Абдулла вздохнул и вытащил свою самую большую серебряную монету. Хозяин снабдил его подробнейшими указаниями и взял монету, пообещав в скором времени и ванну, и ужин. Прибывшая ванна оказалась горячей, а ужин — вкусным. Абдулла был доволен. Пока солдат купался и мыл Шустрика-Быстрика, Абдулла переложил своё достояние из куртки в пояс для денег, отчего ему сразу полегчало.
Солдату, должно быть, тоже полегчало. После ужина он уселся, положив ноги на стол и покуривая свою длинную глиняную трубку. Он весело отвязал шнурок от горлышка бутылки с джинном и принялся дёргать им перед скачущим Шустриком-Быстриком.
— Да уж, чего и говорить, — заметил он, — в этом городе деньги решают всё. А когда вы собираетесь поговорить с придворным магом — прямо сегодня? По-моему, чем скорее, тем лучше.
Абдулла согласился.
— Интересно, сколько он попросит за услуги, — сказал он.
— Много, — ответил солдат. — Разве что вам удастся устроить так, будто это вы делаете ему одолжение, выложив то, что нам наговорил ифрит. Так или иначе, — задумчиво продолжал он, выдёргивая шнурок прямо из проворных когтистых лапок Шустрика-Быстрика, — сдаётся мне, что, если получится, не нужно сообщать ему про джинна и ковёр. Эти волшебные господа любят волшебные штуковины так же, как наш хозяин — золотишко. Нельзя же, чтобы он попросил их в уплату за труды. Может, оставите их тут, пока ходите? А я постерегу.
Абдулла помедлил. Звучало это разумно. Однако солдату он не доверял.
— Кстати, я должен вам золотой, — сообщил солдат.
— Правда? — поразился Абдулла. — В таком случае это самые удивительные новости, которые мне приходилось слышать с тех пор, как Цветок-в-Ночи заявила, будто я женщина!
— Мы же поспорили, — напомнил солдат. — Ковёр принёс ифрита, а он сулит нам даже больше неприятностей, чем обычно удаётся устроить нашему джинну. Вы выиграли. Держите. — И он бросил Абдулле через комнату золотую монету.
Абдулла поймал её, спрятал в карман и рассмеялся. Солдат был человек и вправду честный, только на свой лад. Абдулла весело сбежал вниз, погрузившись в мысли о том, что скоро можно будет наконец пойти по следу Цветка-в-Ночи, а там его перехватила хозяйка и ещё раз подробно рассказала, как найти дом придворного мага Салимана. Абдулла был в таком приподнятом настроении, что без малейших терзаний расстался с ещё одной серебряной монетой.
Дом оказался недалеко от гостиницы, но находился он в Старом Городе, а это значило, что путь туда лежал по лабиринту переулков и потайных двориков. Уже спустились сумерки, и в тёмно-голубом небе над шпилями и куполами зажглись две-три крупные расплывчатые звёзды, однако улицы Кингсбери были ярко освещены большими сияющими серебряными шарами, которые плавали над головой, словно луны.
Абдулла глядел на них, думая, не колдовские ли это устройства, и тут заметил чёрную четырехлапую тень, которая кралась рядом с ним по крышам. Это могла быть любая чёрная кошка, вышедшая поохотиться на кровле, однако Абдулла знал, что это Полночь. Ошибиться было невозможно — Полночь обладала неповторимой манерой красться. Поначалу Полночь исчезла в глубокой тьме чердачного оконца, и Абдулла решил, будто она ищет голубиное гнездо или ещё какое-нибудь неподобающее угощение для Шустрика-Быстрика. Но она объявилась снова, когда Абдулла уже до половины прошёл следующий переулок, беззвучно побежала по карнизу у него над головой, и он понял, что она идёт за ним.
А когда он пересёк узкий дворик, посреди которого росли деревца в кадках, и увидел её силуэт на фоне неба — она прыгала с одного водосточного жёлоба на другой, чтобы тоже попасть в этот дворик, — Абдулле стало ясно, что она его преследует. Зачем — он не понимал. Он поглядывал на неё, шагая по двум следующим переулкам, но заметил её лишь однажды — на вершине арки над дверью. Когда же он свернул во двор, мощённый булыжником, где стоял дом придворного мага, Полуночи видно не было. Абдулла пожал плечами и направился к входу в дом.
Это был красивый узкий дом с ромбовидными стёклами в окнах и переплетёнными магическими символами, нарисованными на старых неровных стенах. В латунных чашах по обе стороны входной двери пылали высокие языки жёлтого пламени. Абдулла ухватился за молоток, сделанный в виде хитрой физиономии с кольцом в зубах, и храбро постучал.
Дверь открыл слуга с длинным кислым лицом.
