Ангел Каралийчев
БОЛГАРСКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ
Том 2
ДВЕНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ
В доме одной богатой женщины жили две девочки. Старшая была ее дочь, а меньшая — батрачка. Мать не знала, как и угодить своей дочке: белым хлебом ее кормила, в лучшие наряды наряжала, бусы, браслеты, шитые золотом туфельки покупала. А батрачка только вздыхала, бедняжка. Она ела черный хлеб, носила старые платья и круглый год ходила босиком, так что репьи и колючки ранили ей ноги. А вместо бус носила на шее низку мелких ракушек, которые она сама насобирала в бурьяне. Хозяйская дочка спала до полудня, а проснувшись, начинала сердито жужжать, как назойливая муха. Батрачка вставала на рассвете и сразу же принималась за дело: подметала, убирала в доме, а потом брала ведра и бежала за водой к колодцу, над которым шумели старые тополя. Колодец был глубокий, а вода в нем прозрачная и чистая. В полночь к нему сходились двенадцать месяцев. Встав в круг, черпали пригоршнями воду, умывались, а потом усаживались на травке под старыми тополями и вели неторопливый разговор до самых петухов. А заслышав первых петухов, месяцы вставали и отправлялись далеко-далеко, за тридевять земель.
Как-то раз хозяйка разбудила девочку-батрачку посреди ночи.
— Беги к колодцу, принеси свежей водицы, пить хочется до смерти!
Девочка выбежала со двора. Улицы села были пустынны. Только под тополями, возле колодца, сидели незнакомые люди — одиннадцать мужчин и одна женщина — и о чем-то негромко разговаривали. Голоса у них были тихие, как шелест листьев. Девочка набрала воды и хотела было уйти. Но тут женщина — старая, вся в морщинах — поднялась и спросила:
— Девочка, почему ты так поздно за водой пришла?
— Хозяйка послала.
— Сушеный кизил любишь?
— Я все люблю.
— Возьми, детка! — сказала старуха и протянула девочке горсть сушеного кизила.
— Спасибо, — сказала девочка. — А кто вы такие?
— Мы, девочка, месяцы. Я — бабушка Марта, а это мои братья. Каждую ночь мы приходим к колодцу умываться. Кто пройдет — благословляем. Вот и тебя благословим, только я хочу тебя кое о чем спросить.
— Спрашивайте, — ответила девочка.
— Скажи мне, какой месяц самый добрый и какой самый злой?
Задумалась девочка, а потом и говорит:
— Все вы добрые. Каждый по-своему хорош. В зимние месяцы глубокий снег лежит. Он оберегает ростки пшеницы от стужи. Тогда воробьи-озорники залетают в дома через открытые двери. В марте цветут подснежники, в остальные весенние месяцы птички щебечут, пшеница в рост идет, летом мы урожай собираем, а к осени груши, яблоки, виноград поспевают.
Тогда бабушка Марта подняла руку и от всего сердца благословила девочку.
— Будь здорова, девочка! Пусть каждое твое слово оборачивается золотой монетой, а от улыбки пусть розы расцветают.
Девочка поблагодарила бабушку Марту и побежала домой. Только через порог переступила, а хозяйка уже кричит:
— Где ты, негодница, так долго пропадала?
— С месяцами разговаривала.
Не успела она слово вымолвить, как на пол скатилась золотая монета.
Хозяйка нагнулась, подняла монету и застыла от удивления. Стала она спрашивать батрачку, та ей все рассказала. Девочка говорила, золотые монеты так и сыпались одна за другой. Целую миску набрала хозяйка.
На следующую ночь решила хозяйка послать свою дочь к колодцу.
Разбудила ее в полночь, выкупала, волосы расчесала, на шею бусы надела, в шитые золотом туфельки обула и за ворота проводила. Пошла хозяйская дочь с кувшином в руках к колодцу. Видит: под тополями сидят двенадцать месяцев, разговаривают тихонько, будто пчелы гудят. Наклонилась девочка над колодцем, чтобы воды набрать, а потом повернулась к месяцам и говорит:
— Что это вы уселись нос к носу и шепчетесь, как старые сплетницы. Разговаривайте погромче. Я хочу слышать, о чем вы говорите.
