На следующее утро меня разбудил странный шум, доносившийся из спальни доктора. Казалось, что он непонятно зачем двигает мебель. Я встал с постели, оделся и заглянул в спальню доктора.
Он и вправду двигал мебель! С красным от напряжения лицом доктор оттащил от стены шкаф, заглянул за него, покачал головой и полез под кровать.
Я удивленно смотрел на него. Доктор вылез из-под кровати, заметил меня и сказал:
— Доброе утро, Стаббинс. Ты случайно не видел мой ботинок?
— Ботинок? — опешил я и переспросил: — Какой ботинок?
— Ну да, ботинок. Левый. Он исчез.
— Нет, не видел, — замотал я головой.
— Странно, — проворчал доктор. — Я поставил их вчера вечером под кровать. Не мог же он уйти из спальни сам, без меня.
Однако пора было браться за дела. Для начала я решил заглянуть в гостиную к больному псу, которого накануне привел О’Скалли. Но Клинга — так звали пса — в гостиной не оказалось.
Я встревожился и вышел в сад, чтобы попросить О’Скалли отыскать пропавшего пациента. Каково же было мое удивление, когда на лужайке я нашел не только пса, но и левый ботинок доктора — пес с явным удовольствием грыз башмак.
В ту же минуту в сад вышел и Джон Дулиттл — на правой его ноге был башмак, а на левой — домашний шлепанец.
— Кто тебе разрешил выходить на улицу? — стал доктор журить пса. — Ты еще не здоров. Эй, а что ты делаешь с моим башмаком?
Конечно, доктор спрашивал зря — и так было понятно, что Клинг делал с башмаком, — сбоку на нем уже виднелась изрядная дыра.
— Что же ты наделал! — огорчился Джон Дулиттл. — Зачем ты выгрыз в башмаке дыру? Как же я теперь его надену?
— Так вы его еще носите, господин доктор? Очень жаль, — сказал пес. Правда, я не совсем понял, что же ему жаль: что он испортил башмак или что башмак у него сейчас отнимут. — Очень жаль, я был совершенно уверен, что они вам уже не нужны.
— Это мои лучшие, и единственные, башмаки, — загрустил Джон Дулиттл. — А сегодня вечером мне непременно надо быть в Зоологическом обществе. По-моему, будет неприлично явиться туда в домашних шлепанцах. Стаббинс, прошу тебя, после завтрака сходи к своему отцу, поклонись ему от меня и попроси поставить на башмак заплату. Кпинг, — обратился доктор к псу, — зачем ты грызешь башмаки? Только щенки точат об обувь зубы, а ты ведь уже немолод.
— У меня эта привычка осталась с детства, — ответил Клинг. — Есть люди, которые и в старости грызут ногти. Я грызу башмаки. Одни говорят, что это дурная привычка, другие, правда их мало, что это признак гениальности. А отец считал, что я глупый щенок и никогда не повзрослею.
Сидевшая на ветке Полли скрипнула:
— Твой отец был умным псом, к сожалению, ты не в него пошел.
Но Клинг не обратил на ворчание попугаихи внимания и продолжал:
— Это очень вкусно, господин доктор. Я за один башмак готов полжизни отдать, а за целую пару и умереть не жалко.
— Ну что же, — улыбнулся Джон Дулиттл, — придется мне купить для тебя пару. Какие ты больше любишь — черные, коричневые или желтые?
— Если уж вы мне предлагаете башмаки на выбор, — ответил Клингу — то я бы предпочел коричневые, и не со шнурками, а с пуговицами, по последней моде. Страсть как люблю грызть пуговицы. Это успокаивает, и я становлюсь тихий и смирный.
— Боюсь, что в Паддлеби не найдется именно такой пары, чтобы коричневые, да еще с пуговицами, по последней моде, — засмеялся доктор. — Мы живем в провинции, и мода доходит до нас с опозданием. Но есть еще одна загвоздка. Когда люди покупают обувь, а потом примеряют ее дома на ногу и она не подходит, то им в магазине разрешают поменять купленную пару на другую. Если ты примеришь башмаки на зуб и они тебе не понравятся, то назад их у нас не примут. Поэтому, наверное, будет лучше, если ты пойдешь со мной в магазин и сам выберешь себе пару по вкусу.
Пока я ходил к отцу и Он чинил изуродованный псом башмак, доктор с Клингом наведались в магазин обуви. После этого все жители Паддлеби окончательно поверили, что доктор Дулиттл не в своем уме. Хозяин магазина еще долго веселил соседей и знакомых, представляя в лицах, как чудак доктор велел выставить на полу все коричневые ботинки, какие только имелись, и как грязный беспородный пес долго обнюхивал все пары, а потом ткнул лапой в самую дорогую.
— У пса губа не дура, — хихикал хозяин. — А доктор-то, доктор! Купил псу ботинки, а сам пришел ко мне в домашних шлепанцах!
Клинг очень быстро освоился в зоопарке доктора Дулиттла и стал всеобщим любимцем, несмотря на дурную детскую привычку грызть обувь.
Глава 30. Тайна дворца Уизлобли
О’Скалли долго обижался на меня за то, что в ночь, когда случился пожар, я не взял его с собой в имение Уизлобли, а отправил домой.
