Тогда они с великой осторожностью разбудили Мампо, боясь, как бы тот спросонья не свалился с моста. Однокашник толком не проснулся, однако послушно пошел, куда ему велели, явно не представляя, где находится. На ощупь, шаг за шагом, друзья пересекли ущелье и наконец-то ступили с узкого парапета на твердую, надежную землю.
Мампо тут же свернулся калачиком и снова тихо засопел. Брат и сестра переглянулись. Лишь теперь они почувствовали, насколько измучены.
Кестрель растянулась на траве.
– А если они вернутся? – спросил Бомен.
– Мне все равно.
Девочка широко зевнула и закрыла глаза. Мальчик присел на жесткий камень. Кто-то же должен караулить… Голова отяжелела, веки предательски слиплись, и вскоре все трое забылись желанным сном.
Пробудившись, близнецы увидели, что день в разгаре. Дети-старички бесследно исчезли. Друзья проспали всю ночь и утро на самом краю пропасти, которую видели накануне лишь под покровом вечерней мглы. Теперь же, поднимаясь и разминая затекшие тела, юные странники смогли разглядеть провал во всем его пугающем великолепии, а также невесомую ниточку парапета, перекинутую над ущельем.
– Неужели это я там прошел? – потрясенно вымолвил Бомен.
Его сестра задумчиво смотрела на гигантские арки моста. Солнечный свет выявил подробности, которых нельзя было заметить прежде. Камень во многих местах опасно крошился. Одну из опор волны реки настолько подточили у основания, что казалось, она стоит на острие булавки. Девочка хотела обсудить это с братом, но спохватилась: им ведь еще возвращаться.
Однокашник протер глаза и объявил, что голоден.
– Видишь, Мампо? – Кестрель указала на живописную Трещину-Посреди-Земли, – Вот какой путь мы одолели!
– А поесть-то захватили?
Бомен поискал чулок, которым дрался вчера, и выкатил тяжелый орех. Тот, конечно, порядком раскрошился, но лучше так, чем ничего.
– На, держи.
Мальчик бросил еду товарищу. Растяпа неуклюже взмахнул рукой, орех пролетел мимо и скатился через край. Мампо ринулся следом и, преклонив колени, заглянул вниз.
– Вижу! – крикнул он. – Недалеко упал. Я достану.
– Да ладно, у меня другой есть, – сказал Бомен.
– Пусть вытаскивает, – возразила Кесс – Еда нам еще пригодится.
Близнецы присоединились к товарищу. Высоко на склоне, между камнями торчал пук упругой травы, на нем-то и лежал-полеживал грязевой орех. Чуть ниже темнел большой развесистый куст. Бомен отпрянул: от высоты закружилась голова. Мампо прилег на живот и вытянул руку. Ага, еще чуть-чуть… Мальчик подполз поближе.
– Осторожней там, ладно?
Голодный сирота уже ни о чем не заботился: аппетитное угощение лежало перед носом, дразня своей доступностью. Пальцы коснулись темной потрескавшейся скорлупы, но не смогли ухватиться.
– Ничего, сейчас, – пробормотал Мампо и заерзал на животе.
Внезапно тело заскользило вниз.
– Помоги-и-ите! – завизжал несчастный, поняв, что не сможет остановиться.
Кестрель метнулась вперед и ухватила товарища за ноги.
– Так-то оно лучше, – заулыбался мальчик, раскачиваясь над бездной.
Завтрак опять завладел его мыслями без остатка.
– Вылезай, Мампо! Скорее! – прохрипела с усилием девочка.
– Да я только…
Пальцы сомкнулись вокруг ореха. В то же мгновение из куста протянулась костлявая рука и крепко вцепилась мальчику в запястье.
– А-а-а! А-а-а! Помогите!
Бедолага задергался, и Кестрель едва не выпустила его.
– Бо! – взмолилась она. – Взгляни, что там?
Брат заставил себя посмотреть.
– Дай ему как следует, Мампо! – крикнул Бомен. – Ударь, укуси!
– Да что там такое? – воскликнула девочка, чувствуя, как резко потяжелел несчастный и как неумолимо ускользает от нее.
– Помогите! – жалобно верещал Мампо; голос его как-то странно менялся – делался глуше, грубее.
– Это карлик, – бросил Бомен, отвязывая второй чулок. – Затаился в кустах. Сейчас я его…
Сдерживая тошноту, мальчик замахнулся пращой с оставшимся орехом. Увесистый конец небольно ударил врага в плечо. Тот задрал голову и зашипел, перекосившись от злобы:
– Малыш-ш-шня! Глупая малыш-ш-шня!
Бо присмотрелся к противнику повнимательней. Жиденькие седые волосы, дряблые морщинистые щеки, тощая шея… А в груди – мальчик почувствовал это – холодная, неистребимая страсть калечить и разрушать. Бомен размахнулся от всей души. На сей раз орех угодил прямиком в опрокинутое лицо.
– А-а-а! – заверещал карлик и, выпустив запястье Мампо, рухнул обратно в кустарник.
