Бабушка, посмеиваясь, вошла в дом, огляделась и сказала:
— Вот как! На самом деле одни. И мыши вас не утащили!
Бабушка сильно устала. Утром она поссорилась с дедом из-за письма Сампэя, потом ходила в контору к Сюнити, оттуда — в больницу и теперь вот приехала сюда.
Похлопав себя по бокам, старушка прилегла в столовой на татами.
— Бабушка! Можно заглянуть в сумку? — Мальчики уже наполовину залезли в большую бабушкину сумку.
— Ой! Я и забыла про нее. Там фрукты и сласти. Ешьте что хотите.
Чего только не было в бабушкиной сумке! Бананы, персики, клубника, печенье, карамель, рисовые колобки с бобовым мармеладом, сладкие булки — подарки все пустяковые, однако как они обрадовали мальчиков.
— Ага! Банан! Банан!
— А вот и персик! Персик! Персик! — распевали они громко и, разложив все на столе, принялись радостно уплетать клубнику, персики, бананы, и, когда насытились, оказалось, что уже одиннадцать часов ночи.
— А ну-ка, спать! — сказала бабушка и улеглась на постель между мальчиками. Наконец-то она могла дать отдых своему усталому телу. И все же ей показалось, что она не полностью выполнила свой долг.
— А не рассказать ли вам сказку? — спросила она.
— Расскажи! — И Сампэй примостился поближе к бабушкиному боку.
Дзэнта последовал его примеру. Высунув головы из-под одеяла, как маленькие черепашки, они стали ждать бабушкиной сказки.
— Про что хотите? Про Момотаро или про Воробья с отрезанным языком?
— Ну вот еще! — недовольно буркнул Сампэй.
— Тогда про Гору Кати-кати-яма?
— Бабушка! Да это все для маленьких!
— Вот как! Тогда что же?
— О Маленьком принце или сказки Андерсена и братьев Гримм.
— О! Это очень трудные сказки! Я ни одной не знаю.
— Ну тогда я расскажу, — сказал Сампэй.
— Вот так дело! Наоборот, значит, получилось!
Бабушка с удовольствием слушает сказку про ягнят и волка. Но что это? На середине сказки послышалось легкое похрапывание.
— Смотри! Бабушка-то спит! — засмеялся Сампэй.
И, натянув одеяло на голову, они тоже засопели, как бабушка.
Бабушка встрепенулась, приподнялась: «Не то спят, не то притворяются?» — поправила одеяло.
Мальчики продолжали похрапывать, но когда бабушка снова улеглась и заснула, они высунули головы из-под одеяла, переглянулись и засмеялись.
У стариков утро раннее. Бабушка встала в три часа и принялась греметь на кухне кастрюлями. К пяти утра уже был готов рис. Бабушка открыла дверь прихожей и вышла во двор. Встала лицом к солнцу, сложила руки, что-то сказала про себя и хлопнула в ладоши. Должно быть, она прошептала: «Пусть Итиро поправится!»
В это время послышался стук копыт. Бабушка взглянула через забор. «Хо-хо! Никак, дед пожаловал!»
Старик скосил взгляд на бабушку, выражение его надменного лица нисколько не изменилось. Подъехав к воротам, он остановил лошадь, не спеша слез с нее и, ведя лошадь на поводу, подошел к воротам. Они были заперты, но дед ничего не сказал — думал, что старуха сейчас откроет. Он стоял, отдыхая, с тем же надменным видом, что был у него на лошади, но старуха не сделала и шага навстречу ему. В доме спали два ее славных внука. Как может она броситься к воротам и открыть их человеку, которому лошадь дороже внуков! Старушка была настроена воинственно. Она не спешила отворять ворота, а дед не торопился просить ее об этом. Старуха отвернулась, вздернув подбородок, и изредка посматривала на деда. Подождав минут пять, старик окликнул ее:
— Эй!
— Да!
Прошло еще несколько минут.
— Эй!
— Да!
Голоса стали несколько громче.
— Открой!
Старуха подошла к воротам и спросила:
— Что угодно?
— Дура! — сказал дед, но учитывая обстановку, он не стал кричать, как всегда, на старуху.
Тогда она спросила:
— Деньги привез?
— О чем ты говоришь?
— Ах так! Для чего же вы сюда пожаловали? Итиро при смерти, а вы, владелец фабрики, явились в дом дочери с пустыми руками.
Тут старик, ни слова не говоря, резко повернулся, бросил поводья на спину лошади, схватился за гриву и вскочил в седло. Послышался стук копыт — дед ускакал. Он был зол, даже зубами скрежетал. Если бы ворота были открыты, он, наверно, хлестнул бы старуху кнутом. Дело в том, что вчера, когда она ушла с сумкой из дома, он прочитал письма Дзэнты и Сампэя. Ночью спал плохо и, встав в пятом часу, не завтракая, выехал из дома. Он решил повидаться с внуками, помириться со старухой и помочь Аояме в его тяжелом положении. Для гордого и спесивого старика даже это было большой победой над собой. И вот что из этого получилось! Ах, если бы на этот раз его встретили Дзэнта и Сампэй! Все было бы по-другому.