Бабушка Марта нахмурилась и сказала:
— Такая уж у нас привычка. А ты чья, девочка?
— Не твое дело, бабка.
— А почему в полночь пришла за водой?
— Мать выпроводила.
— А сушеный кизил ты любишь? — спросила старуха.
— Давай сюда!
Набрала бабушка Марта горсть сушеного кизила из сумы и подала хозяйской дочке. А та схватила кизил, швырнула его бабушке Марте в лицо и давай хохотать! Да так громко, что сонный воробушек испугался и упал из гнезда. Бабушка Марта рассердилась, но виду не подала. Помолчала немного, а потом и спрашивает:
— Скажи мне, девочка, правду, какой месяц самый добрый и какой самый злой?
— Все плохие. В зимние месяцы на улице — холод, носа не высунешь, бабка Марта мокрым снегом донимает, летом жара, мухи кусаются, а осенью листья начнут облетать — весь сад замусорят.
— Ах так? — сказала бабушка Марта. — Ну, а теперь послушай наше благословение: пусть каждое твое слово оборачивается ящерицами да змеями, а от улыбки пусть крапива расцветает.
Схватила девочка кувшин и со всех ног побежала домой. У ворот ее встретила мать. Обняла дочку и говорит:
— Ну, рассказывай, милая, рассказывай, голубушка, а я буду собирать в подол золотые монеты.
— Что рассказывать-то? — сердито огрызнулась хозяйская дочка. Не успела она слово молвить, как матери в подол посыпались змеи и ящерицы.
Рассердилась хозяйка, схватила палку и ну бить батрачку.
— Почему ты, негодница, не рассказала моей дочери, что надо сказать месяцам, чтобы они ее благословили, как тебя?
Убежала батрачка из дома. Бежала, бежала, устала, села на камень и заплакала. Проходил мимо добрый молодец, увидел девушку и начал расспрашивать, о чем она так горько плачет. Приглянулась ему девушка, и он взял ее в жены. А хозяйская дочка продолжала изрыгать змей и ящериц.
МАРКО-КОРОЛЕВИЧ
Как-то раз, летней порой, ранней зорей поднялся Марко-Королевич, оделся, обулся, шапку соболью на брови надвинул, саблей опоясался, вскинул на плечо палицу и сказал своей молодой жене:
— Любезная моя Ангелина, оседлай моего коня Шарколию, отправляюсь я в далекий путь.
А старуха-мать посмотрела на него и спрашивает:
— Куда же это ты собрался, сынок?
— В Солунь-город, матушка. Давненько не видался с побратимом своим Секулой. Истосковалось по нем сердце мое.
— Зачем же ты опоясал саблю и взвалил на плечо палицу? Не с врагами биться едешь, а с названым братцем повидаться. Оставь дома саблю, Марко, тяжело тебе будет с ней в пути.
Послушался Марко, повесил на стену саблю острую, бросил в угол палицу тяжелую и пошел в горенку, где спал его малютка-сын. Наклонился над ним Марко и поцеловал его в лоб.
А тем временем его молодая жена, — ведь она была умна и догадлива, — седлая коня, незаметно положила под седло саблю острую, а палицу тяжелую запрятала в суму переметную.
Вскочил Марко-Королевич на своего крылатого коня и помчался по широкой солуньской дороге. Пересек он битольскую равнину, на которой паслись стада тонкорунных овец, и въехал в густой дубовый лес. Поглядел Марко на деревья и увидел: пожелтела их листва в разгар лета, поникла, словно прихватило ее осенней изморозью. Никогда еще не бывало такого дива.
Спрашивает Марко-Королевич у леса:
— Скажи мне, темный лес, отчего ты завял? Огнем ли, инеем ли опалило листву твою?
Ни с кем никогда не говорил лес, а вот Марко-Королевичу ответил:
