— Или, может, ты великая колдунья, призванная государем нашим, чтобы чирей его излечить на срамном месте?
Зеваки громко ржали, иногда заваливаясь на соседей в поисках опоры и тыча в старуху пальцем.
Тут старуха выпрямилась и сняла капюшон с головы. Все ахнули и попятились. Прямо на Шута уставились пронзительные кроваво-красные зрачки глаз, криво посаженных на черепе, очевидно по недоразумению обтянутом иссохшей пергаментно-жёлтой кожей. Веки оказались лишены ресниц, а нижняя губища сильно выдавалась вперёд, открывая клыкастый, ощеренный в кривой ухмылке провал рта. Над верхней же губой топорщилась чёрная поросль жёстких, как проволока, волос.
Шут онемел. Ему стало как-то тоскливо и муторно, под плащ пробрался потусторонний холод, а сердце испуганно заколотилось маленькой птицей. Он лихорадочно искал выход из создавшегося положения и не находил его. Извиниться перед старухой — значит показать слабость перед остальными: толпой, стражниками… Не извиниться — тоже плохо, неизвестно, чем это всё может кончиться. Наконец Шут почтительно, но чуть насмешливо склонил перед ней голову, шаркнул ногой и манерно произнёс:
— Чего изволите, сударыня?
Та, повелительно указав морщинистой рукой в сторону дворца, мрачно просипела:
— К королю, отведи меня к королю.
Перечить Шут не осмелился. Жуткая старуха пошла вперёд. Казалось, она плыла над землёй, не касаясь её ногами и не оставляя на пыльной дороге никаких следов. Шут нехотя поплёлся за нею. Стражники застыли истуканами, точно были сделаны изо льда, даже не пытаясь преградить ей путь. На их лице читался дикий первобытный ужас, стремление бросить всё: службу, пику, одежду, и скорее бежать, мчаться сломя голову куда-нибудь подальше, за тридевять земель, чтобы никогда не возвращаться обратно. Застывшие глаза их смотрели куда-то внутрь себя, не замечая ничего вокруг.
Старуха прошествовала мимо них, вошла в ворота (кто их открыл — непонятно) и направилась к королевскому дворцу. Резные золочёные двери замка опасливо распахнулись при её приближении. За ними никого не было. «Куда делись слуги?» — недоумевал про себя Шут. Они проходили через многочисленные залы, поднимались по парадным мраморным лестницам, но нигде не встретили ни души. Королевство как вымерло. Но вот и тронный зал. Двери распахнуты, и видно, что на троне сидит очень недовольный и рассерженный Лималот XIII. Увидев старуху, он поднялся и раздражённо произнёс:
— Маргисса, я так и знал, что это ты! И зачем было разгонять всю мою челядь? Я никого дозваться не могу уже минут десять! Надеюсь, ты не превратила их, как в прошлый раз, в пауков? Тогда мои слуги ещё целый месяц сучили руками, как будто плетут паутину, а при виде мух так облизывались, что приходилось приводить их в чувство плетью!
Маргисса рассмеялась, но её смех скорее походил на скрип несмазанных, давно проржавелых дверных петель.
— На этот раз я просто загнала их всех в подвалы, братец. Я к тебе по делу.
— Так вот к чему эти любезности, — саркастически произнёс король. — А зачем тебе понадобился мой Шут?
— Он оскорбил меня на площади, и я ещё не придумала ему наказания. Ты же знаешь, я люблю работать с фантазией.
— Да уж, — пробормотал Лималот и с содроганием посмотрел на Шута. — Может, ты мне его оставишь? Он меня славно веселил: и петь горазд, и стихи сочинять, и бренчать на лютне. Привык я к нему.
— Может, и оставлю, — сказала старуха, — ещё не решила. Давай к делу, я пустых разговоров не люблю. Я пришла оказать тебе услугу. Ты мне всё же родственник, хоть и сводный, но братец, — и она снова мерзко хохотнула. — Твоя дочь, кажется, ещё не замужем? Один мой знакомый, великий колдун Бергар, ищет себе супругу. Кровь твоего рода подходит для того, чтобы могущество их будущих поколений возрастало. Изучив множество книг и летописей, воззвав к прорицателям шитуллам, он получил от них имя своей будущей жены — Грёза. Так что поздравляю тебя, Лималот, готовься к свадьбе. Через два месяца, когда звезда Лилит сольётся в страстных объятиях с Муртом, он придёт за ней.
Вот пророчество, данное вещуньей:
Когда звезда Лилит и Мурт кровавый
Объятья страсти распахнут друг другу
И под землёй проснётся Змей стоглавый
И наречёт любимую супругой —
Придёт избранник, в ком дракона кровь,
И поразит принцессу вмиг любовь,
И даст им сына с магией сиянья,
Что силам тёмным будет воздаяньем.
Поднимет меч драконов внук на нечисть,
Ему наградой мира будет вечность.
