Что ни говорите, в собачьей жизни есть свои радости!
А Несси давно уже спит на моей подстилке. Пусть. Мне не жалко.
Сегодня с утра на улице дождь. Настоящий осенний дождь, холодный и липкий. На улицу идти неохота. Смотрю из окна во двор. Там, во дворе, маленький фоксик выгуливает старика хозяина.
– Расскажу тебе грустную историю, – говорит Тынис. – Вот про этого самого фоксика. А ты послушай.
У времени крылья, а у маленького фоксика всего лишь ноги… Как быстро он бегал когда-то! Молодой хозяин едва поспевал за ним.
Ах, как летит время! Прошло много лет. Всё реже фоксику хотелось бегать, всё чаще ходил он шагом.
И вот сегодня, взгляни, тяжёлый, хромающий фоксик едва передвигает ноги. За ним уныло плетётся постаревший хозяин… Теперь и наш двор для фоксика – слишком длинная дорога. Хозяин взял уставшего фоксика на руки. И так, обнявшись, они ещё долго будут гулять под осенним небом…
– Да, грустная история, – сказал я, – но я обязательно вставлю её в свои рассказы.
Так я мытьё лап называю. Хочешь не хочешь, а мыть лапы надо. Я с этим давно примирился. С хозяевами спорить не приходится.
Погулял, пришёл домой – сижу жду, когда Тынис или Эстер в тазик воды нальют. А тут телефон зазвонит или соседка спустится… Сижу в прихожей, жду. Если войду в комнату, Эстер будет недовольна. Жду… А Эстер по телефону говорит и говорит. Надо запастись терпением.
Наконец кончила говорить. Налила в тазик воды. Вначале передние лапы моет, потом – задние, да ещё в двух водах.
– Охота, – говорю, – тебе возиться? Я бы и сам мог, как все собаки, вымыться. Для чего у меня язык?
Напрасно. Ей видней. Вымоет лапы – за бороду принимается. Бороду я мыть не люблю.
– Стоять, Жюль, стоять! Ты по улицам бегаешь, все углы бородой метёшь, – говорит.
Стою. Я эту команду раньше всех команд запомнил, потому что мне бороду три раза в день моют. Сначала, когда меня Тынис гулять водил, как услышу: «Жюль, стоять!» – никак понять не мог, чего от меня хотят. Неужели Тынис посреди улицы меня мыть собирается? А это, оказывается, машины пропускать надо.
До всего сразу не додумаешься.
Несси второй год пошёл, а она своих от чужих отличить не может. Правда, меня сразу узнаёт, а вот других…
Как увидит Эстер в дублёнке, начинает рычать, как мотор заведённый. Долго я ломал голову – почему? И понял. Несси, как всегда, всё на свете путает. Нет чтобы подойти, понюхать… Тогда сразу понятно: этот зверь не кусается, хоть и мохнатый.
Пришёл к нам водопроводчик кран чинить, чтобы не капал. Я, как положено, заворчал. Чужой ведь – не свой. А Тынис командует:
– Место! Свои!
– Какой же, – говорю, – свой, если он у нас не живёт и я его в первый раз вижу.
Только смотрю, Тынис руку ему пожимает, спасибо говорит. Выходит, что те, кому руку протягивают, – это свои, а те, с кем просто так здороваются, – чужие. Нет, всё у людей непросто…
А вот и Эстер пришла.
– Здравствуй, – говорит. И всё…
Тынис тоже:
– Здравствуй, – в ответ. И всё.
Ничего не понимаю… Бегу к Эстер, подаю лапу.
– Здравствуй!
– Здравствуй, здравствуй, Жюль! Хорошая собака, – и пожимает мне лапу.
Вот это я понимаю – свои!
Несси вся в слезах.
– Ты чего, Несси?
– Посмотри на меня в последний раз…
– Ты что, уезжаешь?
– Нет, никуда не уезжаю. Мне завтра усы будут стричь.
– Что ты говоришь? За что тебя так?!
– Из-за выставки…
– Может, ещё обойдётся?
– Не обойдётся, уже ножницы точат.
– А меня, по-моему, стричь не собираются, – говорю.
– Скажи, пожалуйста, Жюль, почему собаки должны быть друг на друга похожи?
– Собачья доля, – отвечаю.
Встречаю Несси на следующий день.
– Ой, Несси, что с тобой? Ты сама на себя не похожа.
– А на кого?
– У тебя морда совсем лисья.
– Очень некрасиво?
– Непривычно как-то…
– Я же говорила.
– Ты не огорчайся, Несси, меня, наверно, тоже подстригут.
– Ты правду говоришь? – обрадовалась Несси.
– Я тебя никогда не обманываю.
– Вот хорошо-то!
ЗАВТРА МЫ С НЕССИ ИДЁМ НА ВЫСТАВКУ ЗАВОЁВЫВАТЬ ЗОЛОТЫЕ МЕДАЛИ.
Завтра мы ничего не завоёвы-вы-ва-ли… Вот слово! Не выговорить… Мы не выступали, мы с Несси ещё не выросли, мы ещё щенки – понятно?
Мы ходили и смотрели. Это тоже интересно.
Вы были когда-нибудь на выставке? Собак – не сосчитать! Всех пород и расцветок – в глазах рябит… Все сидят кучками по разным углам. Доберманы с доберманами, шпицы со шпицами, болонки с болонками. Все подстрижены и причёсаны. Смирно сидят, потому что ни играть, ни лаять нельзя.
– Здравствуй, дог, я тебя знаю…
– Ты кто такой и откуда меня знаешь? – спросил великан.
– Я по картинкам знаю, – говорю.
– Это не повод для знакомства, – прорычал дог и отвернулся.
– Эй, – говорю, – будь человеком, не сердись!
– Зачем это мне быть человеком? – удивился дог.
– Пожалуйста, не сердись…
– Ну и молодёжь пошла! – вздохнул почему-то дог. – Откуда ты взялся, такой шустрый?
– Из дома, – говорю, – мы здесь неподалёку живём…
– Ну и иди своей дорогой, – сказал дог и сердито мотнул длинным хвостом.
– Может быть, вместе пойдём, – говорю, – поиграем, побегаем…
– Щенок, как ты со старшими разговариваешь?!
– Как разговариваю? По-собачьи разговариваю…
– Слушай, – говорит, – давай разойдёмся по-хорошему. У тебя своя компания, у меня – своя.
– Возьми, – говорю, – меня в свою компанию, веселей будет.
– Нет, это уж слишком! Что, по-твоему, может быть общего у дога с терьером? А?
– Пятна, – говорю. – У тебя – чёрные, а у меня – подпалины…
– Эй ты, с подпалинами и веником на голове! – прорычал дог. – Я давно уже забыл то, что ты знаешь…
– Так бы и сказал, что забыл. Я тебе напомню. Правила игры такие: ты беги, а я догонять буду.
– Доги никогда и ни от кого не бегали, понял?! – взревел дог.
– Правда? А мы с тобой похожи! Я тоже никогда и ни от кого не бегал.
– А от меня побежишь! – заревел дог и рванул поводок в мою сторону.
– И не подумаю! – рявкнул я и натянул свой поводок.
– Твоё счастье, что ты – щенок! – процедил зевая зубастый дог и повернулся ко мне спиной.
– Эй, дог, какая у тебя может быть компания, если ты играть не умеешь? – сказал я и пошёл своей дорогой.
А про веник это он зря… Если не знаешь – спроси. Это не веник, это чёлка называется.
– Несси, говорю, – зачем нам с тобой эта выставка?
– Как зачем? Все пришли…
– Всем, может быть, и надо, а нам зачем?
– Раз всем надо, значит, и нам надо, – говорит Несси.
– А я не хочу.
– Зачем тогда пришёл? – спрашивает.
– Привели, – говорю.
– Вот видишь.
– Давай уйдём, – говорю.
– А как уйдёшь, – спрашивает Несси, – когда ты на поводке? Да и я тоже.
– Ну, тогда побудем ещё немного, – согласился я.
Вы видели настоящего бульдога? У него на морде написано: «Как я сказал, так и будет!»
– Медаль, – спрашиваю, – пришли получать?
– Не нуждаюсь… – выдавил бульдог.
– Да, вы правы, – говорю, – и кому нужна эта медаль?
– Кому-нибудь и нужна, – фыркнул бульдог.
Разговора не получается.
– Скажи-ка, – вдруг гаркнул бульдог, – отчего ты так часто хвостом вертишь? Я так полагаю, что ты вертолёт и сейчас полетишь.
– Это как понимать? – спрашиваю.
– Так и понимай, как я сказал!
– Я Жюль – голубой терьер, а не какой-нибудь там вертолёт.
– А я английский бульдог. Ну и что?
– Чем, – говорю, – тебе мой хвост не понравился?
– Мне всё равно, – отрезал бульдог. – Мне дела нет. И точка!
– Тебе дела нет до моего хвоста, потому что у тебя своего хвоста нет!
– Нет и не надо! – отрубил бульдог.
– Как же ты без хвоста живёшь? – спрашиваю.
– Так же, как ты с хвостом, даже лучше, – прогудел «англичанин».
Разговора не получается.
Вы видели настоящего бульдога? Это вам не хухры-мухры, это серьёзная собака.
С нашей знакомой Пи́льви невозможно по-человечески разговаривать. Во-первых, она такая высокая, что приходится задирать голову так, что видны верхушки деревьев… Во-вторых, её капельный тойтерьер сам не выше башмака, а всё время вмешивается.
– Как вы поживаете, Пильви? – спрашиваю.
– А, Жюль! Давно тебя не видела, – произносит Пильви со своей высоты. – Почему не приходишь к нам в гости?
– Я собирался, да были дела, – отвечаю, но Пильви меня не слышит из-за лая своей собаки.
