– Отчего, – говорит, – такое, понять не могу, что вода эта проклятая никак должный вкус не обретет? Отчего не покоряется вашим ассортиментным технологиям и ароматным добавкам для вкуса, а в трубе к тому же будто усыхает и все меньше в объемах делается? От этого у меня одни убытки разорительные.
– Понимаем ваше несчастье, – отвечают ему заморские богатыри, руки на мастеровых фартуках сложив, – а ничего не можем сделать против этой непокорной воды. Интересуемся только, глубоко ли вам удалось проникнуть в здешнюю ментальную эфирность и постичь зловредную тайну озера, как обещались?
А господин советник им сообщает:
– Рассуждаю так, что нет у здешнего озера никакой тайны, а есть одна сильная зловредность, не то бы я давно сию тайну постиг и нам на службу поставил.
Заморские богатыри кивают согласно:
– Это же и нам представляется. Сильно вредные заклятия у русских монахов и вековая дремучесть непросвещенная. А все непокорство от непросвещенности в высших материях.
– Но мы ведь этого так не оставим? – настаивает господин Дварфинк.
– Положитесь на мастер-класс, – отвечают они, – достоверные результаты уже имеются.
– Каковы же? – любопытствует господин советник и лицевым выменем вытягивается от интереса.
– На заклятия русских монахов, – говорят, – у нас свои заклятия выставлены, и от этого явление произошло – доисторическая живность в водоеме объявилась и вредную эфирную ментальность дивного озера уменьшает, потому как местное население в страхе.
Господин советник головой покивал:
– Про доисторическую животину я слышал и в газете читал, сие есть превосходный первый результат, и буду ждать от вас следующих. Найден ли глубинный источник, питающий озеро?
– Имеем точный расчет, – отвечают богатыри, – что глубинный источник лежит под руинами на холме, где русские монахи выдерживали свои вековые тайные заклятия. Нам потребна официальная бумага от здешней власти на проведение там мастер-класса по ассортиментным технологиям.
– Будет вам бумага, сегодня же, – пообещал господин советник.
– Так скоро нам не надо. Тут требуется тонкая подготовка, потому как это место страшно вредное, и стерегущие заклятия там ощущаются простым чувством.
– Понимаю, – говорит господин Дварфинк, – здесь вам надо приложиться всеми усилиями. И сам не постою за убытками, чтобы дивное озеро с его безрассудной зловредностью и дремучестью искоренить.
– За это не беспокойтесь, – заверяют его богатыри, – все будет в чистом виде. А на крайний случай у нас имеется секретное оружие, и за ним мы тоже не постоим.
На этом тайное совещание завершилось, и заморские богатыри ушли в свою перекачку, прилагаться усилиями. А господин советник, потерев довольно руки, сел писать отчетность своему иноземному начальству и жаловаться на убытки.
Поп Андрей к разным мелким подсобным делам Колю пристраивал, чтобы хлеб не задаром жевал, а все не то выходило. Простора для души не было, и беспокойство не утолялось, а чуть только прибивалось, как пыль дождем к земле. Как подсохнет, да ветер подымется, вся пыль опять в воздухе и глаза колет, в носу свербит. Уж Коля угодников стал мысленно пытать, как ему это бедствие одолеть и искушения миновать, а они все молчат и смотрят строго, будто велят самому до всего додумываться. А поп говорит: молись и постись, род бесовский и прогонишь от себя. Да куда уж сильнее поститься, и без того на одном тунеядном хлебе жил – в трапезной разносолами не баловали.
А один раз Коле брюхо совсем подвело, и до ужина далеко было. Вот и решил опять к монастырю пойти, а там, в святом месте, молитвенное состояние на себя навлечь. Глядишь, Черный монах объявится ради его усилий и в общение с Колей войдет. А только ничего из этого не случилось.
Пришел Коля к монастырю, на холм взлез и глядит, остолбеневши. Тут строительство полным ходом движется, монастырь стеной обносится, за ней уже не видно, кто там да чего. Коля тогда стену кругом обошел, а тут недоросль знакомый на лесенке стоит, кирпич поверху кладет, сам весь раствором обмазанный, в газетной шапке на голове. И мурлычет себе под нос, будто блаженство получает.
– Вот не видел, – дивуется Коля, – чтобы недоросли так в охоту трудились. С чего бы это и откуда?
Чумазый недоросль к нему повернулся, как напугавшись, а Колю увидал и прояснел, узнавши:
– А, это ты, дядя, – отвечает, – тоже за кладом пришел? – и ухмыляется.
– Да нет, – отговаривается Коля, – я просто. А вы что же, нашли клад?
– Кто нашел, а кто ищет, – отвечает недоросль и новый кирпич пристраивает.