— Ты сошла с ума? — возмущённо завопил король, взбудораженно тряся бородой и размахивая руками. — Я не отдам свою девочку, мою прекрасную Грёзу за какого-то дряхлого пакостного старикашку! Даже не мечтай!
— А кто тебе сказал, что он старикашка? — насмешливо ухмыльнулась Маргисса. — Это невероятно красивый молодой человек. Я привезла его портрет Грёзе. Он влиятелен и богат, в его жилах течёт благородная кровь, и любой властитель Земли посчитал бы за честь породниться с ним.
— Маргисса, какие драконы, какая нечисть, я ничего не понимаю, и я не… — стал отвечать ей король, но тут открылась боковая дверь, и в тронный зал тихо вошла Грёза.
— Вот и ты, моя девочка!.. — притворно пропела Маргисса и продолжила: — Иди скорее сюда, посмотри, что я тебе привезла. — И она протянула принцессе серебряный, старинной чеканки с червлением медальон на толстой витой цепи.
Грёза медленно подошла и взяла подарок. Присела в полупоклоне и отошла чуть в сторону, с интересом разглядывая искусно сделанную вещь.
— Спасибо, тётушка, — растроганно сказала девушка, — он великолепен.
— Открой его, дитя, — посоветовала та.
Принцесса открыла медальон и ахнула.
— Кто это? — удивлённо спросила она. — Какое красивое лицо! Кажется, я его знаю, только не могу вспомнить имя.
— Нет, девочка, — ответила колдунья, — ты не знаешь его, но это тот, кто предназначен тебе судьбой и звёздами. Его зовут Бергар. Он скоро приедет за тобой, чтобы ты стала его женой. Ты согласна?
— Да, — зардевшись, произнесла Грёза, — он снился мне, я теперь вспоминаю. Он звал меня и говорил, что мы созданы друг для друга. Во сне я обещала ждать его. Но я думала, что это только сон. А это не сон?
— Доченька, — вмешался в разговор Лималот, — он колдун, он страшный человек, опомнись! Ты даже ничего о нём не знаешь, что ты говоришь!
— Это не имеет значения, отец, — посмотрела на него Грёза, — моя душа, моя жизнь уже давно предназначены Бергару, если ты запретишь мне выйти за него замуж — я умру. Я давно ощущаю тянущую пустоту в сердце, и только сейчас, увидев портрет Бергара, я обрела себя снова.
— Хорошо, девочка, хорошо, это не сон, — сказала Маргисса и добавила: — Надень медальон на шею и не снимай. А ты, — повернулась она к королю, — помни, братец, что выбора у тебя нет. — И, немного смягчившись, добавила: — Не волнуйся, она будет счастлива. Я оставлю тебе пока твоего Шута. Всё равно мне надо придумать для него что-нибудь позабавнее. Я скоро вернусь.
После этих слов Маргисса повернулась и стремительно вышла.
Грёза радостно кружилась по залу, прижимая к себе медальон и что-то тихонько напевая.
Лималот, сгорбившись, сидел на троне, горестно подперев рукой голову.
Шут озадаченно торчал посреди зала, крутя головой то в сторону короля, то поглядывая на принцессу, то — на дверь, из которой вышла старуха.
— Ваше Величество! — негромко позвал он.
Король вздохнул и посмотрел на Шута.
— Что тебе, Шут? — спросил он.
— А кто это была? — кивнул Шут на дверь.
— Это моя сводная сестра, Маргисса, — ответил Лималот, и чтобы хоть немного прийти в себя, рассказал Шуту историю своего отца.
— Мой папенька Лималот XII был известным бабником и не пропускал ни одной юбки. Как-то раз он заблудился во время псовой охоты и набрёл на древнюю избушку, стоявшую в самой чаще леса. Там жила одинокая красавица-девушка. Её звали Лотта. Отец не устоял перед её чарами. А потом взял эту девушку к себе во дворец, завалил подарками, драгоценностями, роскошными платьями, объяснялся в любви и — в общем, совершенно сошёл с ума. Лотта родила возлюбленному дочь — Маргиссу. Потом ещё одного ребёнка — мальчика, но тот через несколько дней умер. Лималот очень переживал и какое-то время пытался утешать Лотту, но жизнь берёт своё — королевские заботы и долг, а ещё его жизнерадостность и влюбчивость, стремление быть лучшим везде и во всём — занимали все помыслы короля. К тому же придворный лекарь сказал, что больше детей у королевской возлюбленной не будет. Король разочаровался в Лотте и завёл новую любовницу, а потом на ней ещё и женился, благо та была хоть и обедневшего, но знатного рода. На Лотту и дочь внимания он больше не обращал и даже не заходил к ним, хотя и не притеснял. Король вёл себя так, словно их вообще не было на этом свете. В одну из ночей Лотта и Маргисса исчезли. Поначалу король слегка опечалился, но скоро вздохнул с облегчением, скинув с себя лишний груз и ненужные заботы. Надо было думать о наследнике, тем более что королева была брюхата — мною.
