Ладно, вернёмся теперь к Тан-батыру. Упав на дно, долго лежал он без памяти. Пролежав три дня и три ночи, встаёт потихоньку да бредёт не спеша, куда ноги несут. Ходит-бродит и, наконец, опять ту самую Мышь встречает. А Мышь, навстречу джигиту выйдя, встряхивается разок и принимает человеческий облик:
— Как дела, Тан-батыр, опять ты, — говорит, — в переплёт попал?
Тан-батыр говорит:
— Да уж так получилось, — говорит, — хожу вот, не знаю, каким манером наружу выбраться.
— Поблизости ничего такого, чтобы тебе помочь, найти не удастся, — говорит Мышь. — А попытайся-ка ты пройти там, где с последним дивом бился: вот там, может, чего и выйдет. Как минуешь, золотой мост, увидишь скоро и высокую гору, и будут там пастись два диких козла. Один из них будет белый, а другой — чёрный, оба одинаково резвые. Вот если сумеешь белого козла догнать да на спину его взгромоздиться, вынесет тебя тот белый козёл на белый свет. А если за чёрного уцепишься, он тебя либо убьёт, либо ещё глубже утащит. Смотри, — говорит, — не перепутай.
После чего Тан-батыр, поблагодарив всяко, идет указанной дорогою. Неделю идёт, месяц шагает. Вот, эдак шагая, приближается к той самой горе. Отыскав козлов диких, начинает преследовать белого. Только догонит, уж вот-вот ухватит, а тут как раз и влезает между ними чёрный козёл, мешается. И долго всё это тянулось, но поймал-таки Тан-батыр белого козла, изловчился. И спрашивает пойманный Козёл у джигита:
— Ну, джигит, очень уж ты старался меня изловить, какие будут пожелания?
— Пожелания, — говорит, — такие, что хочу на белый свет выбраться.
Говорит Белый Козёл:
— На белый свет вряд ли получится, но близко к нему доставлю, а дальше тебе надобно будет самому дорогу-то поискать.
— А долго ли наша поездка продлится? — спрашивает джигит.
— Расстояние, конечно, не маленькое, ты вот садись-ка на меня верхом да глаза зажмурь и, пока не скажу, не открывай их, — говорит.
А сказав это, скачет Белый Козёл, летит как стрела, и едва Тан-батыр на нём удерживается.
Много ли, мало ли времени прошло, говорит Белый Козёл Тан-батыру:
— Открой глаза.
Открыл Тан-батыр глаза и видит: светло кругом. Радуется он, конечно, а Велый Козёл говорит ему:
— Времени не теряй, вон дорога по горе вьётся, пойдёшь этой дорогою — не заблудишься.
Сказал он так и пропал с глаз долой.
Ладно, отправляется Тан-батыр указанною дорогой. Идёт он, идёт и через некоторое время натыкается на кострище: что, мол, такое? Разгребает золу, а под золою находит целый испечённый хлеб. И надпись на хлебе: «Тан-батыр». И тогда он думает: «Ага, это, значит, я за ними следом поспеваю, значит, к дому приближаюсь». Съедает он хлеб, ложится возле кострища, отдыхает недолго. Встаёт потом и шагает дальше и натыкается опять на другое кострище. А в золе опять хлеб лежит, полусырой ещё, тёплый хлебушек. Съедает он быстро этот хлеб, и, не отдыхая, дальше идёт. И в скором времени подходит к месту, где совсем недавно стояли походным лагерем люди: костёр жгли, пищу готовили и всякое другое. Поворошил он золу и нашёл хлеб, совсем сырой, даже не хлеб, можно сказать, а просто тесто. «Ага, — думает, — кажется, догоняю». Шагает он вперёд, не зная усталости, и подходит к некоей укромной поляне. А братья его старшие в это время как раз там на ночлег устраиваются: шалаши сооружают. Подходит к ним Тан-батыр, братья, конечно, растерялись, а девицы с плачем к нему льнут, привечают его и за ним ухаживают. Ближе к ночи ложатся три брата спать: все трое порознь. Как уснул Тан-батыр, начинают старшие братья промеж себя совет держать. Самый старший говорит:
— Много мы ему зла причинили, он этого так не оставит, всё равно отомстит нам.
Средний брат говорит:
— Да уж, добра теперь от него не жди, надо нам от братца младшего каким-то манером избавляться.
Сговариваются они и поперёк входа в шалаш, где Тан-батыр спит, укрепляют на уровне колен саблю, острым лезвием вовнутрь. Ровно в полночь выскакивают старшие братья из своих шалашей и начинают вопить диким голосом: «Спасите, грабят! На помощь!» Тан-батыр, тотчас проснувшись, бросается из шалаша на подмогу и натыкается на саблю. Обе ноги Тан-батыру по колено отрезало, упал он и встать не может. Братья его, быстренько сложив пожитки, подымаются и, девиц прихватив, трогаются в путь. Младшая из сестёр умоляет их:
— Оставьте меня здесь, рядом с ним!..
Нет, невзирая на мольбу, увозят братья и её — насильно.
Ладно, пускай они домой направляются, а мы возле Тан-батыра побудем.
Лежит Тан-батыр возле костра, ещё братьями разожжённого, ползком дрова собирает, подкидывает в костёр, не даёт ему угаснуть: без огня дело гиблое.
В один из дней появляется возле поляны, где Тан-батыр остался, некий человек. Тот человек быстроногую дичь шутя догоняет, но схватить отчего-то не может, а у самого к ногам жернова мельничные привязаны. Подзывает его себе Тан-батыр, спрашивает:
— Ты что здесь делаешь?
— Я, — говорит тот, — слепой, старшие братья позавидовали моей быстроногости, глаза мне выкололи да бросили вот здесь, неподалёку.
— А что ты к ногам-то привязал? — говорит Тан-батыр.
— Не видишь разве, если отвязать, резвость моих ног чрезмерною станет, да!
Так, беседуя, знакомятся они и решают жить далее вместе.
Дня через три к ним ещё и третий человек присоединяется. Этот был безрукий: и ему старшие братья зло причинили, а так — парень хоть молодой, но силач неимоверный.
Начинают они жить вместе. Очень дружно живут. Слепой и безрукий пищу добывают, а Тан-батыр её на костре готовит.
Однажды поговорили они меж собой и решили: «Надо нам непременно кухарку себе завести». После чего отправляются в город искать. Безногий на слепом сидит, а устанет слепой — безногого безрукий себе на спину взваливает. Бродя таким манером довольно долгое время, подходят они к некоему городу. Всё население на них посмотреть высыпало из домов на улицы, и дочь местного падишаха тоже там оказалась. Выхватывают они ту девицу вдруг из толпы и уносят: глазом никто моргнуть не успел. Погоню, конечно, потом снаряжают, да где уж за слепым скороходом-то угнаться, давно след простыл.
Добираются три батыра вместе с девицею до того места, где сами живут. Говорят ей:
— Мы к тебе хорошо будем относится, как к сестрице своей, а ты нам готовить станешь, только приглядывай за огнём, чтобы не погас. Других забот у тебя не будет.
Каждый день спозаранку уходят они все втроём на охоту, девица дома остаётся. Как-то раз уснула она, и погас огонь в очаге. Проснулась девица, спохватилась, да поздно: нечем ей огонь запалить. Испугалась она: заругают, мол, братья, рассердятся. Выбегает девица из дому, влезает на высокое дерево, по сторонам смотрит. Далеко-далеко мигает крохотный огонёк, что глаз мышиный, — заметила его девица. Слезает она с дерева и отправляется тот огонёк искать. Долго идёт через лес и, наконец, подходит к маленькой землянке. Отворяет дверь низенькую, входит. В землянке сидит некая старуха. Эта старуха была ведьмой. Только вошла девица, а старуха у неё спрашивает:
— Ну, что, доченька, пришла? Чего тебе надобно?
— Ах, — говорит, — огонь у меня погас, пришла я к тебе, бабушка, огоньку занять.
— Ладно, доченька, дам я тебе огоньку, только нет у меня никого, и очень мне от того тоскливо, я к тебе завтра в гости приду, посидим, поговорим по душам.
— Ладно, бабушка, а как ты нас найдёшь? — говорит девица.
— Вот тебе ведро золы, ты, как домой-то пойдёшь, посыпай за собою следом, я по той тропиночке и добреду до вас, — говорит старуха.
Несёт девица домой огонь и к приходу братьев успевает им еду сготовить. Поев, укладываются они спать, а наутро опять на охоту отправляются.
Тотчас, как они ушли, заявляется к девице та старуха. Посидев чуток, старуха говорит:
— Доченька, ты бы поискала у меня в голове, уважила старого человека.
Ложится она головою девице на колени и, пока та у неё в волосах ищет, прокусывает кожу на ноге, кровь сосёт. Насосавшись досыта, встаёт и уходит. После чего стала эта ведьма приходить к девице каждый день и, пока братья на охоте, кровь из неё высасывает. День ото дня сохнет девица, желтеет, со временем кожа да кости от неё остались. Видя такое дело, спрашивают братья у сестрицы:
— Отчего ты так иссохла, сестрица, или по дому скучаешь, а может, хворь какая напала?
Девица говорит:
— Не скучаю и не болею, а так просто… — Не хочет она братьям-то признаваться, что и как.
В конце концов и ноги ей отказывают, слегла девица, не встаёт уже. И только тогда говорит она братьям:
— Вот так и так, как огонь погас, принесла я головню от некоей старухи, а она ко мне привязалась, каждый день приходит и кровь мою сосёт.
Братья, поговорив между собой, решили старуху ту изничтожить. Решив этак, оставили на следующий день с девицею слепого скорохода. Забрался он на печь, сидит там тихонько. В скором времени заявляется та старуха и сразу скорохода на печи замечает: «А, — говорит, — ты меня поймать хотел?» После чего стаскивает слепого с печи, руки-ноги ему своими волосами вяжет и пьёт кровь вдосталь из бедной девицы. Потом уходит.
