Но каково же было картошкино удивление, когда в кинотеатре никакого картофельного поля не оказалось! Бабушка из кассы сказала:
— У нас только кинозал с буфетом. А туалет направо.
Ужас. Что делать, когда ты маленький, а город такой большой? Правильно, надо идти в полицию. Там всегда посоветуют, как дальше действовать.
— Скажите, а где тут у вас картофельное поле? — спросила картошка у доброго на вид полицейского. Он сидел за столом и пил чай с пирожными.
Полицейский попался картошке добрый не только на вид, но вообще. Он сразу понял, в чём дело, — хватило всего пары вопросов. Он даже не стал заводить на картошку протокол, просто рассказал, как проехать в поле, и всё.
И схему начертил. Он даже чаю ей предложил, но картошке было некогда. Она села в маршрутное такси и укатила.
Ехала она долго и приехала на станцию. Там было много людей, и все они немного походили на тех колхозников. Картошка сразу повеселела — поняла, что она на правильном пути. Она залезла вместе с остальными в поезд и поехала. Она ехала всю ночь и ещё немного утром, а поезд всё не останавливался. Он катил и катил. А когда картошка вышла в тамбур, чтобы узнать, долго ещё или нет, она вдруг увидела ТАКОЕ!
Такое большое!
Такое раскидистое!
Картофельное!
Поле!
На бешеной скорости оно проносилось мимо.
И картошка сделала то, что никогда не следует делать в поезде. Она дернула стоп-кран.
И поезд остановился. Конечно, не сразу, ведь он нёсся на огромной скорости. Но потом всё-таки он встал, и картошка сразу из него выскочила. Прямо на железнодорожную насыпь.
И вот, она стояла на ней, а перед картошкой стояли сотни, нет — тысячи таких же, как она, картошек. На вид они немного отличались от неё самой. Даже не немного, а сильно отличались. У них были зелёные листья, и вообще они выглядели как самые обычные кусты. Но картошку это не смутило, в глубине души она знала, что родственники сразу почуют в ней родную кровь. Она даже уже представила себе, как они крепко обнимутся и поцелуются и те примут её в семью.
Только обниматься было не с кем. Картошка шла и шла вдоль поля, но, кроме безмолвных кустов, там никого больше не было. Она уже решила повернуть назад — проверить в другой стороне, но тут заметила какие-то большие коричневые кучи.
Она их сразу узнала. Это были картошки! Такие же коричневые и продолговатые! О, счастье!
Картошка бросилась к ним. Она стала поочерёдно обнимать их и целовать. Она даже вся перепачкалась в земле, но ей было все равно.
— Здравствуйте, мои родные! — кричала картошка, глотая слёзы радости. — Здравствуйте, мои хорошие!
Но картофелины из кучи совсем не разделяли её восторга. Скажем прямо, встретили они картошку прохладно. Когда она попросилась к ним жить, они только безучастно кивнули: живи, мол, чего там.
И зажила картошка в поле, на свежем воздухе. Ей сразу объяснили, что нужно делать: лежать, проветриваться и сохнуть. Так она и делала, хотя, в отличие от остальных, ей это на пользу не шло — она вся потрескалась и потемнела. Через некоторое время картошке надоело лежать, и она спросила:
— А что дальше?
— Дальше мы поедем на фабрику.
«Ура! — подумала картошка. — Вот это будет настоящее приключение».
Картофель покидали в грузовик (при этом картошке чуть не намяли бока) и повезли. Было темно и душно, её родственники пихались и ворчали, а некоторые даже выпрыгивали на ходу из грузовика. Вслед им смотрели с завистью.
— Что мы будем делать на фабрике? — спросила картошка у одной из родственниц, чтобы завязать разговор. Молча ехать ей уже надоело.
— Кто что, — хмуро ответила картофелина. — Смотря по сортировке. Кого-то отправят на ферму к поросятам, кого-то упакуют в сетку — и в магазин. А из кого-то чипсов наделают.
«К поросятам — это интересно, — подумала картошка. — Давно хотела посмотреть поросят».
И вдруг картофелина добавила:
— Как ни крути, у всех у нас одна судьба.
— Какая? — с замиранием сердца спросила картошка.
— Нас съедят, — сказала картофелина и отвернулась к стенке, давая понять, что разговор закончен.
Картошку как громом поразило. Съедят?! Их съедят? Тогда зачем она убежала из кондитерской? Родной, тёплой, милой сердцу кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой?
Тоска, страшная тоска вдруг пронзила картошкино сердце. И она опять побежала. Протиснулась к выходу, спрыгнула на полном ходу и побежала. Хорошо ещё, что она была чёрствая, а то наверняка бы разбилась. Но картошка не разбилась, а всё-таки добралась до дома. И больше уже не убегала, никогда-никогда.
