Шли дни, а маленькая шоколадка так и лежала на полу одна. На улице стояла жара, и в кондитерской было душно. Особенно на каменном полу перед витриной, на самом солнцепёке.
«Жарко, — думала шоколадка, снимая с себя обёртку. — Я уже вся мокрая, я, кажется, таю».
Да, шоколадка таяла, медленно растекаясь по полу. Её становилось всё больше, и больше, и больше. Шоколад плавился, превращаясь, превращаясь…
— Море! — воскликнул кто-то с верхней полки. — Смотрите, шоколадное море!
— Где? — закричала маленькая шоколадка. Ей стало так обидно, что отсюда, снизу, ей теперь ничего не видно. — Где море?
— Глупая, море — это ты! — крикнули ей.
— Я?
— Да!
— Но этого не может быть!
— Нам со стороны видней.
Шоколадка зажмурилась и на секунду представила себя со стороны. Точно, она была морем. Маленьким шоколадным морем на углу Тополиной и Розмариновой улиц. И пусть на её дне не было кораллов, над ней не летали белые птицы, а только одна домашняя муха, зато маленькую шоколадку переполняло море радости и кусочек фольги скользил по ней, как корабль.
История третья
О противно-домашнем мухе
В кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой улиц жила-была одна противно-домашняя муха.
— Фу, какая противная муха! — говорили про неё торты.
— Фи, какая противная! — соглашались с ними пирожные.
— Я не противная, я домашняя! — отвечала муха.
Ей было, конечно, обидно такое слышать, но она старалась не подавать виду. Она всегда летала в хорошем настроении и норовила кого-нибудь обнять или поцеловать. Такой уж у неё был характер — любвеобильный. И это многим не нравилось. Особенно самому кондитеру, Олегу Викторовичу. Он так и норовил ударить муху по голове газетой или ещё хуже — развешивал по кондитерской вкусные липкие бумажки. Мухе приходилось бороться с собой, чтобы к ним не прилипнуть, — они так сладко пахли! Но она себя перебарывала и от газеты тоже ускользала. Она была ловкой домашней мухой, однако всё равно её никто не любил. Все только и ждали, чтобы она улетела куда-нибудь подальше. Мухе же нравилось жить в кондитерской, именно на углу Тополиной и Розмариновой, а не где-то ещё, поэтому она не улетала. Жила себе, можно сказать, во враждебных условиях.
— Странная ты всё-таки, — говорила ей старая ватрушка. — Никто тебя не любит, а тебе всё равно.
— Мне не всё равно, — отвечала домашняя муха. Кстати, её звали Галя. — Просто я знаю, что когда-нибудь они меня тоже полюбят. Я умею ждать, вот и всё.
— Я же говорю, странная, — кивала старушка и переводила разговор на другую тему. Она была единственной в кондитерской, кто разговаривал с мухой. В старости мы все становимся немного терпимее к окружающим.
Вот так Галя и жила — своей среди чужих, чужой среди своих. Но однажды в кондитерской произошёл страшный случай, после которого всё переменилось.
В магазин ворвались бандиты. Это случилось ночью, причём Олег Викторович был в это время в отпуске, на море, и ничего не знал. Обычно он спал за стенкой, в пристройке к кондитерской, и всё бы услышал, но в тот раз его не было.
Бандиты сломали замок и ворвались. Они стали распахивать холодильники и шкафы, рушить полки и двигать ящики туда-сюда. Они совершенно распоясались — даже не боялись, что их услышит кто-нибудь снаружи. Даже когда большой кремовый торт попытался укусить одного из бандитов, тот только рассмеялся ему в лицо. А когда пряники стали прыгать с полки на голову другому бандиту, он взял их и съел — все до одного. Обитатели кондитерской были в ужасе. Они попытались сбежать или спрятаться от бандитов, но те оказались хитрее: бандиты сгребли всех в большой мешок и завязали его на морской узел. Обитатели кондитерской оказались в ловушке, а бандиты наконец нашли то, что искали.
Это был кассовый аппарат. Олег Викторович спрятал его в буфет, за банками с вареньем, поэтому бандиты его нашли не сразу. И вот они стали его взламывать — ведь ключ Олег Викторович увёз с собой на море. Но у бандитов была целая куча всяких специальных инструментов, они были настоящими профессионалами. И у них наверняка всё получилось бы, если бы не Галя.
Вообще-то она спала и сначала ничего такого не слышала. А когда проснулась и поняла, что происходит, то пришла в бешенство. Ну уж нет! Галя не позволит, чтобы какие-то глупые бандиты грабили её кондитерскую! Или она не муха!
