После этого кудесник бросил через плечо:
— Закройте кто-нибудь входную дверь, а? О том, что здесь делается, уже знает пол-Кингсбери!
Это ещё больше расположило Абдуллу к магу. До сих пор ему страстно хотелось подняться и захлопнуть дверь, удерживало его от этого лишь опасение нарушить своеобразный местный обычай в кризисной ситуации оставлять дверь открытой. Он снова поклонился, тут маг наконец развернулся и посмотрел на него.
— Так что же случилось, молодой человек? — спросил маг. — Откуда вы узнали, что эта кошка — сестра моей жены?
Этот вопрос Абдуллу несколько огорошил. Он представления не имел о человеческой природе Полуночи, не говоря уже о её родстве с придворным магом, объяснил это — несколько раз — однако вовсе не был уверен, что хоть кто-то его слушал. Все были несказанно рады видеть Полночь и поэтому с лёгкостью решили, будто Абдулла привёл её в дом из чисто дружеских побуждений.
Кудесник Салиман не только не стал требовать с Абдуллы щедрой платы, — напротив, он вёл себя так, словно сам был что-то должен Абдулле, а когда Абдулла принялся возражать, сказал:
— Хорошо, пойдёмте поглядим, как она превратится обратно.
Сказал он это так приветливо и доверительно, что Абдулла проникся к нему ещё большей симпатией и дал толпе увлечь себя в просторную комнату, которая, по всем признакам, должна была находиться в задней половине дома, только вот Абдулла никак не мог отделаться от мысли, что на самом деле она находится совсем в другом месте. Пол и стены кренились в стороны совершенно непривычным образом.
Абдулле прежде не приходилось наблюдать колдовство в действии. Он с интересом озирался, поскольку комната была битком набита затейливыми магическими устройствами. Прямо перед ним были какие-то изысканные стеклянные сосуды, над которыми вился нежный дымок. За ними в начертанных на полу загадочных знаках стояли массивные свечи странного вида, а ещё дальше высились непонятные фигуры из сырой глины. В отдалении Абдулла заметил фонтан из пяти струй, падавших причудливыми геометрическими узорами и скрывавших половину таинственных волшебных предметов на той стороне комнаты.
— Здесь работать тесно, — сказал кудесник Салиман, вихрем промчавшись через все эти странности. — Пусть тут всё само крутится, а мы пойдём в следующую комнату. Да побыстрее!
Все кинулись в небольшую каморку, в которой было совсем пусто, только по стенам висели круглые зеркала. Тут Летти бережно усадила Полночь на сине-зелёный камень, который высился посреди каморки, где гостья и устроилась, тщательно вылизывая внутреннюю часть передних лапок и делая вид, будто происходящее её не касается, а тем временем все прочие, в том числе Летти и слуги, принялись лихорадочно сооружать над ней подобие шатра из длинных серебряных шнуров.
Абдулла благоразумно прислонился к стене и стал наблюдать. Он уже начал жалеть о том, что так легкомысленно заверил мага, будто тот ему ничего не должен. Надо было воспользоваться случаем и спросить, как добраться до воздушного замка. Однако он рассудил, что, поскольку пока его так или иначе никто не слушает, стоит подождать, пока всё успокоится. Между тем серебряные шнуры приобрели очертания серебряных звёзд, и Абдулла глядел на суматоху, иногда чувствуя лёгкое головокружение, потому что суматоха отражалась в зеркалах — там все казались маленькими, деловитыми и перекошенными. Зеркала выгибались так же причудливо, как и пол и стены.
Наконец кудесник Салиман хлопнул в большие костистые ладоши.
— Хорошо, — сказал он. — Летти останется мне помочь. Всех прочих прошу уйти в соседнюю комнату и следить, чтобы охранные чары принцессы оставались на месте.
Ученики и слуги бросились вон. Кудесник Салиман простёр руки. Абдулла твёрдо решил внимательно смотреть и запомнить всё, что будет происходить. Однако почему-то, едва началось колдовство, ему стало совсем непонятно, что, собственно, делается. То есть, конечно, что-то делалось, это точно, но казалось, будто оно вовсе и не делается. Всё равно что слушать музыку, не различая высоты звуков. Кудесник Салиман то и дело выкрикивал глухие странные слова, от которых в комнате всё плыло и в голове у Абдуллы тоже, а от этого глядеть, что происходит, становилось ещё труднее. Но труднее всего Абдулле было справляться с зеркалами на стенах.
Эти зеркала всё показывали круглые картинки, которые на первый взгляд казались отражениями, но на самом деле были вовсе не ими — или не совсем ими. Стоило Абдулле взглянуть в какое-нибудь зеркало, как оно показывало узор из шнуров, сиявших серебряным светом — всякий раз новый: то звезду, то треугольник, то шестиугольник, то ещё какой-нибудь угловатый таинственный знак — а между тем шнуры в комнате вовсе не сияли. Несколько раз зеркало показало кудесника Салимана с простёртыми руками, а в комнате руки у него были опущены. Ещё зеркало показывало Летти, неподвижно стоящую, стиснув руки, с видом тревожным и взволнованным. Но всякий раз, когда Абдулла смотрел на подлинную Летти, она ходила по комнате, делая странные пассы и сохраняя каменное спокойствие. Полуночи в зеркалах не было вовсе. Правда, в комнате её крошечную чёрную фигурку оказалось тоже почти не видно.