История восьмая
О ромовой бабе
В кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой жила-была ромовая баба. И у неё было хобби: баба очень любила читать. Но почитать в кондитерской можно было только газеты — их иногда оставляли на столиках посетители. Иной раз попадались журналы. Но ромовая баба не очень их любила, её больше интересовали книжки. Их тоже приносили посетители. Особенно красивые книжки были у детей — большие и с яркими картинками. Однажды ромовой бабе даже удалось заглянуть в одну. Там была нарисована красивая девушка в длинном синем платье, а больше ромовая баба ничего не успела разглядеть. Книжек на столиках посетители никогда не оставляли, они их берегли и поэтому всегда уносили с собой.
Но как-то раз Олег Викторович принёс в кондитерскую длинную коробку из картона. Он достал из неё какие-то деревяшки и шурупчики и стал что-то мастерить.
«Полку! — догадалась ромовая баба. — Зачем нам новая полка?»
Где-то через час полка уже висела на стене, а Олег Викторович ставил на неё книги.
— Надо же! — обрадовалась ромовая баба.
Их было много, и все они были про то, как печь торты и стряпать печенье. Это были поваренные книги. Олег Викторович их коллекционировал. Он решил, что такая полка с книжками украсит его кондитерскую. Покупатели будут заходить, смотреть на неё и думать: «Вот какой Олег Викторович замечательный кондитер! Не только умелый, но и умный! Вон сколько книжек прочитал».
С тех пор ромовая баба тоже увлеклась кулинарией. Во что бы то ни стало она решила стать кондитером не хуже Олега Викторовича.
— Глупости, — говорила ей старая ватрушка. — Ты ромовая баба, а не кулинар. Ты сама кондитерское изделие, разве не понимаешь?
Ромовая баба всё прекрасно понимала и поэтому помалкивала. Она не любила спорить. Дни напролёт она читала книги с полки, а по ночам, когда Олег Викторович засыпал, ромовая баба брала в холодильнике продукты и что-то готовила. Она это делала очень аккуратно, поэтому Олег Викторович с утра ничего странного не замечал. Его кухня, как всегда, сияла чистотой. Иногда, когда он спал на своём старом диване, ромовая баба смотрела на него и вздыхала. О чём она думала — кто знает? Может, о том, что когда-нибудь… Но не будем забегать вперёд.
Со временем в кондитерской прознали об увлечении ромовой бабы. Все её стали отговаривать, советовали не заниматься ерундой, а лучше обратить внимание на кофейный тирамису. С утра до вечера он торчал под её окнами и пел про кота. Но ромовая баба оставалась глуха к его чувствам и песням: она была увлечена совсем другим. У неё было ДЕЛО, и в этом деле ей хотелось достичь совершенства. А как иначе?
И надо сказать, в скорости ромовая баба его почти достигла. У неё стали получаться чудесные маффины и расстегаи, ватрушки и пирожки. А уж какие ромовые бабы — объедение! Она даже купила себе передник, чтобы не пачкать в муке сарафан, и настоящий кондитерский колпак — он ей очень шёл! Но ромовая баба смотрела на себя в зеркало буфета и не улыбалась. Ей не нравилось то, что она там видит.
Олег Викторович, конечно, ни о чём таком не догадывался. И в страшном сне не привиделось бы ему, что его собственная ромовая баба, которую он испёк своими руками, перещеголяла его в кондитерском мастерстве! Это было странно. Да, это было странно.
— Ты — ромовая баба, — размышлял вслух лимонный чизкейк. — И вместе с тем ты — кондитер-виртуоз. Парадокс какой-то.
Ромовая баба молчала. Ей нечего было ответить чизкейку. А ночью она испекла свой собственный. И он получился гораздо вкуснее, чем у Олега Викторовича.
Со временем она совсем перестала разговаривать с обитателями кондитерской. Просто было не о чем. А потом она и вовсе разучилась понимать их язык. Но и на человеческом она не говорила, поэтому ей приходилось молчать.
А однажды произошло чудо. На столике кто-то из посетителей оставил потрепанную книжку. Олегу Викторовичу было жалко её выбрасывать: а вдруг за ней ещё придут? Поэтому он поставил книжку на полку, ко всем остальным.
Ромовая баба прочитала её с жадностью — всего за одну ночь. В эту ночь ей открылась великая тайна. А всё потому, что предназначалась эта книжка именно для неё, ромовой бабы. В кондитерской её оставил один старенький волшебник, похожий на паука.
