— А я на корове верхом поеду!
И схватил корову за рог. Корова досадливо мотнула головой. Тогда Сампэй, чтобы утихомирить ее, схватил рог покрепче, но корова еще сильнее тряхнула головой.
Итак, Сампэй решил покататься на корове, схватил за рог лежащую на лугу корову. Корове это не понравилось, и она тряхнула головой. Тут к Сампэю приблизился старик на лошади. Следом бежали ребята, выкрикивая: «Вассёй! Вассёй!» Раз так, Сампэю непременно нужно было забраться на корову. К тому же он был сыном молочника Аоямы! И эти шесть коров, пасшихся на лугу, принадлежали им.
— Эй, Санда! Не брыкайся! — крикнул он.
Корову звали Санда. Приструнив ее, Сампэй встал перед ее мордой и ухватился за оба рога. Корова, сообразив, что одним мотанием головой от Сампэя не отделаться, поднялась на ноги, выгнув спину.
— Эй, ты! — крикнул Сампэй, но это не помогло, коровьи рога выскользнули из его рук. Корова отряхнулась и раза два-три повела головой. Очень ей не нравилось все это!
— Эй, мальчик! Берегись! — крикнул дед с лошади. Он приближался, улыбаясь. — Смотри, как бы корова не посадила тебя на рога! Сейчас вернусь и покатаю тебя на лошади. Уже твоя очередь.
Однако, когда дед ускакал, Сампэй сказал сам себе:
— А здорово я придумал!
Отец с матерью запретили ему кататься на лошади. Выходит, он должен играть один. А раз так, то он будет ездить верхом на корове. Теперь он выбрал спокойную черно-белую корову по кличке Сирояма. Взял веревку и привязал ее концы к обоим рогам. Вот и вожжи.
— Эй! Вставай! — храбро потянул он за веревку.
Корова, не обращая внимания на мальчика, медленно жевала жвачку с закрытым ртом.
— Тебе говорят, вставай! — толкнул он огромную, как холм, спину коровы.
Корова лениво взмахнула хвостом, отгоняя муху.
— Ах, так! — Сампэй оглянулся и заметил на траве тонкую бамбуковую палку. — Вот тебе!
Он хлестнул по заду коровы палкой. Та повернула к нему голову, взглянула на него большими печальными глазами и взмахнула хвостом.
— Ну и хитрая же ты! Но ничего, ничего! Я все равно на тебя залезу.
Сампэй взял в руки «вожжи», привязанные к рогам, и уселся на корову верхом, поближе к шее. Ему было страшно сесть как следует, поэтому одну ногу из осторожности он держал пока на земле.
— Эй! А я на корове сижу! На корове сижу! — заорал он во все горло.
Корова не шелохнулась. Тогда он уселся на ее шею поплотнее, подняв с земли обе ноги.
Не успел он и глазом моргнуть, как корова вскочила на ноги. Сампэй невольно ухватился обеими руками за ее рога и несколько минут еще держался за них, но корова свирепо тряхнула головой и, выгнув спину, брыкнула задними ногами. Затем подпрыгнула, и Сампэй свалился с нее и откатился, будто мячик, в сторону. А корова, не обращая на него внимания, продолжала носиться по лугу. Остальные коровы, изумившись, тоже вскочили и стали беспорядочно скакать по траве, потрясая рогами, будто хотели забодать мальчика.
— Что же это! — воскликнул старик с тревогой — он наблюдал за Сампэем издалека.
Старик только что ссадил с коня Горо и собирался теперь покатать Сампэя. Он видел, как мальчик повис на рогах коровы и как корова сбросила его наземь. Ему показалось, что корова поддала рогами Сампэя и отбросила его на землю.
— Вот беда! — невольно воскликнул старик и погнал коня к Сампэю.
До мальчика было метров двести. Когда он приблизился к коровам, они уже стояли, тупо обмахиваясь хвостами, словно и сами не понимали, отчего это они так распрыгались. Сампэй лежал боком на земле.
— Мальчик! — Старик подбежал к Сампэю, заглянул ему в лицо.
Глаза у Сампэя закатились. Он был без чувств.
Старик поднял его и положил на спину, приговаривая при этом шепотом:
— Ничего! Ничего! Все обойдется! — не то успокаивая самого себя, не то Сампэя.
Потом он расстегнул пуговки на его куртке, ощупал грудь, живот и спину — он думал, что корова боднула мальчика рогами, — однако никакой раны не обнаружил.
— Вот и хорошо! Вот и славно! — продолжал он бормотать, уже успокоившись.
Тут подбежали мальчики, окружили их.
— Кто-нибудь сообщил его родителям? — спросил старик.
— Гин-тян побежал, — ответили ему.
Старик подошел к лошади, распустил постромки, вытащил из-под седла потник, расстелил его на земле и осторожно положил на него Сампэя. Затем приказал мальчикам:
— Сбегайте на речку и принесите воды в ладонях.
Четверо ребят бросились к реке, зачерпнули воду и, стараясь не расплескать ее, вернулись обратно. Затем они зашли со стороны головы Сампэя и взглянули на старика, роняя капли воды на траву.
— Наберите воды в рот и брызгайте в лицо. Да не очень сильно! — велел старик.
Сначала брызнул Горо, потом Камэкити. Старик заглянул в лицо Сампэя и окликнул его тихо, но внятно:
— Мальчик! Очнись!
Цурудзиро еще раз брызнул водой, и Сампэй открыл глаза.
Старик обвел всех радостным взглядом. И в это время увидел, что с дамбы спустилась какая-то женщина, бежит мелкой трусцой к ним.
Это была мать Сампэя.
— Что случилось? — взволнованно спросила она.
— Ничего! Ничего! Уже все в порядке. Забрался из шалости на корову и свалился.
Однако эти слова старика не дошли до сознания матери. Она подумала, что мальчика забодала корова. Бросившись к Сампэю, она схватила его за плечи и, заглядывая в лицо, крикнула:
— Сампэй-тян! Что с тобой?
Этот истеричный крик не понравился старику.
— Потише, пожалуйста, он только что пришел в себя.
Мать обернулась, услышав голос старика.
— Как?! Это вы, отец?! — невольно вырвалось у нее.
— Хисако! — удивился старик.
Да, это был Оно Дзинсити, отец матери Сампэя. И встретились они после долгой разлуки.
Хисако молча склонила голову перед стариком, а тот смотрел на нее, беззвучно шевеля губами.
Итак, отец и дочь встретились после долгой разлуки.
— Ах, отец! — сказала дочь и снова склонилась в поклоне, касаясь руками травы. — Как вы поживаете? — начала было она.
Вспыльчивый старик резко оборвал ее:
— Глупая! Нужно ли сейчас говорить об этом. Займись лучше сыном.
Хисако повернулась к Сампэю, а он уже встал и положил свою руку на ее плечо.
— Тебе лучше?
Сампэй кивнул.
— Сможешь дойти до дома?
— Угу.
— Сам дойдешь?
— Да.
Хисако осмотрела одежду Сампэя, достала платок из кармана и вытерла его мокрое лицо.
— Не следует ему идти. На спине донесешь, — сказал старик.
Мать хотела было посадить сына на спину, но Сампэй отказался и зашагал сам довольно бодро.
— А вы? — начала было Хисако, но тут же умолкла, не зная, следует ли приглашать в дом отца, который не признал ее мужа.
— Я приду. Потом приду, — сказал старик, заметив ее колебания.
Хисако в сильном волнении опустила голову и пошла, обняв сына за плечи. Мальчики гурьбой двинулись за Сампэем, а старик все стоял, провожая их взглядом. Потом, словно спохватившись, поднял с травы потник, положил его под седло и повел коня к реке. Может, забыл там что-то? Но, спустившись к реке, он сел на берегу, рядом с конем, и долго смотрел на воду. Нет, он не думал о том, пойти ли ему в дом Аоямы. На него нахлынули воспоминания о долгих годах, которые прошли с тех пор, как он отверг навечно свою дочь за то, что она вышла замуж за неугодного ему человека. За это время у него уже вырос внук. Старик долго не мог заставить себя встать — так взволновала его эта встреча.
Наконец он подтянул к себе коня, тяжело взгромоздился в седло, ударил коня хлыстом и быстро поскакал по лугу. Ему нужно было успокоиться. Он еще раз хлестнул коня по крупу, и тот пошел аллюром. Луг был ровным, но кое-где попадались все же впадины и круглые холмики. Конь ловко перепрыгивал их. Прошло, вероятно, с полчаса. Старик убавил бег коня и направился к дамбе. Поднявшись на дамбу, он сразу же направился к городу. Скакал он быстро и скоро скрылся из виду.
Почему же старик не заехал в дом своей дочери? Он просто не любил драматических сцен. Ни капли гнева на Аояму не осталось в его душе. Но невыносимо было бы слушать, как они станут говорить: «С тех пор как мы расстались…» — и т. д. Кроме того, приятно утихомирить свое волнение быстрой ездой на лошади. Давно он не скакал с таким упоением. Скачи, конь, скачи!
По дамбе Огава едет машина. В ней сидит сухонькая старушка. Она внимательно вглядывается в окрестности.
— Скажите, уже Макииси?
— Да, это Макииси, — отвечает шофер.
— Ах, ах! Я здесь впервые, — растерянно говорит старушка.
— Вам куда? В какую часть Макииси? — Шофер остановил машину.
Старушка засуетилась, схватила большие узлы с фруктами, опасаясь, как бы они не упали с сиденья, когда шофер тронет с места.
