Но никто из нас не отвечал на его неблагородную брань.
Старый слуга открыл нам ворота в имение, и я заметил, что лаз, прорытый О’Скалли ночью, еще не засыпали. Но гадать, успела белая мышь или нет, было уже некогда. Нас провели в дом. Под презрительными взглядами толпы слуг мы поднялись по лестнице на второй этаж в спальню графа.
Генри Уизлобли встал посреди спальни. Он был хорошим актером. Вы бы слышали, с какой горечью и негодованием он рассказывал:
— Как обычно, я проснулся в шесть часов утра. И тут же заметил, что сафьяновая коробочка с запонками лежит не на том месте, где я оставил ее накануне. Еще не веря в несчастье, я открыл ее и увидел, что одной запонки не хватает — вечером их было четыре, а теперь — только три! Неслыханно! Кража в моем доме! Сначала я заподозрил слуг, созвал их и расспросил каждого по отдельности. Мне стыдно, что я заподозрил невиновных, потому что полчаса спустя на чердаке обнаружили цилиндр этого разбойника, который смеет называть себя доктором медицины! Он доктор разбойных дел! Увидев цилиндр, я сразу понял, что кража — дело его рук.
— Погодите, — остановил его Джон Дулиттл. — А сейчас сафьяновая коробочка лежит на том же месте, где вы обнаружили ее сегодня утром?
— На том же, — подтвердил граф. — Но что это меняет? Ведь запонок в ней всего три!
— Если уж вы обвиняете меня в краже, — продолжал доктор, — то не могли бы вы показать мне, как вы открыли коробочку? Может быть, запонка выкатилась из нее и лежит на полу?
— Ваши увертки не помогут, — самонадеянно сказал Генри Уизлобли, но выполнил просьбу. — Сначала я раздвинул шторы, затем подошел к комоду, вот так, взял в руки коробочку и открыл ее…
Граф на мгновение умолк, а потом вдруг взвизгнул:
— Этого не может быть!
Услышав его крик, мы все вздохнули с облегчением — белая мышь справилась с задачей.
Я никогда не забуду выражение лица Генри Уизлобли. Он стоял белый, как стена, и таращил глаза на сафьяновую коробочку. Там, внутри, лежали не три, а все четыре запонки.
Сержант заглянул через плечо графа, и его лицо стало наливаться кровью.
— Так что же у вас украли этой ночью, господин граф? — процедил он сквозь зубы. — Кого и в чем вы обвиняете?
Чем больше краснел полицейский, тем больше бледнел Генри Уизлобли.
Планы графа сорвались. Он охотно отдал бы все четыре запонки, лишь бы засадить за решетку вставшего у него на дороге доктора. Но граф не привык оставаться в дураках. Он повернулся к доктору Дулиттлу и в ярости заорал:
— Я не знаю, каким колдовством вы вернули запонку сюда, но вам все равно не отвертеться! Вы проникли в мой дом этой ночью! Почему ваш цилиндр нашли у меня на чердаке?
— Я готов дать вам все необходимые объяснения, — спокойно ответил ему доктор, — но в ваших же интересах, если я это сделаю с глазу на глаз.
— Никогда! Я хочу, чтобы сержант слышал, что вы станете плести! — заупрямился граф.
Он зря упрямился, потому что Джон Дулиттл сказал:
— Хорошо. Мне нечего скрывать от полиции. Я приходил к вам этой ночью за завещанием…
Глава 36. Последняя, со счастливым концом
Граф Генри Уизлобли был раздавлен. Ненависть на его лице сменилась испугом. Он забормотал жалким голосом:
— Да, конечно, нам лучше поговорить наедине… Я погорячился, но, надеюсь, вы меня поймете. Пройдемте в библиотеку, там нам никто не помешает.
Доктор и граф скрылись за дверями библиотеки.
— Даже не знаю, как мне благодарить белую мышь, — шепнул Мэтьюз Магг. — Кстати, я боюсь, что граф снова набросится на доктора с кулаками. Может быть, нам тоже войти?
— Лучше подождем здесь, — ответил я. — Мне кажется, на этот раз граф Уизлобли проиграл по всем статьям. К тому же он не посмеет пустить в ход кулаки при полицейском.
Когда доктор с графом переступили порог библиотеки, часы пробили семь раз. Вышли они в восемь. Граф Уизлобли был очень бледен, но держал себя в руках. Он подошел к полицейскому и сказал:
— Сержант, произошла ошибка, и я прошу извинить меня. Сожалею, что поднял вас с постели в столь ранний час. Я забираю назад свой иск против господина Дулиттла.
Мы опять спустились, прошли по устланной коврами лестнице и зашагали к воротам усадьбы. У ворот сержант взял под козырек и пошел в Паддлеби.
Когда сержант отошел подальше и не мог нас слышать, Мэтьюз нетерпеливо спросил:
— Господин доктор, как же вы объяснили графу загадку с запонкой и цилиндром?
— Я ничего ему не объяснял, — ответил Джон Дулиттл. — Я только сказал, что завещание у меня и что я могу доказать, что он сам поджег дворец. Все остальное время граф умолял пощадить его и не вмешивать в дело полицию. Теперь он соберет чемоданы и уедет в Австралию.
— Почему в Австралию? — удивился я.
— Ему теперь придется самому зарабатывать на жизнь, — сказал доктор. — По завещанию, все состояние старого графа Дорнтона пойдет на благотворительные цели.
Когда история пожара и завещания стала известна зверям из зоопарка доктора Дулиттла, их ликованию не было конца. Само собой, тут же предложили устроить праздник. И устроили — даже не на день, не на два, а на всю неделю.
Потом звери признавались мне, что никогда прежде у них не было таких веселых праздников, хотя в зоопарке доктора Дулиттла жилось им весело и они развлекались вовсю.
На праздник пригласили всех-всех зверей из округи. Сад и зоопарк украсили разноцветными лентами, а ночью на деревьях зажгли фонарики. Везде расставили столы с питьем и едой, чтобы, гуляя по саду, звери могли подкрепиться и освежиться.
Гостей пришло очень много. Крысы, мыши, кролики, собаки, барсуки, белки и лисы из зоопарка встречали гостей как хозяева. Им помогали Крякки, Лолли, Чи-Чи, Хрюкки, тяни-толкай и Бу-Бу. Все работали не покладая рук, чтобы накормить и развлечь всех пожаловавших на праздник.
Доктор Дулиттл, Мэтьюз и я то и дело бегали в окрестные лавочки, чтобы прикупить еще съестного. Бу-Бу рассказала мне потом, что к празднику мы купили телегу зеленого салата, четыре мешка пшеницы, бочку костей и бочку мяса, четыре головки сыра, две дюжины караваев хлеба… Это не считая мелких лакомств вроде орешков в сахаре и медовой воды!
По дорожкам сада невозможно было пройти, так много там было ежей, сверчков, белок, крыс, бобров, цапель, зайцев, и прочих, и прочих, и прочих. Звери кричали «Ура!» и славили старого графа Дорнтона и доктора Дулиттла.
Деревья и кусты в саду сгибались под тяжестью птиц. На ветках сидели фазаны и воробьи, дрозды и корольки, голуби и малиновки. Они пели свои веселые песни.
А когда гости разошлись, звери взялись за метлы и лопаты и трудились весь день, чтобы привести в порядок свой родной зоопарк. Да-да, так они теперь и говорили: «Наш родной зоопарк».