А потом шнуры вдруг разом вспыхнули тусклым серебром и пространство внутри шатра наполнилось туманом. Маг приглушённо произнёс последнее слово и сделал шаг назад.
— Вот зараза! — донеслось из-за шнуров. — Я же вас теперь совсем не чую!
При этих словах маг улыбнулся, а Летти расхохоталась. Абдулла прищурился, чтобы разглядеть ту особу, которая так их забавляла, но был вынужден почти сразу же отвести глаза. На молодой женщине, скорчившейся среди шнуров, вовсе не было одежды, что в сложившихся обстоятельствах более чем извинительно. Беглого взгляда Абдулле было достаточно, чтобы понять, что молодая женщина, в отличие от темнокудрой Летти, светловолоса, а в остальном совершенно такая же. Летти побежала в угол и вернулась с одеянием колдовского зелёного цвета. Когда Абдулла отважился поднять глаза, молодая женщина была задрапирована в плащ, словно в халат, а Летти пыталась одновременно обнять её и помочь выйти из серебряного шатра.
— Ой, Софи! Что же случилось? — восклицала она.
— Погоди, — охнула Софи. Поначалу ей было трудно удерживать равновесие на двух ногах, но она обняла Летти, а потом покачнулась в сторону придворного мага и обняла его тоже. — Без хвоста так непривычно! — заметила она. — Спасибо тебе огромное, Бен. — Затем она двинулась к Абдулле, причём идти ей было заметно легче. Абдулла вжался в стену, опасаясь, что она и его тоже обнимет, однако Софи лишь сказала:
— Наверное, вы не понимали, почему я за вами увязалась. А беда в том, что в Кингсбери я всё время умудряюсь заблудиться!
— Рад, что сумел вам услужить, о самая очаровательная из зачарованных, — отвечал Абдулла несколько неловко. Он не был уверен, что с Софи удастся поладить лучше, чем ему это удавалось с Полуночью. Его неприятно поразило, что для столь молодой женщины она слишком уж своевольна — почти как сестра первой жены его отца Фатима.
Летти продолжала допытываться, кто же превратил Софи в кошку, а кудесник Салиман, придворный маг, встревоженно спрашивал:
— Софи, неужели это значит, что Хоул тоже бродит где-то в обличье зверя?
— Нет, нет, — замотала головой Софи и вдруг стало ясно, что она тоже очень тревожится. — Понятия не имею, где сейчас Хоул. Понимаете, ведь это он превратил меня в кошку.
— Что? Родной муж превратил тебя в кошку?! — возмутилась Летти. — Вы что, опять поругались?
— Да, но поругались мы по делу, — ответила Софи. — Понимаешь, кто-то угнал бродячий замок. У нас на всё про всё оказалось всего-то полдня, и только потому, что Хоул как раз работал над пророчеством для короля. А пророчество возьми и покажи, что нечто страшно могущественное вот-вот угонит бродячий замок, а потом похитит принцессу Валерию. Хоул сказал, что немедленно предупредит короля. Кстати, он это сделал?
— Разумеется, да, — кивнул кудесник Салиман. — С принцессы не сводят глаз. Я призвал духов и поставил в соседней комнате охранные чары. Если что-то и грозит принцессе, через такую защиту ему не пробиться.
— Хвала небесам! — вздохнула Софи. — Прямо гора с плеч. А ты знаешь, что это ифрит?
— Ифриту тоже не пробиться, — заверил её Салиман. — А что Хоул-то делал?
— Ругался, — прошипела Софи. — По-валлийски. А потом отослал Майкла и нового ученика тоже. И меня хотел отослать. Но я ему говорю: если они с Кальцифером тут, то я тоже, и неужели он не может наложить на меня такое заклятье, чтобы ифрит меня просто не заметил? И мы об этом чуточку поспорили…
— И с чего вдруг? — хихикнула Летти. Лицо у Софи явственно порозовело, и она с достоинством вскинула голову:
— В общем, Хоул принялся нудить — пусть, мол, я не путаюсь под ногами, безопаснее всего мне будет в Уэльсе, у его сестрицы, а он же знает — я её на дух не переношу, а я ему говорю: от меня больше проку здесь, в замке, если похититель не будет знать, что я здесь. Ну и, в общем… Тут она закрыла лицо руками. — В общем, когда появился ифрит, мы всё ещё ругались. Раздался жуткий рёв, всё потемнело и перепуталось. Помню, что Хоул выкрикивал кошачье заклинание — он так спешил, что половину слов глотал — а потом как заорёт на Кальцифера…