— Я бы показал этому гр-р-рафу, — рычал он, — как обижать нашего доктора.
Как-то я сидел на кухне с Мэтьюзом Маггом. Мы ждали, когда Крякки подаст ужин, и ломали голову над загадкой клочка пергамента.
— Нам ее никогда не разгадать, — говорил Мэтьюз, — пока мы не узнаем, что там было написано.
— Как же мы узнаем? — отвечал я. — Для этого надо найти остальные клочки.
О’Скалли лежал у очага. Вдруг он вскочил и выбежал из кухни. Через несколько минут пес вернулся с белой мышью.
— Том, — шепнула мне на ухо белая мышь, после того как устроилась на моем плече, — давай позовем мышь из дворца, ту, из библиотеки, которая принесла пергамент.
— Хорошо, — согласился я. — Пошли во дворец кого-нибудь из вашего клуба. Вдруг эта мышь узнала что-нибудь новенькое?
К концу ужина белая мышь вернулась и снова устроилась у меня на плече. Вместе с ней появилась та мышь, которая несколько дней тому назад принесла нам клочок пергамента.
— Ты не расспрашивала других мышей о пергаменте? — спросил я у нее.
— Только то и делала, — ответила библиотечная мышь. — Но никто ничего не знает. Мало кто из мышей вообще встречал такого сорта бумагу. Ведь тот клочок я случайно обнаружила в старой, заброшенной мышиной норе. Я хотела там обосноваться и переустроить гнездо. Но сегодня вечером я нашла бывшую хозяйку норы!
— Неужели! — вскричал я в нетерпении. — Что же она рассказала?
— Это старая и дряхлая мышь, она старше всех мышей во дворце. Но у нее замечательная память. Она сразу же вспомнила, откуда взяла тот клочок бумаги. Еще задолго до смерти старого графа Дорнтона она поселилась в его библиотеке. В то время в библиотеке было мало книг, полки стояли почти пустые, и мышь в поисках мягкой бумаги для гнезда залезла в письменный стол хозяина. Но там она нашла всего лишь лист толстенной бумаги. На гнездо такая бумага не годится, но мышь отгрызла у нее уголок, чтобы закрыть им в норе щель, откуда тянула сквозняком. По-видимому, старый граф очень дорожил той бумагой. Когда он через пару дней открыл ящик письменного стола и заметил, что мыши отгрызли уголок, он ужасно рассердился, топал ногами и бранился. Библиотечная мышь сидела за старинными часами и все видела. Она и теперь говорит, что никогда в жизни старик Дорнтон так не сердился. Он бросился искать отгрызенный уголок, перевернул все вверх дном и даже приказал отодвинуть от стен книжные шкафы. Конечно, он ничего не нашел. Не мог же он заглянуть во все мышиные норы! В конце концов он смирился с потерей, а оставшийся большой кусок пергамента унес с собой и спрятал.
— Спрятал? — От возбуждения я едва не свалился со стула. — Куда спрятал?
— Старая мышь не знает, куда он ее спрятал, — сказала библиотечная мышь. — Но она уверена, что в библиотеке бумаги нет.
Я разочарованно вздохнул и спросил:
— А что, если мы попросим всех мышей из дворца взяться за поиски того пергамента? Неужели вы сообща не сумели бы его отыскать?
Мышь покачала головой.
— Я сразу догадалась, что тебе нужна эта бумага, и мы добровольно взялись за ее поиски, но ничего не нашли. Бумага исчезла бесследно.
Я пересказал Мэтьюзу Маггу то, что мне поведала библиотечная мышь. Мэтьюз огорчился еще больше, чем я. И тут О’Скалли тихонько ткнул меня носом в колено и сказал:
— Том, не ломай понапрасну голову. Решить такую задачку могут только Горлопан и Клинг.
— Горлопан — может быть, — согласился я. — Он все слышит и все знает. Но Клинг? Насчет Клинга я сомневаюсь.
Но О'Скалли не сдавался и защищал своего нового приятеля.
— Клинг больше всех знает о преступниках, об их уловках и привычках. Его бывший хозяин был вором.
— Вором? — удивленно переспросил я. — Разве воры держат собак?
— Воры разные бывают, — назидательно сказал О'Скалли, словно мне это могло пригодиться в жизни. — Выбери как-нибудь свободную минутку и порасспроси Клинга о его похождениях. Он тебе расскажет такую потрясающую историю, какой ты никогда не слышал и больше не услышишь. Когда Клинг еще был щенком, его украл бродяга. Он-то и научил Клинга всяким штукам и хитростям. Бродяга водил Клинга на поводке и приставал к прохожим, которые казались ему побогаче: «Купите собаку, господин. Замечательный верный пес еще послужит вам». Клинг сразу же начинал ластиться и лизать руку будущему хозяину: Трюк всегда удавался — Клинга покупали. А потом пес убегал от нового хозяина и возвращался к бродяге. Так они кочевали из города в город, и везде два-три простофили попадались на удочку. Но бродяге этого показалось мало, и он обучил Клинга новой хитрости — теперь собака отыскивала в доме место, где хранили столовое серебро, а затем приводила туда бродягу.