И тут как раз из дома выскочил Сампэй. Его внимание привлек стук копыт.
— Бабушка! Кто это был?
— Чужой старик.
— Но он был на лошади!
— Ну да! Чужой старик на лошади.
— А я заметил: у него были усы!
— Ну и что ж! Чужой старик с усами.
Не пустив старика в ворота, бабушка Оно занялась внуками. Они ей так нравились! Ей хотелось даже поносить их, как маленьких, за спиной, хотя Дзэнта учился уже в шестом классе, а Сампэй в четвертом.
— Не желаешь ли поесть, Сампэй-тян? Завтрак уже готов, — ласково сказала она Сампэю.
Было лишь пять часов утра, и Сампэй только проснулся и стоял в ночном кимоно.
— Немного погодя, бабушка, — отказался он.
Сампэй разбудил Дзэнту, и они отправились на горку делать зарядку. Тем временем бабушка убрала постели, сложила фрукты, которые привезла вечером, в большую чашу и поставила на стол. Ей очень хотелось порадовать внуков, приласкать их. В старом и слабом ее теле словно пробудились новые силы.
«Да разве я дам в обиду моих славных внучат?» — думала она, хотя никто не собирался их обижать. Но от такой мысли бабушка решительно расправила свою согбенную спину.
— Бандзай! — закричали мальчики, увидев на столе чашу с фруктами. После печальных дней, проведенных в пустом доме, этот утренний стол показался им таким радостным и праздничным.
— Бандзай! Бандзай! — вопили они.
А бабушка заботливо суетилась у стола: то подавала рис, то несла соевый суп.
Упадет рисинка, бабушка поднимет. Прольется чай — бабушка подотрет. И когда Сампэй опрокинул чашку, бабушка нисколько не рассердилась, а только воскликнула весело:
— Вот так потоп!
А когда они с ранцами за спиной стояли на пороге, она не забыла напомнить им:
— Будьте внимательны на дороге! Не балуйтесь с водой! Не дразните собак и коров — это опасно. Не ссорьтесь с товарищами.
Мальчики вышли за ворота, а она догнала их и заботливо осведомилась:
— Не забыли ли завтраки?
И еще долго стояла у ворот, провожая взглядом их удаляющиеся фигурки, пока не исчезли они на дамбе Огава.
Оставшись одна, бабушка взяла веник и принялась за большую уборку, но вдруг почувствовала, что у нее нет сил и во рту пересохло. Ну да! Она же встала в три часа утра и еще не завтракала. Накормив детей, она подумала, что и сама поела.
Старушка засмеялась и тихонько пошла к столу. И хотя проголодалась, ела почему-то с неохотой — так была она возбуждена и взволнована. Ей то слышался топот копыт у ворот, то голос Сампэя, окликавший ее: «Бабушка!»
Когда старушка закончила есть, у черного входа раздалось:
— Говорят, хозяин тяжело болен… — Это пришла жена скотника. — Наверно, мальчики рады, что вы пожаловали… А утром, видно, ваш супруг на лошади приезжал?
— Что? — переменилась в лице бабушка.
«Вот ведь как! И про старика знает!» — удивилась она.
— «Главные силы маньчжурской армии противника находятся у пункта N. Завтра наша армия выступает по всему фронту…».
Это был приказ командующего второй армией генерала Оку, который он издал 23 июля 1904 года. Теперь его читал вслух старый Оно Дзинсити, бывший кавалерист, служивший в бригаде генерал-майора Окияма Кокити. Сегодня старуха прогнала Дзинсити от ворот дома Аоямы, когда он приехал навестить внуков. У старика плохое настроение. Он не находит себе места. И ему ничего не остается, как читать вслух свой старый дневник. Он писал его давно, еще когда участвовал в русско-японской войне.
— «Отдельный кавалерийский отряд в час дня выдвинулся в расположение противника, числом около бригады с кавалерией, и, увидев, что противник движется к деревне N, спешился и, обороняя западный край деревни N, сблизился с противником…»
Все, что он читал, происходило много лет тому назад. Он вспомнил, как, спешившись, они ждали противника в маленькой деревушке у маньчжурской дороги.
«Как там старуха? Как внуки?» — мелькнуло в голове.
Его военный меч все еще хранился в амбаре, и он решил достать его и полюбоваться — давно не видел. Но тут фусума раздвинулась, и перед ним предстала жена Рокаи.