Не мешкая Галя отлетела в самый дальний угол кондитерской и бросилась на… Нет, не на бандитов. Ведь, в конце концов, она была всего лишь домашней мухой, хоть и взбешённой дальше некуда. Галя понимала, что против двух таких больших бандитов у неё просто нет шансов. Поэтому она поступила по-другому. С разлёта она бросилась грудью на кнопку охранной сигнализации (та была спрятана под прилавком), и случилось чудо! Кнопка нажалась! Хотя иногда она сильно заедала, и даже Олег Викторович с ней не мог сразу справиться. Вот на что способны домашние мухи, представляете?
В общем, через три минуты приехала полиция и всех арестовала. Бандиты угодили за решётку — так им и надо. А Галя с тех пор стала просто домашней мухой, а не противно-домашней. Её больше никто так не называл — все её сразу полюбили. Ну если не все, то большинство. Остальные относились к мухе просто с уважением и всякий раз, когда она пролетала между полками или витринами, говорили:
— Вот какая смелая и хорошая муха наша Галя!
— Нам так повезло, что она живёт у нас в кондитерской!
— Мы её никуда не отпустим!
Но Галя потом всё-таки сама улетела. Она вышла замуж и переехала жить в супермаркет. Там ей тоже жилось здорово — хорошей мухе везде хорошо.
История четвертая
О большом кремовом торте
В кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой улиц жил большой кремовый торт. Он был очень красивый, весь в розочках и грибочках. На нём было написано розовыми буквами: «ПОЗДРАВЛЯЕМ, ЖЕНЕЧКА!» Торт очень гордился своей надписью — ни у кого в кондитерской больше такой не было. Ведь его делали на заказ, специально для одного мальчика. Но потом за тортом забыли прийти, и вместо того, чтобы отправиться к Женечке, он поселился в холодильной витрине, у прилавка.
С тех пор большой кремовый торт затосковал. Он всё ждал, когда за ним придут и отнесут к имениннице. Олег Викторович не хотел его ещё больше расстраивать, поэтому не стал ему говорить всю правду Ведь кому приятно, когда про тебя забыли? Никому.
— Да брось расстраиваться! — говорил ему лимонный чизкейк. — Все наши покупатели только на тебя и любуются, не могут от тебя глаз оторвать.
— На меня любуются, а тебя вон — покупают, — с обидой отвечал большой кремовый торт и завистливо косился на чизкейк. — От тебя всего-то три кусочка осталось.
— Просто ты очень дорогой. Думаю, Олег Викторович тебя бережёт для особенных гостей.
— Каких?
— Ну-у не зна-а-аю, — уклончиво тянул чизкейк. Если честно, ему уже надоели причитания торта. Гораздо интереснее ему было болтать с другим соседом — кофейным тирамису, весёлым итальянцем.
— Sgabello cavalca una bicicletta e canta canzoni malizioso! — громко смеялся тирамису, пытаясь сказать: «Не вешай нос! Радуйся, что тебя не слопали!» Но итальянский он учил, смотря телевизор, поэтому у него всегда выходила какая-то абракадабра.
Большой кремовый торт не знал иностранных языков. Ему не нравились развязные манеры итальянца и его громкий смех. Торту казалось, что тирамису смеётся над ним, и он дулся ещё больше.
«Он смеётся над моей фигурой, — мрачно думал торт. — Я толстый! Я отвратительно толстый!»
Как только большой кремовый торт пришёл к этой страшной мысли, он тут же решил худеть. Похудеть любой ценой стало целью всей его жизни. Ведь почему Женечка так и не пришла за ним в кондитерскую? Это же ясно как день! Торт безобразно толстый. Этот крем, эти розочки, эти масляные грибочки под сахарной пудрой! Эта начинка из джема и взбитых сливок, в конце концов! Нет, торт мечтал стать поджарым, как пряник. Или лучше тоненьким, как тарталетка — это был его идеал красоты. А ещё он видел по телевизору рекламу чесночных сухариков — вот на кого надо равняться.
Торт занялся спортом. В условиях холодильной витрины это оказалось непросто — здесь вечно было столпотворение. О беге и прыжках в длину не могло быть и речи, поэтому торт выбрал занятия йогой. У него был личный тренер — заслуженный мастер спорта ореховый козинак. Но перед взбитыми сливками даже он оказался бессилен. Ни дыхательная гимнастика, ни растяжка — ничего не помогало большому кремовому торту. За всё время тренировок он не сбросил ни грамма! А ведь он так старался!
— Брось это гиблое дело, — советовал ему чизкейк, исчезающий с блюда на глазах. — Большой кремовый торт должен быть большим и толстым, в этом его суть. В этом его природа и красота, ты понимаешь? Не всем же быть одинаковыми.