— Извините, сударь, но маг очень занят, — сказал слуга. — Вплоть до дальнейших распоряжений он никого не принимает. — И он начал закрывать дверь.
— О лучезарнейший из лакеев и светлейший из слуг, подождите! — воскликнул Абдулла. — То, что я хочу рассказать, касается ни много, ни мало как опасности, которая грозит королевской дочери!
— Магу об этом всё известно, сударь, — сказал слуга и продолжил закрывать дверь. Абдулла ловко всунул в щель ногу.
— Выслушайте меня, о премудрый прислужник! — взмолился он. — Я пришёл…
За спиной у слуги раздался молодой женский голос:
— Минутку, Манфред! Я уверена, это важно!
И дверь снова распахнулась.
Когда слуга исчез с порога и объявился где-то в глубине прихожей, Абдулла несколько оторопел. Место слуги заняла невероятно прелестная юная дама с тёмными кудрями и живым личиком. Абдулле хватило одного взгляда, чтобы понять, что на свой северный лад она так же красива, как и Цветок-в-Ночи, однако после этого он почувствовал необходимость скромно отвести взор. Дама, по всей очевидности, ожидала дитя. В подобном интересном положении занзибские женщины на людях не показываются. Абдулла не знал, куда девать глаза.
— Я жена мага, Летти Салиман, — сказала эта юная дама. — С чем вы пришли?
Абдулла поклонился. Это помогло не отводить взгляд от порога.
— О плодоносная луна прекрасного Кингсбери, — промямлил он, — знайте же, что я Абдулла, сын Абдуллы, торговец коврами из далёкого Занзиба, и принёс я вести, которые ваш супруг, несомненно, пожелает услышать. Передайте ему, о светило колдовского дома, что сегодня утром я беседовал с могущественным ифритом Хазруэлем относительно драгоценнейшей дочери короля.
Судя по всему, занзибские обычаи были Летти в диковинку.
— О небо! — воскликнула она. — То есть, какая учтивость! И ведь вы говорите истинную правду! Думаю, вам нужно немедленно поговорить с Беном. Входите, пожалуйста.
Она посторонилась, пропуская Абдуллу в дом, Абдулла, по-прежнему скромно опустив глаза, шагнул внутрь. И тут же что-то шлёпнулось ему на спину. Затем это что-то оттолкнулось когтистыми лапами и пронеслось у него над головой, с размаху приземлившись на внушительный живот Летти. Прихожая наполнилась колёсным скрежетом.
— Полночь! — сердито окликнул Абдулла, качнувшись вперёд.
— Софи! — закричала Летти, качнувшись назад с кошкой в объятиях. — Ой, Софи, я же чуть с ума не сошла, так волновалась! Манфред, бегите скорее за Беном! Не важно, чем он там занят, это срочно!
Глава шестнадцатая,
в которой с Полуночью и Шустриком-Быстриком происходят странные вещи
Было много беготни и сумятицы. Появились ещё два лакея, за ними — молодой человек в длинных синих одеждах, а следом и второй такой же, по всей видимости — ученики мага. Все эти люди забегали туда-сюда и Летти тоже бегала по прихожей с Полуночью на руках, выкрикивая распоряжения. Тут ещё выяснилось, что Манфред указывает Абдулле на кресло и торжественно вручает ему бокал вина. Поскольку этого от него, видимо, ждали, Абдулла, несколько смущённый происходящим, уселся в кресло и принялся пить вино.
Стоило ему решить, что так теперь будет всегда, как всё разом прекратилось. Откуда-то возник высокий властный человек в чёрном плаще.
— Что тут, прах побери, происходит? — спросил этот человек.
Поскольку это выражение полностью описывало чувства Абдуллы, он почувствовал к хозяину дома некоторую симпатию. У хозяина были блекло-рыжие волосы и усталое грубоватое лицо. Чёрный плащ окончательно убедил Абдуллу в том, что это кудесник Салиман, хотя он в любой одежде выглядел бы как волшебник. Абдулла встал с кресла и поклонился. Маг наградил его взглядом, полным грубоватого удивления, и повернулся к Летти.
— Бен, он из Занзиба, — затараторила Летти, — и что-то знает про опасность, грозящую принцессе. И он привёл с собой Софи. Она кошка! Бен, немедленно преврати её обратно, слышишь?!
Летти принадлежала к тем женщинам, которые чем сильнее расстроены, тем больше хорошеют. Абдулла ничуть не удивился, когда кудесник Салиман нежно взял её под локти и прожурчал: «Конечно, любовь моя», а затем поцеловал в лоб. Абдулла печально задумался, будет ли у него когда-нибудь возможность поцеловать так Цветок-в-Ночи или добавить, как добавил придворный маг: «Не нервничай, помни о малыше».
После этого кудесник бросил через плечо:
