— В каком еще состоянии? — поинтересовалась девочка.
Мидас закатил глаза. Неужели ее сознание помутилось настолько, что она даже не замечает, что что-то не так?
— Николь, — сказал мальчик, — если ты не заметила, ты очень, очень маленькая.
— Не маленькая, а миниатюрная, — отозвалась девочка. — Это совсем не одно и то же. И потом, не бывает маленьких людей, бывают ограниченные мозги. — Николь соскочила с колеса и подошла к пластмассовой стенке клетки. Девочка посмотрела прямо в правый глаз Кевину: для нее это было все равно что смотреть на огромный школьный глобус. — Шутки закончились. Мне нужно домой.
«Что-то здесь не так, — подумал Мидас. — Она ведет себя… как и должна себя вести. Как будто никто ее не уменьшал».
Друзья переглянулись, и Джош пожал плечами, поэтому горе-волшебник просто выполнил просьбу девочки — выпустил ее.
— Где у вас телефон?
Мальчики ошалело ткнули пальцами в направлении стоящего на столе телефона. Николь взобралась на книгу, едва не потеряв ботинок в липком пятне газировки, встала на циферблат телефона и, поднатужившись, подняла трубку.
— Не понимаю, — заметил Джош. — У нее шок или как? Ей что, наплевать, что ее превратили в Барби?
Девочка меж тем как ни в чем не бывало продолжала свое занятие, бодро прыгая по цифрам, как будто делала это каждый день.
— Можно подумать, я что-нибудь понимаю, — ответил Кевин.
Когда мать взяла трубку, Николь присела около динамика.
— Алло?
— Привет, мам, это я, — по-мышиному пропищала девочка.
— Николь? — переспросила мать, напуганная тем, как звучал голос дочери. На секунду повисло молчание, но растерянность миссис Паттерсон быстро прошла. Слишком уж быстро. — Слава богу, что все в порядке! Маленькая моя, как ты нас всех напугала! Никто не знал, где ты.
— Я у подруги, — объяснила девочка. — Забыла позвонить.
— Поговорим об этом, когда будешь дома, — строго сказала мама.
Николь вздохнула:
— Постараюсь добраться побыстрее.
— Хорошо. И не напорись по пути на кошку.
Кевин помог девочке повесить трубку. Он не ослышался? Ее мать действительно упомянула кошек?
— Видишь, что ты наделал? Разве твоего колбасного поцелуя было мало? Нужно было еще и похитить меня!
— Ты ее поцеловал? — подскочил Джош.
Вопрос так и остался без ответа: дверь комнаты со стуком распахнулась, и внутрь влетела сестра Мидаса, которую, как обычно, никто не звал:
— Полиция по делам идиотов! — объявила она. — Идиоты, предъявите документы.
Тут Тэри наткнулась взглядом на уменьшенную Николь и застыла с открытым ртом, как единственный идиот в комнате.
Тишина повисла в воздухе, словно дирижабль «Гинденбург».
Мальчики ждали взрыва, но его не случилось.
Да, на секунду глаза Тэри наполнились растерянностью и страхом, но потом она моргнула и справилась с наваждением. Похоже, ее мозгу просто потребовалось некоторое время, чтобы принять это зрелище… В конце концов, миссис Паттерсон тоже привыкла к мышиному писку дочки за какую-нибудь пару секунд.
— Привет, Николь, — будничным тоном поздоровалась сестра Кевина.
— Привет, Тэри, — помахала рукой малютка. — Скажи брату, что он бессмысленный кусок протоплазмы.
— Думаю, он и так это знает. — Сестра исчезла из комнаты так же стремительно, как и появилась, напоследок бросив: — Молись, чтобы мама не узнала, что ты прячешь в комнате девочку.
— Да что такое? — вскричал Джош. — Свихнулись вы все, что ли?
Тут на Кевина со всей яростью снизошло осознание правды, и его мозг отправился в свободное плавание.
Мальчик внезапно все понял.
Он поперхнулся и долго не мог отдышаться:
— Извини, Николь. — Волшебник схватил друга за воротник и вытащил его в коридор, все еще судорожно дыша.
— Скажи что-нибудь, Кев, — попросил Джош. — А то ты похож на рыбу.
В ответ наш герой взял друга за плечи и посмотрел ему в глаза:
— Джош, какого роста Николь была вчера?
— Нормального. Ты ведь помнишь, что такое нормальный рост? Дюйма на три выше тебя.
— Хорошо. А теперь закрой глаза и попытайся это вспомнить. Вспомни последний раз, когда ты видел ее нормального роста.
Друг повиновался, закрыл глаза и принялся озабоченно хмуриться:
— Не могу. Не получается представить.
— Ясно. А теперь скажи, что случилось с Бертрамом.
