Путь был свободен — волшебные ворота сами открылись, впустив его внутрь. Так же все двери распахивались перед принцем, когда он в нетерпении шел наверх в башню, позабыв о ранах.
Перед последней дверью он остановился и, когда она открылась, рыцарю навстречу вышла принцесса в хрустальной короне и белом платье. Вне сомнений она была прекрасна!
— О, мой возлюбленный супруг, — произнесла она, — я счастлива снова видеть вас, но наше счастье не может быть полным потому, что наша малютка-дочь далеко от нас и не может разделить с нами радость встречи. Перед самым моим похищением, мне удалось спасти ее от ужасного чудовища, отправив с няней в селение, но, увы, дальнейшая ее судьба неизвестна… Она, бедняжка, страдает без нашей любви, так давайте же, мой друг, поскорее заберем наше дитя, чтобы я могла прижать ее к своей груди, — так сказала принцесса и упала в объятия рыцаря.
— И с тех пор они ездят по селениям и ищут свою спасенную от дракона и потерянную дочь, и очень скоро они будут здесь и заберут меня отсюда с собой, потому что это, без сомнения, мои родители. Они…
— Все ты врешь! — громко сказала Баська, прерывая мой рассказ, который, затаив дыхание, слушали еще две девочки и мальчишка, сидя у очага, и даже забыв перебирать ягоды для варенья, которые мы принесли сегодня из леса.
— И нисколечко и не вру, — обиделась я, — вы сами просили рассказать что-нибудь интересное! Не Сенькины же страшилки каждый день слушать. А мама с папой все равно меня найдут когда-нибудь! Вот тогда вы все увидите!
— Врешь, врешь, выдумщица! — не унималась Баська, даже вскочила с лавки и топнула ногой. — Все твои сказки из единственной в нашем селе книжки с картинками, вот ты и придумала, что книжка про тебя. Врунья!
Я закусила губу и отвернулась, пытаясь сдержать слезы от обиды. Баська всегда ко мне цеплялась и дразнилась. Мы с ней не любили друг друга, хоть и приходилось жить в одном доме. Она была самой красивой девчонкой не только среди нас, но и во всем селе… и самой большой задавакой.
— Отстань от нее, что ты цепляешься? Завидуешь?! Так и скажи! — попытался утихомирить ее Сенька, но Баську было не унять:
— Вот еще! Всяким оборванкам безродным завидовать! Было бы чему! — фыркнула она, перекинув толстую русую косу со спины вперед и сверкнув зелеными глазами. — Я не какая-то побродяжка нищая, живущая из милости. Моя тетка — хозяйка трактира, а я ее единственная наследница. И, когда вырасту, я выйду замуж за сына старосты, все уже сговорено, а она, — Баська мотнула головой в мою сторону, — так и будет в моем трактире полы мыть, и то, если не выгоню!
— Угу, знаем, знаем! Слышали уже! А еще, с твоей матерью всем все давно известно — ее второй муж зарезал за то, что она к полюбовнику бегала, и сам повесился. А у нее, — Сенька кивнул в ту сторону, где я пыталась сдержать слезы, — мать может оказаться хоть городской блаженной, хоть коэнрийской принцессой, этого никто не знает, вот ты и бесишься.
Баськин взгляд не предвещал ничего хорошего — опять какую-нибудь гадость сделает — она на них мастерица, или тетке нажалуется. И опять мне высказывания «о приблудах неблагодарных» слушать, которые пользуются добротой людской, а хлеб отработать не хотят. А ведь я и так за Баську всю мелкую работу по дому делаю.
Две другие девочки благоразумно молчали — они были дочерьми работниц трактира и тоже полностью зависели от Баськиной тетки, хоть и не настолько как я.
— Подумаешь тоже, коэнрийская принцесса, — негодованию нашей красавицы не было предела, — я сама слыхала, как тетушка рассказывала жене кузнеца, ну она ж недавно из соседнего села приехала, что Леську привезли проезжие торговцы зимой. И рассказали, как в пути подобрали какую-то бродяжку с младенцем из жалости, чтоб не замерзла, а она возьми, и прямо в дороге ничего лучшего не придумала, как помереть. Ну, вот тетя и пожалела сиротку, взяла на свою голову заботу, добрая она у меня, думала, что вырастит, выучит, по хозяйству помогать пристроит. Только вот пользы с нее… Ей бы только сказочки выдумывать.
Я злилась, но молчала, отвернувшись к стене, не желая опять наговорить лишнего. Очень хотелось вцепиться Баське в косу и повыдергать волосьев, но здравый смысл подсказывал, что не стоит нарываться на скандал и драку, тем более, что я и правда многим обязана ее тетке — женщине не злой, но считающей своим долгом вдолбить в меня манеры, подобающее приличной девочке. В Баську в общем-то тоже, только Басия умела в нужный момент показать себя с лучшей стороны и в перевоспитании, по мнению тетушки, не нуждалась, в отличие от меня.
