Потом с треском распахнулась дверь, обитая зеленым сукном, и мы очутились в мире серого камня и простого дерева.
– Папина кладовая, хранилище фамильного фарфора, закут для серебра, цветочная, уборные для прислуги, – продолжал перечислять Хьюго. – Отсюда мы спустимся обратно в подклеть.
Он припустил вниз по крутым каменным ступеням. Мы помчались следом, и мне вдруг показалось, что я снова очутился в школе. Запах тут был тот же – перегретый, с примесью мела и кухни; как и в школе, было ощущение, что вокруг полно народу – голоса вдалеке, торопливое шарканье многих ног. Раздался девичий смех, от него раскатилось эхо, а потом – тоже совсем как в школе – где-то зазвенел звонок.
Звенел он в большом, отделанном камнем вестибюле у подножия лестницы. Там висела огромная доска с бесконечными рядами круглых лампочек. Одна из них, примерно посередине, мигала красным. Какая-то дама в опрятном платье в желто-коричневую полоску и в желтом чепчике на седых волосах с некоторой тревогой смотрела на лампочку.
– А, Хьюго! – произнесла она радостно, когда мы скатились по лестнице. – Звонит граф Роберт.
Хьюго подошел к доске.
– Да, верно, – сказал он и снял со стены что-то вроде телефонной трубки – мигание тотчас же прекратилось.
Я тут же посмотрел на лампочку. Под ней было написано белыми буквами: «сплн. ГР». Подобные же невразумительные надписи имелись и под другими лампочками: «бл. зл.», прочитал я. «Утр. стл.», «веч. стл.», «эким.», «вн. Г», «кншн». Единственная внятная надпись нашлась в середине нижнего ряда. Она гласила: «м-р Амос».
Меж тем из подобия телефонной трубки долетал резкий далекий голос. Звучал он взвинченно и повелительно.
– Сию минуту буду, милорд, – ответил Хьюго. Повесил трубку и обернулся к нам. – Мне нужно идти. Вас я оставлю здесь с мисс Семпл. Это наша экономка. Не будете ли вы так любезны показать двум этим Постигающим подклеть? – обратился он к даме.
– Разумеется, – согласилась она. – А вы ступайте. Он уже три минуты как звонит.
Хьюго одарил нас всех троих улыбкой и помчался вверх по каменным ступеням. Мы остались с мисс Семпл, которая улыбнулась нам мягко и ободряюще.
– И как вас звать? – осведомилась она.
– Конрад Ти… Грант, – сказал я, в самый последний миг вспомнив свое нынешнее имя.
Кристофер справился не лучше. Он сказал:
– Кристофер… э-э… Смит. – После чего чуть отступил от экономки.
– Конрад и Кристофер, – повторила она. – Два «ка». – После чего заставила нас обоих отпрыгнуть, потому что метнулась вперед и расправила нам обоим шейные платки. – Вот так-то лучше! – сказала она. – А я как раз вывесила на доске с расписанием ваши рабочие графики. Пойдемте, покажу.
Да уж, теперь все стало совсем как в школе. Там висела ужасно длинная доска – она занимала всю стену рядом с лестницей. Жирные черные линии делили ее на графы, в каждой графе имелся заголовок: «Горничные», «Лакеи», «Официанты», «Буфетная», «Прачечная», «Кухня» – прочитали мы и в самом конце, у самой лестницы, обнаружили графу «Постигающие». Под каждым заголовком были пришпилены списки и расписания, и это тоже напоминало школу, особенно тем, что по доске были раскиданы и другие, куда менее официальные объявления. Например, большое и розовое: «Поломойки устраивают попойку, чтв., 20:30. Приглашаем всех». Дойдя до этой бумажки, мисс Семпл цокнула языком и сняла ее. На другой бумажке стояло темно-синими буквами: «Вернуть главному повару колпак СРОЧНО!» Ее мисс Семпл не тронула. Оставила она на месте и желтый листок, на котором было написано: «Миссис Балдок по-прежнему интересуется, кто рассыпал булавки в оранжерее».
Добравшись до графы «Постигающие», мы увидели два больших листа бумаги, аккуратно расчерченных на семь колонок – по одной на каждый день недели. Слева были проставлены часы, от шести утра до полуночи, каждый час в отдельной строке. Почти все получившиеся ячейки были заполнены серыми надписями, сделанными аккуратным затейливым почерком. «6:00, – прочитал я на листке, висевшем слева, – собрать обувь, отнести в гуталиновую для чистки. 7:00 Помочь официантам накрыть стол в утренней стл. 8:00 Дежурство в утренней стл…» Взгляд мой с нарастающим ужасом заскользил вниз, по всяким там: «14:00 Учебный час в прачечной, 15:00 Занятия в буфетной и 3-м кухонном крыле со 2-м помощником повара». Чуть не облегчением было увидеть раскиданные тут и там ячейки с простой надписью: «М-р Амос». Глаза мои еще стремительнее заскользили дальше, к последней ячейке, «23:00–00:00». Там стояло: «Помощь по требованию в верхней зале». Плохо, подумал я. Тут и минутки не втиснешь, когда можно было бы призвать Странника – ну, в смысле, после того, как я узнаю, кто там в ответе за мой Рок. А кроме того, я не нашел ни одной ячейки, куда были бы вписаны приемы пищи.