– А Черного монаха видели? – спрашивает Коля в замирании.
– Так вон же он, – недоросль на церковь мшистую рукой махнул, – чего его видеть. Это он нас видит.
Коля к церкви сбегал, удостоверился, монаху поклон положил и обратно к стене вернулся. А тут бродяжка появилась, тоже вся в растворе и с бумажным тючком цемента. Косицами взмахнула, Коле обрадовалась. А Коля от встречи тоже в расположение пришел.
– Наше вам здравствуйте, – говорит.
– И вам наше, – отвечает бродяжка улыбчиво. – Говорила же, еще встретимся.
– А вы теперь, значит, тут живете, монастырь строите? – спрашивает Коля.
– Ага, – говорит недоросль, – живем, строим. А только думаю, ненадолго это.
– Отчего ненадолго?
– В городе узнают, придут и сгонят, – отвечает Студень, – и стену обратно поломают.
– Не поломают, – качает головой бродяжка, – а прийти так придут, как же им не прийти.
– Да, – кашлянул тут Коля, – вот и я пришел.
– А мы тебя не звали, дядя, – говорит чей-то голос у него за спиной.
Обернулся Коля и двух других недорослей увидал, один малахольный и дурошлепный, а другой суровый и непрекословный.
– Меня он звал, – ответил Коля и к монаху запечатленному рукой отмахнул.
Непрекословный недоросль после этого вдруг лицом одеревенел, развернулся и прочь пошагал.
– Чего это он? – интересуется Коля.
– А у него с Черным монахом соревнование, – объясняет Студень, – кто кого перетерпит и от своего не отступит.
– Как же его угораздило? – подивился Коля, жалея сурового недоросля.
– Да так уж угораздило, – говорит Студень. – А ты, дядя, если хочешь, оставайся тут, места хватит.
Так Коля переселился в монастырь, к недорослям. Тем же днем явился к попу с благодарствием за кров и участие и сказал:
– Черный монах мне весть подал через недорослей. Там буду труд прилагать и хлеб не задаром есть.
А поп ему голову перекрестил и отвечает в раздумье:
– Слышно, над святым местом последнее разорение собирается от властей кудеярских и гостей заморских. Снести хотят совсем с лица земли и солью посыпать.
– Ничего, – говорит Коля, – Бог не выдаст, свинья не съест.
А сам вечером передал новость недорослям и совет с ними устроил на траве у костра.
– Мы отсюда никуда не уйдем, – непрекословно сказал Башка, – будем обороняться, хоть против всего Кудеяра.
– Они про клад здешний вызнали, – утвердил кулаком по бревну Аншлаг, – хотят его себе приспособить. А мы не дадимся.
– Под святое озеро подбираются, кочерыжки стесанные, – волнуется Студень.
А Коля смотрит на них и удивляется.
– Вы недоросли решительные и твердые, – говорит, – это я давно знаю. А только, может, не подвергать вам себя насилию от властей? Неужто не захотите в другое место уйти?
Башка ему отвечает сурово:
– Нет для нас нигде другого места. Тут останемся.
– Тогда надо к осаде готовиться, – мыслит Коля.
– Уж мы подготовимся, – мрачно пообещал Башка.
И наутро уже не один Студень с бродяжкой стену ставили – все впятером кирпичи ворочали и в ряд клали. Башка по старому следу вокруг монастыря обошел, потом горы кирпичные на берегу пересчитал и говорит:
– На весь забор этого не хватит.
– А мы бойницы оставим, – отвечает Аншлаг и показывает, какой ширины – во весь размах. – Вот по столько.
Атаман головой качает:
– Нет, десять раз по столько. Кирпичей мало.
– Тогда будем брать маневрами, – предлагает Аншлаг, – а как на пятки насядут, в подвалах укроемся. Там для маневров еще просторнее, переходов и выходов много.
Коля их тщательно выслушал, руки тряпицей вытер, а потом спрашивает в неясной тревожности:
– Это какие такие бойницы и для чего маневры, будто на войне?
– А ты что же, дядя, – язвенно говорит Башка, – собрался их, когда придут, Черным монахом отсюда отваживать? У нас тут война, а у тебя не знаем что.
– На войне оружие потребно, – отвечает Коля, а сам уже догадывается, что есть у них оружие, и оттого назад пятится.
Башка на него с прищуром уставился и говорит злорадно:
– Что, дядя, страшно? А может, монаху твоему тоже страшно? – на церковь глазами показал и ближе к Коле подходит. – А когда я бессмысленное рыло убиваю, знаешь, о чем я тогда думаю? Что этот ваш Черный монах где-то там у себя обмирает от ужаса, вот о чем.