Джош попятился и потер руки, как будто замерз:
— Ты отправил его прямиком в загробный мир.
— А как наш хулиган выглядел?
Друг задумался, а потом его брови снова стали выписывать кренделя:
— Ну… У него были брекеты…
— А еще? — Тот замялся. — Что еще?
— Дай подумать!
— Его волосы, глаза, какого он был роста?
— Да не знаю я! Не помню, хоть убей, и хватит об этом!
Джош, похоже, напугался, и Кевин его понимал. Кто-то как будто похитил кусочек их памяти. Как тот старый трюк, когда снимают скатерть с идеально сервированного стола. Вроде бы, все в порядке, но чего-то не хватает.
Никто из мальчиков не мог ничего вспомнить. Если как следует сосредоточиться, в памяти всплывал голос Бертрама, часть его лица, запах его жвачки, — но картинки таяли и отказывались появляться снова.
— Что ты наделал, Мидас? Боже, что ты натворил?
— Кажется, — ответил мальчик, — кажется, я как-то изменил правила. — Друг непонимающе поглядел на него. — Ну, знаешь, как бывает во сне. Сначала ты дома, потом оказываешься в школе, а дальше выясняется, что ты стоишь в торговом центре в одних трусах, но никто не обращает на это внимания, даже ты сам, потому что во сне сложно заметить, что творится какая-то ерунда. Ты не понимаешь, что правила меняются.
Губы Джоша начали кривиться. Он тяжело дышал, и наш герой почувствовал, что тот начинает понимать.
Кевин вытащил очки из кармана и надел их. По телу разлилось тепло.
— Если бы мне приспичило сказать что-то вроде «дважды два — три», так бы и было, и никто бы ничего не заподозрил. — Джош поспешно сдернул с горе-волшебника очки. Они оторвались от кожи с хлюпающим звуком, как будто держались на присосках. — Когда я только нашел очки, они просто могли кое-что создавать. Теперь я натренировался, и они могут гораздо больше. Теперь очки переделывают правила. Создают новую вселенную!
Мальчики синхронно оглянулись на спальню: Николь подпрыгивала на ластике, как будто это был крошечный батут.
— И что, никто не заметит ничего необычного в том, что в ней шесть дюймов? — спросил Джош.
— Похоже, никто. Люди просто увидят ее и пойдут дальше, не задумываясь. С Бертрамом то же самое. Скоро он исчезнет окончательно, и никто не вспомнит, что он вообще был. Даже его родители. Помнить будем только мы с тобой.
— Я-то тут при чем? — удивился друг. — Если ты меняешь правила, почему я понимаю, что что-то изменилось? — Он тут же ответил на свой вопрос: — Потому, что я был рядом, когда все началось?
Мидас кивнул:
— Это наша общая судьба. — Джош взглянул на очки, все еще зажатые у него в руке. Голос Кевина изменился: — А ну отдай!
Джош только крепче сжал волшебный предмет:
— Забрать бы их у тебя — и все будет в порядке.
Очкарик протянул руку и тоже ухватился за свою собственность:
— Не смей!
Так они и стояли, не желая ослаблять хватки.
— Тупик, — хмыкнул Джош.
— Отпусти.
В голосе Кевина были такие повелительные нотки, что друг просто не мог сопротивляться. Он разжал руку, плечи его поникли. Мидас сунул очки обратно в карман, а Джош вытер руки о штаны, как будто стирая с них невидимую кровь.
— Я соучастник, — горько сказал он. — Соучастник преступления.
* * *
Кевин проводил Николь до дверей. Он предлагал отнести ее домой, но девочка воспротивилась:
— Сама справлюсь! Кошки — ерунда.
Стоя на ладони мальчика, Николь посмотрела на него долгим взглядом:
— Знаешь, лучше бы ты подождал.
— Ты о чем?
— Тебе не нужно было так спешить целовать меня. Ты спорол глупость. Следовало бы дождаться, пока мы хотя бы начнем встречаться.
Кевин осторожно опустил ее на дорожку:
— Но ты никогда бы не стала со мной встречаться.
Малютка пожала плечами:
— Ты же не предлагал! — Она развернулась и пустилась в долгий, долгий путь через четыре квартала к своему дому.
Кевин принял решение: больше он ими не пользуется. Неважно, каким жалким он чувствовал себя без очков — это должно прекратиться раз и навсегда.
И все же этой ночью мысли об очках мешали мальчику спать. Было невыносимо сознавать, что драгоценный предмет так близко — в кармане висящей на стуле рубашки.
Что ж, если он просто на них посмотрит, ничего не случится. С этой мыслью горе-волшебник, несмотря на бивший его озноб, встал с кровати, вытащил очки из кармана и положил их на стол.