Кристофер, похоже, пытался скрыть еще большее отчаяние. «Ужас какой-то!» – пробормотал он, разглядывая густо исписанный листок справа. Потом он ткнул пальцем в одну из очень немногих незаполненных ячеек.
– Э-э… похоже, сюда забыли вписать.
– Вовсе не забыли, – откликнулась мисс Семпл своим звонким, жизнерадостным голосом. Была она из тех симпатичных, дружелюбных людей, которые начисто лишены чувства юмора. – Каждому из вас полагается по два свободных часа днем в среду и еще два в четверг утром. Требование законодательства.
– Рад это слышать! – чуть слышно проговорил Кристофер.
– И еще по часу по воскресеньям, на то, чтобы написать домой, – добавила мисс Семпл. – Каждые полтора месяца у вас будет по целому выходному дню, когда вы сможете… – Тут на другом конце вестибюля, на доске, зазвонил звонок. Мисс Семпл резко развернулась. – Мистер Амос! – воскликнула она и помчалась снимать трубку.
Пока она повторяла в трубку: «Да, мистер Амос… Нет, мистер Амос…», я сказал Кристоферу:
– А почему ты считаешь, что это ужас?
– Ну, э-э… – сказал он. – Грант, ты когда подписывался на эту работу, представлял себе, до какой степени будешь занят?
– Нет, – ответил я уныло.
Кристофер хотел сказать что-то еще, но тут мисс Семпл повесила трубку и торопливо зашагала к нам, бормоча не слишком внятно:
– Или, если вам это больше нравится, можете брать по два выходных каждые три месяца, а вот подклеть я вам покажу попозже. Давайте-ка живо наверх, мальчики. Мистер Амос хочет переговорить с вами до того, как начнет Подавать Чай.
Мы понеслись по каменной лестнице. Как заметил позднее вечером Кристофер, если мы в тот день что и усекли касательно Столлери, так это то, что распоряжения мистера Амоса принято выполнять неукоснительно и без промедления.
– А лучше вообще до того, как он произнесет их вслух, – добавил Кристофер.
Мистер Амос дожидался нас наверху, в коридоре, отделанном камнем и деревом. Он курил сигару. Нас тут же окутали клубы голубого дыма, а дворецкий заговорил:
– Не пыхтите. Слуги не должны показывать, что они торопятся, – если только кто-то из членов Семейства не попросил их поторопиться. Вот вам первый урок. Второй – расправьте шейные платки, оба. – Он сделал паузу, в явственном раздражении, мы же принялись дергать свои куски белой ткани, стараясь не пыхтеть и не кашлять в дыму. – Второй урок, – продолжал он. – Никогда не забывайте, что на деле вы – живые предметы обстановки. – Он трижды ткнул в нас сигарой, по разу на каждое слово. – Живые. Предметы. Обстановки. Усекли?
Мы кивнули.
– Нет, не пойдет! – сказал он. – Нужно отвечать: «Да, мистер Амос».
– Да, мистер Амос, – выпалили мы хором.
– Уже лучше, – сказал он. – Но в следующий раз чтобы тон был поумнее. Так вот, будучи предметами обстановки, вы должны стоять у стен, как будто вы сделаны из дерева. Если кто-то из членов Семейства отдаст вам некое распоряжение, вы должны его немедленно исполнить как можно элегантнее и точнее, однако открывать рот можно лишь в одном случае: если кто-то из членов Семейства обратится к вам с личным указанием. Как вы ответите, получив личное указание от графини?
– Да, ваша светлость? – предположил я.
– Нет-нет! – возмутился мистер Амос, выпуская дым мне в лицо. – Третий урок. К графине и к леди Фелиции надлежит обращаться «миледи», а к графу Роберту – «милорд». Попрошу вас крепко запомнить эти наставления. Сейчас мы будем Подавать Чай, и вас покажут графине. Пока ваша задача – наблюдать и учиться. Следите за мной, следите за дежурным официантом, а в остальном делайте вид, что вы – два стула у стенки.
Его глаза-бусины уставились на нас в ожидании. Через миг мы сообразили, в чем дело, и вновь выпалили в один голос:
– Да, мистер Амос.
– У стульев, пожалуй, мозгов-то побольше, – сказал он. – Так, повторите-ка…
По счастью, тут внизу, в вестибюле, задребезжал звонок.
– А! – сказал мистер Амос. – Графиня Звонит к Чаю.
Он потушил сигару прямо о стену – там был кусок, почерневший и посеревший оттого, что о него давно уже тушили сигары, и сунул потухшую сигару в карман своего полосатого жилета. Потом он раскинул руки, сделавшись похожим на пингвина, чтобы выпростать манжеты из рукавов, и передернул толстыми плечами, чтобы сюртук сел на свое место.
