кто была она, чтобы судить?
— Иди в постель, — сказал он. — Торольд укажет тебе спальню.
Он развернулся.
— Ты оставил алетиометр, — сказала она.
— Ах, да. Мне он на самом деле не нужен, — сказал он. — Да и в любом случае, без книг он для меня бесполезен. Ты знаешь, я думаю, Мастер Джорданского колледжа давал его тебе. Он просил тебя принести его мне?
— Ну, да! — сказала она. Но затем она подумала снова, и поняла, что, фактически, Мастер никогда не просил её сделать это, она просто всё это время так считала, потому что зачем ещё он бы стал давать его ей? — Нет, — сказала она. — Я не знаю. Я думала…
— Что ж, мне он не нужен. Он твой, Лира.
— Но…
— Спокойной ночи, дитя.
Безмолвная, слишком запутавшаяся, чтобы высказать хоть один из дюжины вопросов, что бурлили в её мыслях, она уселась у огня, наблюдая, как её отец выходит из комнаты.
Глава двадцать два. Предательство
Она проснулась, потому что кто-то теребил её за плечо. Секунду спустя, когда Пантелеймон подскочил и зарычал спросонок, Лира узнала Торольда. В дрожащей руке слуга держал нафтовую лампу.
— Мисс, мисс, скорее вставайте. Я не знаю, что делать. Он не оставил указаний. Мне кажется, он сошёл с ума, мисс.
— Что, Торольд? Что происходит?
— Лорд Азраэль, мисс. После того, как вы заснули, он был словно в бреду. Я никогда не видел его таким… необузданным. Он собрал множество инструментов и батарей, погрузил всё в нарты, запряг собак и уехал. И мальчика забрал, мисс!
— Роджера? Он забрал Роджера?
— Он приказал мне разбудить его и одеть, и я не смел противоречить, мисс, у меня мысли такой не было, а мальчик всёпросил позвать вас, мисс, но лорду Азраэлю был нужен только он один. Помните, когда вы только здесь появились? И он увидел вас, и не поверил своим глазам, и хотел, чтобы вы ушли?
— И что же? — голова Лиры шла кругом от усталости и страха, ей было очень трудно думать.
— Это все потому, мисс что для завершения эксперимента ему нужен был ребёнок! А вы ведь знаете, как у лорда Азраэля обычно всё происходит? Стоит ему чего-либо пожелать, он просто приказывает, и…
Лира почувствовала, что её голову заполняет нарастающий гул, словно её сознание пыталось заглушить ужасную догадку…
Девочка вскочила с кровати, потянулась за одеждой, и вдруг неожиданно упала и зашлась в пронзительном, горестном крике. Отчаяние поглотило её, и Лира не могла остановиться, потому что помнила слова отца: энергия, связывающая тело и деймона — неимоверна… а чтобы преодолеть пропасть между мирами, как раз и нужен чудовищный выброс энергии…
Только сейчас Лира осознала, что наделала.
Она думала, что знает, чтонужно лорду Азраэлю, она преодолела столько преград, чтобы добраться к нему, приложила все силы, чтобы принести ему алетиометр… Но не алетиометр был ему нужен.
Роджер. Она сама привела к нему Роджера!
Так вот почему, лишь увидев её, лорд Азраэль крикнул «Я не посылал за тобой!». Он ведь приказал доставить ребёнка, а судьба привела к нему собственную дочь! По крайней мере, он так думал, пока не увидел рядом с ней Роджера.
Какая беда! Какой ужас! Она-то думала, что выручает Роджера, а оказалось, что всё это время она вела его к гибели!
Лиру душили слезы, ее трясло от ярости. Нет, этого не может быть!
Торольд попытался успокоить девочку, но он не знал причины такого безудержного горя, и только боязливо поглаживал ее плечо.
— Йорек — прорыдала она, отталкивая слугу, — Где же Йорек Бернисон? Где медведь? Он всё ещё снаружи?
Старик растерянно пожал плечами.
— Ну помоги же мне! — воскликнула она, дрожа от слабости и волнения. — помоги мне одеться, мне нужно спешить. Сейчас же! Быстрее!
Слуга поставил лампу на пол и повиновался. Когда Лира приказывала таким властным тоном, она была очень похожа на своего отца, хоть её лицо и было залито слезами, а губы дрожали. Пантелеймон метался по полу, хлеща хвостом, от его наэлектризованного меха летели искры. Торольд поспешил принести задубевшую, зловонную шубу и помог Лире ее надеть. Как только все пуговицы и клапаны были застёгнуты, она бросилась к дверям. Холодный воздух ударил ей в горло, как меч, и мгновенно заморозил слезы на ее щеках.
— Йорек! — звала она — Йорек Бернисон! Приди, мне нужна твоя помощь!
Сугроб неподалёку зашевелился, послышался лязг металла, и перед ней предстал медведь. Оказалось, что все это время он спокойно спал под снегом. При свете лампы, которую держал Торольд, Лира разглядела его длинную морду в шлеме с узкими прорезями для глаз, мерцание белого заиндевевшего меха под доспехами, и ей вдруг так захотелось, чтобы он обнял ее и утешил…
— Что нужно делать? — спросил медведь.
— Мы должны догнать лорда Азраэля. Он забрал Роджера и он собирается… боже, мне даже подумать страшно, что он собирается… Йорек, милый, умоляю тебя, скорее!
— Тогда садись — сказал он, и она вспрыгнула ему на спину.
Не было нужды спрашивать, куда бежать: санный след вёл от замка через снежную равнину, и Йорек устремился вперед. Щитки доспехов ритмично двигались в такт его бегу. Так быстро медведь ещё никогда не бегал. А Лира уже настолько привыкла к езде на его спине, что это стало частью её существа и не составляло для неё ни малейшего труда…
Остальные медведи бежали следом, везя за собой огнеброс. Луна была в зените и в её сиянии мир казался окрашенным в ярко-серебряный и угольно-черный цвета. Следы саней лорда Азраэля вели к горной цепи. Странные зазубренные силуэты гор вздымались в небо, они были черны, как бархат, в который Лира заворачивала алетиометр.
Она напряженно смотрела вперед, безуспешно пытаясь разглядеть сани лорда Азраэля. Вдруг на склоне самой высокой горы она заметила почти неуловимый признак движения. Пантелеймон взмыл вверх, так высоко, как только мог, и стал всматриваться в даль зоркими глазами совы.
— Да, — сказал он, сев к ней на руку несколько мгновений спустя, — это лорд Азраэль, и он бешено погоняет своих собак, а в санях у него мальчик…
Лира почувствовала, что Йорек Барнисон замедляет бег: что-то его насторожило. Он остановился и поднял голову, озираясь.