Так мы и стояли: я, изо всех сил стараясь не расплакаться и не вцепиться Баське в прическу, и она, с чувством полного превосходства.
— Ладно, — махнул рукой Сенька, — ну вас, с вашими бабскими дрязгами. Давайте лучше дальше истории рассказывать, у нас вон работы еще полон короб.
Сенька начал что-то говорить, а я все никак не могла успокоиться и начать его слушать. Я все думала о том, что мы опять поцапались с Баськой. Что во мне не так, почему я не такая как она? Коэнрийская принцесса… я усмехнулась в душе. Да, я не имею, разумеется, отношения к пропавшей наследнице Коэнрия. Конечно, я не была дурочкой и прекрасно понимала, что та женщина, которая умерла двенадцать лет назад зимой в санях у торговцев со мной на руках, и есть моя мать, я это чувствовала. И вовсе не была она никакой знатной дамой — у Баськиной тетки хранился скромный оберег, который взяли у моей матери, чтоб передать мне, когда я стану девушкой. Он явно не мог принадлежать благородной даме — слишком простенькая безделушка. Но должен же где-то быть отец… другие родственники? Я вырасту и найду их. Не буду я жить при Баськином трактире, не для меня это. Расплачусь, как сумею, но сначала уйду искать свой путь, когда вырасту, конечно.
Я еще раз взглянула на Баську и поневоле залюбовалась миловидным круглым личиком, русой косищею и уверенным видом хозяйской дочки. Вот почему она никогда не сомневается в том, что права, что все делает правильно? Я представила то, что обычно украшает мою голову — растрепанные короткие вихры, которые только и удается спасти от ножниц кухарки. Как бы я хотела длинные красивые волосы, вроде Баськиной косы, уж на ее-то прическу никто не покушался, а меня так и норовили обкорнать, чтоб не выглядела чучелом. Не давала мне покоя Баськина главная гордость, завидно было до слез, ну почему на моей голове не растет такая красотища? Это несправедливо! Зачем одним дается все, а другим ничего? Была бы она хоть не такого красивого цвета, не золотилась бы в солнечных лучах… Вот бы она у Баськи, например, позеленела… Мне стало весело — я представила себе, как Баськины русые, чуть золотистые волосы зеленеют потихоньку, приобретая все более насыщенный цвет ядовитого плюща.
Замечтавшись, я не поняла, что все смотрят на меня:
— Лесь, а что скажешь ты?
— Ммм, — я лихорадочно пыталась припомнить обрывки спора ребят, в который перерос Сенькин рассказ, пока я предавалась мечтам и размышлениям… что-то про лес… да, да, лес. Баська, кажется, сказала, что ни за что не пошла бы туда одна, да и в компании-то страшновато… «Подумаешь, мы ж там все облазили уже давно, и каждый куст знаем, а одна или нет — какая разница?!»
— Ну и чего такого-то? — выдала я. — Ну лес как лес, подумаешь, и одна бы пошла, легко! Ты, Басия, слишком осторожная, бережешь красу свою неописуемую? — съехидничала я, радуясь тому, что нашла, чем задеть соперницу. — Да, да, злые зайцы тебя покусают там, — веселилась я, — и белки загрызут! — Девчонки как-то испуганно-восхищенно смотрели на меня округлившимися глазами и разве что не открыв рты. А Сенька так и вовсе уставился, как на сумасшедшую.
Тут до меня потихоньку стало доходить, что я что-то пропустила и явно не то ляпнула, как всегда.
— Да, Леська, я всегда говорила, что ты врунья и хвастунишка, но тут еще и ненормальная в придачу! — торжествующе произнесла Баська. — Вот всегда, как сморозишь что-то, а потом и получается, что ты просто хвастаешь. В Чернолесье она одна пойдет, ага, на целый день, и ягод лукошко принесет, смешно даже. Уж сразу признай, что просто завралась, очень хотелось показать, что смелая как мальчишка, если ума и красоты Светлая Дева не дала, как приличной девочке, так хоть этим похвастать.
Я обмерла: Чернолесье — это совсем другое дело, это не привычный наш лес на этом берегу Чернавы-реки, это место Власти Богини, что дает жизнь всему сущему. А Светлая Дева оберегает свои владения очень ревностно. Много не говорили про тот берег, да и то, только шепотом и с оглядкою. Про ягоды-орехи невиданных размеров и сладости, про темные дубы, в которых заплутать ничего не стоит, про тварей диковинных, которые воют или мелькают, не давая себя разглядеть, на том берегу. И про Отшельника, что там живет, иногда в села наведываясь, говорят, что детишек с собой забирает, не иначе как на обряды свои кровавые. А моста на ту сторону нет на протяжении всей реки, ну, по крайней мере, про мост не слышал никто в селе. И ездят туда только одни чародеи, кто Силой обладает. Даже простых наемников или стражников туда и золотом не заманишь.