Ветви согнулись от тяжести, задрожали, расправились, и ребенок-старик полетел вниз.
– А-аа-аа-аа-аа…
Жуткий вопль тянулся, казалось, до бесконечности. Потом раздался дальний шлепок о камни.
Оттащив друга от пропасти, Кестрель тут же разжала руки. Прикосновение отнимало у нее силы. Мальчик лежал ничком, не двигался и тихо стонал.
– Ты цел, Мампо?
Послышался глухой, надтреснутый голос:
– У меня все болит.
Однокашник попробовал встать. Но тут же сел на землю как подкошенный и тяжело задышал.
– Я сломался, Кесс.
Близнецы потрясенно уставились на спутника, стараясь не показывать своего ужаса. Косички Мампо, все еще переплетенные золотыми ленточками, стали совершенно седыми. Кожа иссохла и покрылась морщинами. Спина сгорбилась. Их друг превратился в маленького немощного старика.
– Все будет в порядке, – произнесла девочка, сглотнув ком. – Мы тебя починим.
– Я заболел, Кесс?
– Да, немножко. Только мы что-нибудь придумаем.
– У меня все ноет. – Мальчик расплакался.
Не так, как прежде, – громко, в голос, а слабо и беззвучно. Лишь пара скупых слезинок поползли по глубоким морщинам, избороздившим лицо.
Что нам делать?
Двигаться дальше, – откликнулся Бомен. А вслух сказал, обращаясь к Мампо:
– Идти можешь?
– Наверное.
Однокашник осторожно поднялся и неуверенно шагнул вперед.
– Только не быстро.
– Ничего. Как сумеешь.
– Поддержи меня, Бо. Дай опереться на твое плечо.
– Нет, Мампо. Ты не должен к нам прикасаться, пока не поправишься.
– Не трогать вас? Почему?
Бедняга так и не понял, что с ним произошло.
– Чтобы мы тоже не заразились.
– А, ясно. Конечно. А скоро я выздоровею?
– Да, Мампо. Скоро.
Друзья отвернулись от роковой Трещины-Посреди-Земли и двинулись по Великому Пути к северному хребту.
Идти стало до обидного сложно. При всем старании одряхлевший товарищ передвигался еле-еле, да и то поминутно присаживался перевести дух. Потом поднимался и шагал дальше. И ни слова жалобы не слетало с его уст.
Близнецы уже и не чаяли добраться до вершины. И не только бедняга Мампо затруднял им путь. Лес начинал нехорошо меняться. На самой дороге деревья не росли, зато по сторонам шумела непроходимая чаща. Под сенью ветвей странники самым уголком зрения замечали какие-то проворные тени. Кто-то скрытно следовал за ними, молча, не отставая, но и не забегая вперед. Бомен кожей чуял чужое присутствие, однако стоило ему обернуться, посмотреть в упор – никого и ничего.
Шло время, и новые тени принялись кружить высоко над головой. Сперва дети не обращали на них внимания – птицы бесшумно парили, простирая огромные крылья и постепенно опускаясь все ниже. Сначала их было пять или шесть. А вот примерно через полчаса, когда Бо покосился вверх, он уже не сумел сосчитать жуткие пятна, текущие по небу черной рекой. В памяти всплыли недобрые истории о диких зверях, что преследуют путешественников, выжидая, пока кто-нибудь не ослабеет, не отобьется… Мальчик ускорил шаг.
– Мампо притомился, – сказала сестра. – Надо бы потише. Давай переведем дух.
– Нет! Только не теперь!
Девочка услышала в голосе Бомена страх – и резко обернулась.
– Ни… чего, – пыхтя, прохрипел однокашник близнецов. – Я догоню.
Бо, так нельзя.
Что нам еще остается?
И дети продолжили путь. Глядя, как медленно они бредут, птицы смелели с каждой минутой. Теперь огромные крылья плавно рассекали воздух над самыми верхушками деревьев, накрывая землю тенями. Хищники чем-то смахивали на гигантских орлов, но были черны как смоль.
Мампо споткнулся о камень и растянулся ничком, да так и остался лежать. Кестрель склонила колени рядом, желая убедиться, что мальчик не пострадал. Оказалось, тот всего лишь свалился от усталости.
– Бо, ему нужен привал. Хотим мы этого или нет.
Брат понимал, что она права.
– Покормим для начала, – сказал он и, развязав чулок, вытащил последний орех из своих запасов. – На, отдай Мампо…
Внезапно зашумел ветер, мальчика быстро накрыла тьма, и ладонь полоснуло, будто ножами.
Бомен вскрикнул – больше от изумления, чем от боли, – и сжал пострадавшую руку. Кровь заструилась меж пальцев. А черный орел с клекотом уносился прочь, зажав грязевой орех в острых, точно клинки, когтях, оставивших на ладони жертвы три четких неглубоких пореза. Мальчик потрясенно смотрел вослед хищнику. Между тем невысоко над головой парили еще трое, вглядываясь, не появится ли на свет еще какая-нибудь еда. Когда птицы летели рядом, их распростертые крылья накрывали собою Великий Путь.
