— Я сейчас.
Сампэй выходит за ворота, оправляется, но домой не идет. Смотрит на дорогу. Дорога ведет к городу, а там — полицейский участок.
Он тоже ждет отца.
— Сампэй, ты что там делаешь? — кричит мама.
— Смотрю на звезды.
— Нечего смотреть на звезды, иди быстро домой.
— Я жду, не упадет ли звезда.
И он действительно глядит на небо. А там сверкают мириады звёзд. Это сверкающее звездное небо простирается от края до края. И он думает: где-то далеко, под этим небом, шатаясь от усталости, идет его отец.
— Звезды не падают, — говорит мама.
Сампэй продолжает стоять на дороге.
— Иди домой.
— Угу.
Дорога окутана мглой. Сампэй прислушивается: не слышно ли шагов? И, убедившись, что на дороге — ни души, возвращается в дом.
— На улице темно. Ни одной звезды не упало.
Он ложится в постель, но тут же встает.
— Что-то спать расхотелось.
И Сампэй пристраивается около матери. Тогда и Дзэнта вылезает из-под одеяла.
— В постели как-то жарко сегодня, — говорит он.
Но мама не слышит, что он говорит. Она встревожена, голова ее занята другим: она не знает, где искать отца в этой тьме, — полиция далеко, за помощью обратиться не к кому.
— Сейчас приду, — говорит Дзэнта и идет к двери.
— Я снова захотел. — Сампэй встает и идет за братом.
Они выходят за ворота.
— Дзэнта, пойдем к фабрике, — предлагает Сампэй.
— Пойдем.
Взявшись за руки, они идут по дороге. Сампэю очень хочется пить, но он терпит.
— «Раз, два, три, молодая кровь кипит!»[27] — запевает он.
— Тише ты!
Дзэнта думает, что нужно двигаться неслышно…
— Ну-ка, вставайте! — будит их мама. — После завтрака я пойду в город встречать отца.
Мама бодра и энергична. Она не спала всю ночь и пришла к решению, что плакать теперь не время. Дети не знают этого. Они с радостью вскакивают с постелей, наперегонки умываются и усаживаются за стол.
— Мам! А ты привезешь гостинчик? — спрашивает Сампэй.
— Если будете сидеть дома тихо и смирно. Смотрите, никого не впускайте во двор.
Когда мама ушла, они закрыли ворота, задвинули засов и попробовали, крепко ли заперто.
Убедившись, что все в порядке, вернулись в дом, развалились на татами[28]. В доме было тихо и спокойно, и Сампэя потянуло ко сну.
— Дзэнта, давай поспим, — сказал он.
— Не хочется, — невесело ответил Дзэнта.
— Пока мы спим, мама с папой вернутся с подарками.
— Я не хочу спать.
Сампэй закрыл глаза и сразу же засопел носом — вчера они поздно уснули, и сон одолел его.
Сампэй спал, наверно, целый час. Открыв глаза, он увидел, что Дзэнта лежит рядом на спине и моргает глазами.
— Ты не спал, Дзэнта?
— Нет.
— Хочешь, я тебе колыбельную песню спою? Сразу заснешь.
— Еще чего! — рявкает Дзэнта, но по его щекам катятся слезы.
Сампэй, ничего не заметив, продолжает:
— Давай сказки друг другу рассказывать.
— Не хочу.
— Давай.
— Не хочу я, неинтересно.
— Нет, интересно. Про Воробья с отрезанным языком, про Момотаро…
Дзэнта молчит.
— Слушай, я буду тебе рассказывать, — говорит Сампэй. — Ну вот, давным-давно жил-был Воробей с отрезанным языком.
— Дурак! Разве можно позволить, чтобы воробью отрезали язык!
И тут они услышали стук в ворота.
— Папа пришел! — завопил Сампэй, вскочив на ноги.
Дзэнта тоже поднялся. Сампэй хотел было выскочить из дома, но Дзэнта остановил его, обхватив руками.
— Нет, это не папа. Конечно, это не он.
Они прислушались.
— Госпожа Аояма дома? — спросили за воротами.
Сампэй взглянул на Дзэнту: «Что делать?» Дзэнта продолжал держать брата.
— Госпожа Аояма! — снова крикнули за воротами, но теперь уже громче. И постучали посильнее. — Что же вы молчите? Не ответите, сломаем ворота и войдем.
Ага! Это голос Акадзава Дзюдзо из правления фабрики.
Сампэй не мог уже стоять спокойно. Он попытался высвободиться из рук брата, но тут они услышали:
— Что будем делать? Полицейского поставим?
— Зачем ему здесь зря время терять! Завтра зайдем.
Кроме Акадзава, за воротами был, видимо, полицейский и еще кто-то. Вскоре они ушли.
— Вот и хорошо! — Мальчики прислушались и обнялись, весело улыбаясь. Они не знали, что за воротами был и судебный исполнитель.
Сампэй взял в руки палку и стал изображать схватку с грабителями.
— Эй вы! Сегодня я сторожу дом. Ни отца, ни мамы нет! — крикнул он, важно расхаживая по комнате. И стал размахивать во все стороны палкой, словно это был меч. Под конец, сделав себе харакири[29], с трагическим видом повалился на циновку.
А мама как ушла встречать отца, так все и не возвращалась. Дзэнта и Сампэй, сидя перед будильником, вели такой разговор:
— Я думаю, когда маленькая стрелка подойдет вот до этой цифры, мама вернется, — сказал Дзэнта, показав на цифру три. А было как раз два часа.
— А я думаю, она придет, когда длинная стрелка будет стоять на этой вот цифре. — Сампэй показал на цифру два.
— Ты что! Разве так может быть! Тогда до прихода мамы осталось только десять минут.
— Ну и что! Ведь еще целых десять минут! — не уступал Сампэй.
— Ну ладно. Спорим, что мама не вернется, когда длинная стрелка покажет два. Что даешь?
— А что хочешь?
— Перочинный ножик дашь?
— Дам.
И они стали ждать, глядя на будильник.
— Скорей возвращайтесь! Скорей возвращайтесь! Скорей возвращайтесь, папа и мама! — твердил Сампэй.
Длинная стрелка пробежала пять минут.
— Не спешите. Не спешите! Не спешите! Папа, мама! Не спешите! — повторял Дзэнта.
Через две минуты длинная стрелка подойдет к цифре два. Заметив это, Сампэй сказал:
— Я подожду, когда стрелка снова будет здесь.
— Ишь какой хитрый! — возразил Дзэнта.
— Но ведь она все равно будет на этом месте. И ты сможешь пропустить один раз, подождать, пока твоя маленькая стрелка сделает круг.
Странное дело! Длинная стрелка приходит к цифре два через каждый час, а короткая будет у трех только через двенадцать часов.
— Нет уж! Я так не согласен. Давай ножик, и все! Видишь, длинная стрелка уже на двух стоит, — сказал Дзэнта, ткнув пальцем в циферблат.
Сампэй хотел подняться с татами, чтобы взять ножик, но остановился и спросил шепотом:
— Ты не слышал? Кто-то меня сейчас окликнул.
— Ты что!
Они оглядели комнату. Дзэнта подумал, что в таких случаях нужно делать вид, что тебе ничего не страшно.
— Сочиняешь все! — сказал он.
Взявшись за руки, они прислушались.
— Никто тебя не окликал, — произнес Дзэнта спокойно, как подобает старшему брату.
— Нет, кто-то окликнул, — твердил Сампэй, прислушиваясь.
— Ну кто? Кто мог тебя окликнуть? Видишь: никого здесь нет. — Дзэнта чувствует, что дрожит всем телом, и потому нарочно громко говорит: — Пойдем-ка посмотрим. Может, собака какая-нибудь забежала.
И он решительно выскакивает в соседнюю комнату.
— Так и есть! Это же Нарасукэ.
При виде собаки Дзэнта совсем успокаивается и кричит еще громче:
— И кошка Наракити.
Он бежит в столовую, затем заглядывает в ванную.
— Ты зачем выдумал, что тебя кто-то позвал? Попробуй скажи еще раз, ни за что не поверю.
Долго еще ворчал Дзэнта, но, сколько ни ворчи, ощущение тягостной пустоты в доме не проходило. А мама все не шла и не шла.
Дядюшка Укаи носил усы в виде мышиных хвостов. Они были такие длинные, что виднелись даже со спины. Дядюшка был старшим братом мамы. Когда-то он служил военным лекарем, а теперь работал доктором в горной деревушке, примерно в пяти ри от их дома. Мама вернулась домой с дядюшкой Укаи.
— Волноваться не о чем, — сказал дядюшка Укаи. — Не вернется отец, все поедете ко мне. И у нас, в глуши, не так уже скучно: в горах птицы поют, в реке рыбы плавают.
У мальчиков с утра хорошее настроение. А дядюшка все смеется: «Хо-хо» да «ха-ха»! И вот, как раз когда он так смеялся за завтраком, послышался звук открываемых ворот.
— Извините! — На пороге стоял судебный исполнитель и Акадзава Дзюдзо, помощник нового управляющего фабрикой Саямы.
И с этого момента в доме стало твориться что-то непонятное. Пришедшие бесцеремонно вошли в комнаты, а мама велела Дзэнте и Сампэю поиграть во дворе.
Мальчики хотели посмотреть, что будет дальше, но было страшно. Они пошли к хурме и молча стали там. Обсуждать происшествие почему-то не хотелось. Дзэнта залез на хурму, и Сампэй оказался один под деревом. Тогда он разозлился. Просто рассвирепел. Если бы рядом оказалась большая скала, он не раздумывая навалился бы на нее и сдвинул с места. Да, если бы рядом была огромная, как дом, скала, он свалил бы ее. Но такой скалы не было.
